 |
|
Девяносто девятая ночь
Когда же настала девяносто девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что мусульманские воины заняли вход в пещеру и, встав
по бокам ее, принялись отражать неверных от входа. И всякого, кто хотел
ринуться на них, они убивали. И они стойко бились с неверными, пока день
не повернул на закат и не пришла ночь с ее мраком, и подле царя Шарр-Ка-
на осталось лишь двадцать пять человек, не больше.
И неверные говорили друг другу: "Когда кончатся эти дни? Мы устали
биться с мусульманами!" И один из них сказал: "Поднимемся и бросимся на
них - их осталось только двадцать пять человек. А если мы не справимся с
гимн, то сожжем их огнем. Если они подчинятся и сдадутся, мы заберем их
в плен, а коли они откажутся, мы сделаем их дровами для огня, чтобы они
были назиданием для проницательных. Да не благословит мессия их отца и
да не будет обитель христиан их приютом!"
И они принесли дров ко входу в пещеру и подожгли их огнем. И тогда
Шарр-Кан и бывшие с ним убедились, что погибнут, и сдались.
И когда это случилось, патриций, глава неверных, обратился к тому,
кто советовал перебить мусульман, и сказал: "Они будут убиты только пе-
ред царем Афридуном, чтобы утолить его жажду мести. Нам следует оставить
их у нас пленными, а завтра мы отправимся с ними в аль-Кустантынию и от-
дадим их царю Афридуну, и он сделает с ними, что захочет".
И неверные сказали: "Вот оно, правильное мнение!" А затем пленных ве-
лели скрутить и поставили над ними стражу. Когда же спустился мрак, не-
верные занялись весельем и едой и велели подать вина и пили, пока все не
опрокинулись навзничь. А Шарр-Кан и его брат Дау-альМакан были закованы,
как и все храбрецы, бывшие с ними, и Шарр-Кан посмотрел на брата и ска-
зал ему: "О брат мой, как освободиться?" И Дау-аль-Макан отвечал: "Кля-
нусь Аллахом, не знаю; мы стали подобны птицам в клетках". И Шарр-Кан
рассердился и вздохнул от сильного гнева и потянулся. Тогда его узы ра-
зорвались, и, освободившись от пут, он подошел к начальнику стражи и
взял ключи от цепей у него из-за пазухи и развязал Дау-аль-Макана и ве-
зиря Дандана и остальных воинов".
А затем он обернулся к своему брату Дау-аль-Макану и везирю Дандану и
сказал: "Я хочу убить троих из этих стражников. Мы возьмем их одежду,
наденем ее я примем обличье румов и пройдем среди них, так что никого из
пас не узнают, и отправимся к нашему войску". - "Этот замысел неправи-
лен, - сказал Дау-аль-Макан. - Я боюсь, что если мы убьем их, кто-нибудь
услышит их хрип, и неверные проснется и перебьют нас. Вернее будет, что-
бы мы вышли из ущелья". И они согласились на это. И когда они немного
отъехали от ущелья, то увидели привязанные коней, владельцы которых спа-
ли. И Шарр-Кан сказал своему брату: "Каждый из нас должен взять коня. А
их было двадцать пять человек, и они взяли двадцать взять коней, и Аллах
наслал на неверных сон ради мудрой цели, ему ведомой. А потом Шарр-Кан
стал вытаскивать у неверных оружие - мечи и копья, пока не набрал до-
вольно, и они сели на взятых ими коней и послали, а неверные думали, что
никто не может расковать Дау-аль-Макана, его брата и бывших с ними вои-
нов и что они не в состоянии убежать.
И когда все освободились от плена и оказались в безопасности,
Шарр-Кан прибыл к своим воинам и нашел их ожидающими его, и они стояли
словно на огне, погруженные из-за него в глубокое раздумье. И Шарр-Кан
обратился к ним и сказал: "Не бойтесь, Аллах сокрыл нас! У меня есть за-
мысел, который, может быть, верен". - "А какой же?" - спросили его, и он
сказал: "Я хочу, чтобы вы поднялись на гору и воскликнули бы все единым
возгласом: "Аллах велик!" И кричали бы: "Пришли к ним войска мусульманс-
кие!" И мы все возопим единым голосом: "Аллах велик!" - и рассеется от
это скопище румов. И они не найдут тогда для себя хитрости, так как они
пьяны, и подумают, что войска ислама окружили их со всех сторон и приме-
тались к ним. И они примутся колоть друг друга мечами, одурев от опьяне-
ния и сна. Мы их порубим их же мечами, и меч будет до утра гулять среди
них". - "Этот замысел неправилен, - сказал Дауаль Маках, - а правильно
будет нам идти к нашему войску, не произнося ни слова. Если мы крикнем:
"Аллах велик!" - они проснутся и настигнут нас, и никто из нас не спа-
сется". - "Клянусь Аллахом, если они проснутся, нам не будет от этого
беды, и я хочу, чтобы вы согласились с моим замыслом - от него будет
только добро!" - воскликнул Шарр-Кан. И все ответили согласием, и они
поднялись на вершину горы и возгласили: "Велик Аллах!" И горы, деревья и
камни возгласили вместе с ними, страшась Аллаха. И неверные услышали это
славословие и закричали..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до ста
Когда же настала ночь, дополняющая до ста, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что ШаррКан сказал: "Я хочу, чтобы вы согласились
с этим моим замыслом - от него будет одно только добро". И вес ответили
согласием и поднялись на вершину горы и возгласили: "Велик Аллах!" И го-
ры, деревья и камни возгласили вместе с ними, страшась Аллаха, и невер-
ные услышали это и стали кричать друг на друга и надели оружие, воскли-
цая: "Враги налетели на нас, клянемся мессией!"
И они перебили друг друга в таком количестве, которое знает лишь Ал-
лах великий, а наутро стали искать пленных, но не нашли и следа их. И
предводители сказали воинам: "С вами сделали это дело пленные, которые
были у нас, устремитесь же за ними, пока не настигнете их, и заставьте
их выпить чашу бедствия. Пусть не будет вам от этого ни страха, ни сму-
щения".
И они сели на коней и погнались за мусульманами. И через мгновение
они их настигли и окружили.
И когда Дау-аль-Макан увидел это, его охватил великий испуг, и он
сказал: "То, чего я боялся, случилось, и нам не останется никакого выхо-
да, кроме боя!" А ШаррКан все время молчал и не говорил. И затем
Дау-аль-Макан спустился с вершины горы и воскликнул: "Аллах велик!" И
люди его закричали вместе с ним и решили сражаться и продать свои души,
повинуясь господу рабов. И когда это было, вдруг услышали они голоса,
кричавшие: "Нет бога, кроме Аллаха! Аллах велик! Молитва и привет благо-
вестнику, увещателю!" И, обернувшись в сторону голосов, они увидели, что
подходят войска мусульман и отряды единобожников [164].
И при виде их сердца воинов окрепли, и Шарр-Кан понесся на неверных,
восклицая вместе с единобожниками, бывшими с ним: "Нет бога, кроме Алла-
ха! Аллах велик!" И земля затряслась, как при землетрясении, и войска
неверных рассеялись по склонам гор. И мусульмане преследовали их, рубя и
разя и отделяя головы от тела, и Дау-аль-Макан со своими людьми, не пе-
реставая, рубил головы неверным, пока день не повернул на закат и не
пришла ночь с ее мраком. А затем мусульмане сошлись и провели в радости
всю ночь.
Когда же настало утро и засияло светом, и заблистало, они увидели
Бахрама, предводителя турок, и Рустума, предводителя дейлемитов, которые
подходили к ним с двадцатью тысячами всадников, подобных хмурым львам.
И, увидев Дау-аль-Макана, всадники спешились и приветствовали его и об-
лобызали землю меж его рук. И Дау-альМакан сказал им: "Радуйтесь победе
мусульман и гибели племени неверных". И они поздравили друг друга с бла-
гополучием и великой наградой при воскресении.
А причиною их прибытия туда было вот что. Когда эмир Бахрам и эмир
Рустум и старший царедворец отправились с мусульманскими войсками, раз-
вернув знамена над головою, и достигли аль-Кустантынии, они увидели, что
неверные забрались на стены и заняли башни и укрепления, приготовившись
к бою во всякой неприступной крепости, узнав, что подходят мусульманские
войска и мухаммеданские знамена. А они услыхали бряцанье оружия и гул
криков. И, посмотрев, увидели мусульман и услышали топот копыт их копей
за пылью, и вдруг оказалось, что они - точно стая саранчи пли изливающи-
еся облака. И румы услышали голоса мусульман, читавших, Коран и прослав-
лявших Аллаха. А узнали об этом неверные потому, что так устроила стару-
ха Зат-ад-Давахи по своей лживости, распутству, скрытности и коварству.
И когда войска подошли, подобные морю из-за множества пеших, конных,
женщин и детей, эмир турок сказал эмиру дейлемитов: "О эмир, нам опасны
враги, которые на стенах. Посмотри на эти башни и на толпу людей, подоб-
ную ревущему морю, где бьются волны! Поистине, этих неверных сто раз
столько, сколько нас, и мы опасаемся, что какой-нибудь лазутчик расска-
жет им, что нет с нами султана. Поистине, грозят нам враги, несметные
числом, помощь которым не прекращается, том более что отсутствуют царь
Дау-аль-Макан и его брат и славнейший везирь Дандан. Узнав, что их нет,
румы пожелают захватить нас, и уничтожат нас мечом до последнего, и не
спасется из нас спасающийся. Разумно будет, чтобы ты взял десять тысяч
всадников из мосульцев и турок и отправился с ними в пустынь Матруханны,
что на лугу Малуханны, за нашими братьями и товарищами. Послушаетесь ме-
ня, - будете причиною их освобождения, если неверные стеснили их, а не
послушаетесь, - так нет на мне упрека. А когда отправитесь, возвращай-
тесь к нам поскорее, ибо рассудительность в том, чтобы опасаться".
И упомянутый выше эмир согласился с этими речами и выбрал двадцать
тысяч всадников, и они поехали, пересекая дороги, к названному лугу и
знаменитой пустыни. Вот что было причиною их прибытия.
Что же касается старухи Зат-ад-Давахи, то, ввергнув султана
Дау-аль-Макана, его брата Шарр-Кана и везиря Дандана в руки нечестивых,
эта распутица взяла коня, села на него и сказала неверным: "Я хочу нас-
тигнуть войско мусульман и ухитриться погубить его, так как оно находит-
ся в аль-Кустантынии. Я скажу им, что их товарищи погибли. Когда они ус-
лышат это от меня, их единение распадется и их полчища рассеются. И по-
том я пойду к царю Афридуну, властителю аль-Кустантынии, и к моему сыну,
царю Хардубу, владыке румов, и расскажу им об этом, и они выйдут со сво-
ими войсками к мусульманам и погубят их, не оставив из них никого".
И она отправилась и всю ночь непрерывно скакала на этом коне, а когда
наступило утро, она увидела войско Бахрама и Рустума. И, войдя в чащу,
она спрятала своего коня, и вышла, и прошла немного, говоря про себя:
"Быть может, мусульманские войска вернулись разбитые после боя под
аль-Кустантынией". Но, приблизившись к войскам, она посмотрела и вгляде-
лась в их знамена и увидела, что они не опущены. И она поняла, что му-
сульмане идут не разбитые и не боятся за своего царя и товарищей. И,
убедившись в этом, она поспешила к ним быстрым бегом, как непокорный са-
тана, и, добежав до них, крикнула: "Спешите, спешите, о войска милосер-
дого, на сражение с племенем сатаны!" И, увидев ее, Бахрам подъехал к
ней и спешился и поцеловал перед нею землю. "О друг Аллаха, что нового
идет за тобой?" - спросил он. И она сказала: "Не спрашивай о дурных де-
лах и жестоких ужасах! Когда наши товарищи взяли богатства из пустыни
Матруханны, они хотели отправиться в аль-Кустантынию, но против них выш-
ло влачащееся войско неверных, несущее беду".
И затем проклятая повторила рассказ об этом, чтобы их смутить и испу-
гать, и сказала: "Большинство их погибло, и их осталось лишь двадцать
пять человек", - "О подвижник, когда ты покинул их?" - спросил Бахрам.
"Сегодня ночью" [165], - отвечала она. И Бахрам воскликнул: "Превознесен
тот, кто скрутил для тебя далекие земли, когда ты шествовал на ногах,
опираясь на ветвь пальмы! Но ты один из крылатых святых, вдохновленных
открытым им велением". И он сел на своего коня, ошеломленный, смущенный
тем, что услышал от лгуньи и обманщицы, повторяя: "Нет мощи и силы, кро-
ме как у Аллаха! Даром пропали наши тяготы и стеснена у нас грудь, и
взят в плен наш султан и те, кто с ним!"
И они устремились, пересекая земли днем и ночью, вдоль и поперек, а
когда настало время рассвета, они приблизились ко входу в ущелье и уви-
дели Дау-аль-Макана и брата его Шарр-Кана, которые кричали: "Нет бога,
кроме Аллаха! Аллах велик! Благословение и привет благовестнику, увеща-
телю!"
И Бахрам со своими людьми понесся, и они окружили неверных, как поток
окружает безводную степь, и завопили воплем от которого свалились храб-
рецы и раскололись юры. А когда настало утро и засияло светом и заблис-
тало, на них пахнуло веянием и благоуханием Дауаль Макана, и они узнали
друг друга, как было сказано раньше. И они поцеловали землю перед
Дау-аль-Маканом и его братом Шарр-Каном, и Шарр-Кан рассказал им о том,
что случилось в пещере, и они удивились этому.
А потом они сказали друг другу: "Поспешим в альКустантынию: мы оста-
вили там наших товарищей и сердца наши с ними". И они ускорили шаг, упо-
вая на всемилостивого, всеведущего. И Дау-аль-Макан укреплял мусульман в
твердости, произнося такие стихи:
"О, слава тебе! Хвалы и славы достоин ты,
И помощь даруй навек, господь мой, в делах моих!
Я вырос в земле чужой, далекой, и был ты мне
Защитником, и врагов судил одолеть ты мне.
Ты дал и богатство мне, и счастье, и власть паря,
И меч подвязал ты мне победы и доблести.
И сенью ты царственной навек осветил меня,
Обильных щедрот твоих поток на меня излил.
Ты спас от всего меня, что страшным казалось мне.
Советами Старшего, везиря храбрейшего,
Твоею мы милостью на румов накинулись,
Одетые в красное вернулись к себе они.
И вид показал врагам, что в бегство я бросился,
Но снова вернулся к ним, несясь точно быстрый лев
Оставил я в поле их, поверженных на землю,
Как будто не от вина - от смерти хмельны они.
И в руки попали нам суда, до единого,
И власть получили мы на суше и на море.
И вскоре явился к нам подвижник-молитвенник,
Чья сила известна всем, в пустыне и в городе.
Явились мы с мессию ко всем, кто не верует,
И ныне среди людей известны дела мои.
Убили враги средь нас бойцов, и достались им
Пресветлые горницы в раю над потоками".
И когда Дау-аль-Макан окончил свои стихи, его брат Шарр-Кан поздравил
его с благополучием и восхвалил его за деяния, а затем они отправились,
поспешая в пути..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто первая ночь
Когда же настала сто первая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о сча-
стливый царь, что Шарр-Кан поздравил брата Дау-аль-Макана со спасением и
восхвалил его За деяния, а потом они отравились к своим войскам.
Вот что было с ними. Что же касается старухи 3атад-Давахи, то она,
повстречав войско Бахрама и Рустума, вернулась в рощу, взяла своего коня
и, сев на него, быстро помчалась, пока не приблизилась к мусульманским
войскам, осаждавшим аль-Кустантынию. А потом она сошла с коня, взяла его
и пришла с ним к шатру, где был царедворец. И тот, увидав ее, поднялся
ей навстречу, сделал ей знак, кивнув головой, и сказал: "Добро пожало-
вать богомольцу-подвижнику!" А затем он спросил ее, что случилось, и она
рассказала ему свою устрашающую повесть и гибельную ложь и сказала: "Я
боюсь за эмира Рустама и эмира Бахрама. Я встретил их с войсками по до-
роге и послал к царю и его людям. С ними было двадцать тысяч всадников,
а неверных больше, чем их, и я хочу, чтобы ты сейчас же послал отряд
твоих воинов - пусть они скорее соединятся с ними, иначе они погибнут
все до последнего. Спешите, спешите!" - торопила она.
И когда царедворец и мусульмане услышали от нее эти слова, их реши-
мость ослабла, и они заплакали. А Зат-адДавахи сказала им: "Просите по-
мощи у Аллаха и будьте стойки в этой беде! Вам должно подражать вашим
предкам из народа Мухаммеда, рай с дворцами уготован Аллахом для тех,
кто умрет мучениками, а смерть неизбежна для всякого, но умереть в войне
за веру более похвально" [166].
Услышав слова проклятой Зат-ад-Давахи, царедворец позвал брата эмира
Бахрама, - а это был витязь по имени Теркаш, - выбрал ему десять тысяч
всадников, хмурых храбрецов, и велел ему отправляться. И Теркаш двинулся
в путь и ехал, пока не приблизился к мусульманам.
А когда наступило утро, Шарр-Кан увидал облако пыли и испугался за
мусульман и воскликнул: "Это войско, что подходит к нам, войско му-
сульман, - и тогда это явная победа, - или это войско из войск неверных.
Но неотвратимо то, что суждено". И он пришел к своему брату Дау-аль-Ма-
кану и сказал ему: "Не бойся ничего! Я выкуплю тебя своей душой от гибе-
ли! Если это войска из войск ислама, то это тем большая милость. Если же
это наши враги, то с ними неизбежно сразиться. Но я хочу обратиться пе-
ред смертью к богомольцу и попросить его помолиться, чтобы я умер не
иначе, как мучеником".
И когда они разговаривали, вдруг показались знамена, на которых было
написано: "Нет бога, кроме Аллаха, Мухаммед-посол Аллаха!" И Шарр-Кан
закричал: "Как дела мусульман?" И ему ответили: "Здоровы и благополучны!
Мы пришли только из страха за вас". И предводитель войска сошел с коня,
поцеловал землю перед ШаррКаном и спросил: "О мой владыка, как поживает
султан, везирь Дандан, Рустум и мой брат Бахрам? Все ли они целы?" -
"Все благополучно, - отвечал Шарр-Кан. - А кто вас осведомил о нашем де-
ле?" - спросил он затем. И предводитель ответил: "Подвижник. Он сказал,
что встретил моего брата Бахрама и Рустума и послал их к вам, но говорил
нам, что неверные окружили их, и врагов много. А и вижу, что дело обсто-
ит как раз наоборот, и вы победители". - "А как добрался до вас подвиж-
ник?" - спросили Теркаша. И он ответил: "Он шествовал на ногах и прошел
за день и ночь расстояние в десять дней пути для спешащего всадника". -
"Нет сомнения, что это друг Аллаха. Где же он?" - спросил Шарр-Кан. "Мы
оставили его с войсками из людей правоверных, и он подстрекал их бо-
роться с людьми неверия и непокорства", - ответили ему, и Шарр-Кан обра-
довался. И они воздали хвалу Аллаху за свое спасение и спасение подвиж-
ника, и призвали милость Аллаха, и сказали: "Это было начертано в писа-
нии".
А затем они двинулись, поспешая в пути, и когда они шли, вдруг взле-
тело облако пыли, застлавшее все концы земли и помрачившее день. И
Шарр-Кан посмотрел на него и сказал: "Я боюсь, что неверные сломили
войска ислама: эта пыль застлала восток и запад и наполнила землю с обе-
их сторон". А потом за этой пылью показался столб из мрака, мрачнее, чем
черные дни, и он все приближался. И конные и пешие поспешили, чтобы пос-
мотреть, в чем причина этого злого дела, и увидали, что это подвижник,
уже упомянутый. И все, теснясь, стали целовать ему руки, а он кричал: "О
народ лучшего из людей, светоча во мраке! Неверные обманули мусульман!
Нагоните же войско единобожников и спасите их из рук неверных злодеев:
они ринулись на них, и постигло их унизительное наказание, когда были
они спокойны в своем месте!"
И когда Шарр-Кан услышал это, его сердце взлетело от сильного биения,
и он сошел со своего коня растерянный. А потом он поцеловал подвижнику
руки и ноги, и то же сделал брат его Дау-аль-Макан и остальные воины,
пешие и конные, кроме везиря Дандана: тот не сошел с коня и сказал:
"Клянусь Аллахом, мое сердце бежит от этого подвижника! Я не знаю о че-
ресчур благочестивых ничего, кроме скверного. Оставьте же его и нагоните
ваших товарищей мусульман, ибо этот человек - один из пропавших от врат
милости господа миро". Сколько раз я ходил походом с царем Омаром ибн
ан-Нуманом и попирал землю в этих местах!" - "Оставь, эти скверные мыс-
ли! - воскликнул Шарр-Кан. - Не видал ты разве, как этот богомолец по-
буждал мусульман к бою, невзирая на мечи и стрелы? Не клевещи на него,
ибо клевета порицается и мясо праведных опасно для хулителей. Посмотри,
как он подстрекал нас на сражение! Если бы Аллах великий не любил его,
он не сократил бы для нею путь в далекую землю, ввергнув его прежде в
жестокое мучение".
Затем Шарр-Кан велел привести отшельнику нубийского мула и сказал
ему: "Садись, подвижник, благочестивый богомолец". Но тот не согласился
и отказался сесть, выказывая себя подвижником, чтобы достичь цели. И они
не знали, что этот распутный подвижник тот, о подобном которому сказал
поэт:
Постился, молился он, чтоб цель достичь своей,
А сделав дела, забыл и пост и молитвы.
И этот подвижник все шествовал между конными и пешими, точно лисица,
хитрящая, чтобы похитить добычу, и, возвышая голос, читал Коран и прос-
лавлял милосердого.
И они шли до тех пор, пока не приблизились к войскам ислама, и
Шарр-Кан увидел, что они разбиты и царедворец собирается бежать и спа-
саться, и меч неверных работает среди чистых и нечистые..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто вторая ночь
Когда же настала сто вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что когда Шарр-Кан настиг мусульман, они были разбиты и
царедворец собирался бежать и спасаться, и меч работал среди чистых и
нечестивых. А причиною беспомощности мусульман было то, что когда прок-
лятая Зат-ад-Давахи, враг веры, увидела, что Бахрам и Русум с их войска-
ми отправились к Шарр-Кану и его брату Дау-альМакану, она поехала к
войску мусульман и послала эмира Теркаша, как уже было раньше упомянуто.
И хотела она этим разделить войска мусульман, чтобы они стали слабее. А
затем она оставила их и отправилась в аль-Кустантынию и крикнула во весь
голос патрициям румов: "Спустите веревку, я привяжу к ней письмо, а вы
доставьте его вашему царю Придуну, чтобы он и мой сын, царь румов, проч-
ли его и действовали согласно его приказанию и запрещению". И ей спусти-
ли веревку, и она привязала к ней письмо, и содержание его было: "От ве-
ликой беды и величайшей напасти, Зат-ад-Давахи, царю Афридуну. А затем я
придумала вам хитрость, чтобы погубить мусульман, - будьте же спокойны,
- я взяла их в плен и захватила их сутана и везиря. А затем я отправи-
лась к их войскам и рассказала об этом, и мощь их сломилась и их сила
ослабла. Я обманула войска, осаждающие аль-Кустантыпию, и отослала две-
надцать тысяч всадников с эмиром Теркашем, кроме взятых в плен, так что
мусульман осталось лишь немного. Нужно, чтобы вы вышли на них со всем
вашим войском в течение оставшегося дня и налетели на них в их палатах.
Но только выходите обязательно вместе и перебейте их до последнего. По-
истине, мессия обратил на вас свой взор и дева смягчилась к вам, и я на-
деюсь, что мессия не забудет деяний, которые я совершила".
И когда письмо ее дошло до царя Афридуна, он сильно обрадовался и
сейчас же послал привести царя румов, сына Зат-ад-Давахи, и прочитал ему
письмо, и тот обрадовался и воскликнул: "Посмотри, каковы козни моей ма-
тери: они избавляют нас от ужаса страшного дня". - "Да не лишит нас мес-
сия вида твоей матери!" - воскликнул царь Афридун и велел патрициям кри-
чать о выезде. Весть об этом распространилась в аль-Кустантынии, и войс-
ка христиан и приверженцев креста выступили, обнажив мечи, и прокричали
слова неверия и ереси, не признавая господа рабов. И, увидав это, царед-
ворец воскликнул: "Румы приблизились к нам, и они знают, что наш султан
отсутствует! Быть может, они бросятся на нас, а большинство наших войск
отправилось к царю Дау-аль-Макану!"
И царедворец разгневался и вскричал: "О войска мусульман и защитники
твердой веры, если вы побежите, то погибнете, а будете стойки - победи-
те. Знайте, доблесть в том, чтобы устоять, а Аллах пошлет облегчение. Да
благословит нас Аллах и да посмотрит на вас оком милости!"
И тогда мусульмане закричали: "Аллах велик!" И единобожники издали
вопль, и жернова войны завертелись, рубя и разя, и заработали мечи и
копья, и наполнились кровью долины и равнины, и священники и монахи ста-
ли служить обедни, затянули пояса и подняли кресты. А мусульмане громко
превозносили владыку воздающего и кричали, читая Коран. И племя милосер-
дого сшиблось с племенем сатаны, и головы полетели с плеч, и прекрасные
ангелы окружили народ избранного пророка, и мечи не переставали рабо-
тать, пока не ушел день и не пришла ночь с ее мраком. И неверные окружи-
ли мусульман и решили, что избежали унизительной пытки. Многобожники
жадно взирали на правоверных, пока не взошла и не стала видна заря. И
тогда царедворец с войсками сел на коней, надеясь, что Аллах поможет
ему, и народ смешался с народом, и война поднялась на ноги, и полетели
головы, и доблестный был стоек и шел вперед, а трус, повернув спину бе-
жал, и судья смерти судил и решал, пока храбрецов не повыбивали из седел
и не наполнились мертвыми луга.
И мусульмане отошли со своего места, и румы овладели частью их пала-
ток и жилищ, и правоверные решили отступить, повернуть и бежать. И в это
время вдруг прибыл Шарр-Кан с войсками мусульман и заменами единобожни-
ков, и, приблизившись к ним, Шарр-Кан понесся на неверных, и за ним пос-
ледовал Дау-аль-Макан, а вслед за ними помчались везирь Дандан, эмир
дейлемитов Рустум, Бахрам и брат его Теркаш. И когда неверные увидали
это, их умы улетели и разум их исчез, только пыль взвилась, наполнив все
концы, и лучшие из мусульман соединились с их пречистыми товарищами. И
Шарр-Кан свиделся с царедворцем, восхвалил его за стойкость и поздравил
его с вышней поддержкой и победой. И обрадовались мусульмане, и сердца
их укрепились, и они понеслись на врагов. преданные Аллаху в бою. И,
когда неверные увидали мухаммеданские знамена, на которых написаны слова
о предании себя исламу, они закричали: "О бедствие! о гибель! - и стали
взывать к патриархам в монастырях, призывая Юханну и Мариам и крест, -
будь он проклят! - и руки их не поднимались на бой. И царь Афридун
подъехал к парю румов, и один из них встал справа, а другой слева, и
подле них был знаменитый витязь по имени Лявия, который встал посредине,
и они выстроились для схватки, хотя были испуганы и потрясены. И мусуль-
мане построили свои войска, и Шарр-Кан обратился к своему брату
Дау-аль-Макану и сказал ему: "О царь времени, они несомненно хотят пое-
динка, а это предел наших желаний. Ио я хотел бы поставить вперед тех из
войска, у кого твердая решимость, ибо разумный замысел - половина жиз-
ни". - "Что же ты хочешь, о обладатель верного мнения?" - спросил сул-
тан. И Шарр-Кан сказал: "Я хочу быть в середине войска неверных так,
чтобы везирь Дандан был слева, ты - справа, а эмир Бахрам на левом кры-
ле. Ты же, о великий царь, будешь под знаменами и стягами, так как ты
паша опора, и на тебя, после Аллаха, мы полагаемся. И все мы выкупим те-
бя от колкого злого дела". И Дау-аль-Макан поблагодарил его за это, и
поднялись крики, и воины обнажили мечи, и когда это было так, вдруг поя-
вился из войска румов витязь и приблизился, и воины увидали, что он си-
дит верхом на мелко шагающем муле, уносящем всадника из-под ударов ме-
чей, и чепрак его был из белого шелка, и на кем был молитвенный коврик
кашмирской работы. А на спине мула сидел старец, прекрасный своей седи-
ной и величественный видом, и одет он был во власяницу из белой шерсти.
И он ускорял ход и погонял мула, пока не приблизился к войску мусульман,
и тогда он сказал: "Я посланец к вам всем, а на посланце лежит лишь опо-
вещение. Дайте же мне безопасность, и я передам вам послание". - "Ты в
безопасности, не страшись же рубящего меча и разящего копья", - отвечал
Шарр-Кан, и тогда старец спешился и, сняв с шеи крест перед султаном,
поклонился ему поклоном ожидающего милости и сказал: "Я посланец царя
Афридуна. Я увещевал его воздержаться и не губить образы человеческие м
храмы всемилостивого, и разъяснил ему, что правильнее не проливать крови
и ограничиться поединком двух витязей, и он согласился на это и говорит
вам: "Я выкуплю мое войско собственной душой, пусть царь мусульман сде-
лает, как я, и выкупит свое войско жизнью. Если он убьет меня, не оста-
нется у войск неверных твердости, а если я убью его, не останется твер-
дости у войска ислама".
Услышав эти слова, Шарр-Кан воскликнул: "О монах, мы согласны на это,
ибо это и есть справедливость, которой не должно противоречить. Вот я
выступлю против него и понесусь на него, ибо я витязь мусульман, а он
витязь неверных. Если он убьет меня, то получит победу, и войскам му-
сульман останется только бегство. Возвращайся же к нему, о монах, и ска-
жи ему: "Поединок будет завтра, так как мы пришли сегодня усталые от пу-
ти, а после отдыха не будет ни упрека, ни порицания". И монах вернулся,
радостный, и, прибыв к царю Афрудуну и царю румов, рассказал им об этом.
И царь Афридун до крайности обрадовался, и прошли его горести и печали.
"Нет сомнения, - сказал он про себя, - что этот ШаррКан лучше их всех
рубит мечом и разит копьем, и если я убью его, их решимость сломится и
сила их ослабнет". А 3ат-ад-Давахи писала об этом царю Афридуну и гово-
рила: "Шарр-Кан - витязь среди доблестных и доблестный среди витязей". И
она предостерегала Афридуна от ШаррКана. А Афридун был великий витязь,
так как он сражался разными способами: метал камни и стрелы и бил желез-
ным столбом и не боялся великой беды, и, услышав от монаха, что Шарр-Кан
согласен на поединок с ним, он едва не взлетел от сильной радости, так
как он верил в себя и знал, что никому его не осилить. И неверные прове-
ли эту ночь в радости и восторге и пили вино, а когда встало утро, приб-
лизились всадники с серыми копьями и белыми клинками. И вдруг видят они
- выступает на поле витязь верхом на коне из чистокровных коней в боевой
сбруе и с сильными ногами. На витязе была железная кольчуга, припасенная
для великой беды, а на груди его было зеркало из драгоценных камней, а в
руке меч и кленовое копье из диковинных изделий франков. И витязь открыл
лицо и сказал: "Кто знает меня, тому досталось от меня довольно, а кто
меня не знает, увидит, кто я. О, Афридун, осененный благословением
Зат-ад-Давахи".
И не окончил он еще своих речей, как выступил перед лицо его витязь
мусульман Шарр-Кан, верхом на рыжем коне, стоящем тысячу червонным золо-
том. И на нем были доспехи, украшенные жемчугом и драгоценностями, и
опоясан он был индийским мечом с драгоценными камнями, рассекающим шеи и
облегчающим трудные дела. И он погнал своего коня меж рядами, а витязи
взирали на его очами, и воззвал он к Афридуну, говоря: "Горе тебе, прок-
лятый! Или ты считаешь меня таким, как те витязи, которыми ты встретил-
ся, не устоявшие против тебя на поле в жарком бою?" И затем каждый из
них понесся на другого, и оба были подобны столкнувшимся горам или сшиб-
шимся морям. Они приближались и отдалялись, сходились вплотную и расхо-
дились, и в шутку, и не в шутку, вступали и отступали, рубя и разя. И
войска глядели на них, одни говорили, что победит Шарр-Кан, а другие го-
ворили, что победит Афридун. И витязи сражались до тех пор, пока не
прекратились слова и речи. И когда поднялась пыль и день ушел и солнце
стало желтеть, тогда царь Афридун крикнул Шарр-Кану: "Клянусь мессией и
истинной верой, ты витязь упорный и храбрец воинственный, но только ты
обманщик, и твой нрав не таков, как нрав лучших людей. Я вижу, что дела
твои не похвальны и бой твой - не бой вождя, и твои люди возводят твой
род к рабам. Вот тебе вывели другого коня, и ты снова ринешься в бой. А
я, клянусь моей верой, измучился, сражаясь с тобою. Если ты хочешь сра-
жаться со мною в сегодняшний вечер, не меняй ни доспехов, ни коня, -
пусть витязям станет явно твое благородство и уменье биться".
И, услышав эти речи, Шарр-Кан разгневался из-за слов своих товарищей,
которые возводили его род к рабам, и, обернувшись к ним, хотел дать им
знак и приказать, чтобы они не меняли ему коня и доспехи, как вдруг Аф-
ридун взмахнул копьем и пустил им в Шарр-Кана. А тот обернулся назад и
никого не увидел, и понял, что это была хитрость проклятого, и он быстро
повернул лицо, а копье настигло его, но он уклонился от него, опустив
голову на уровень луки седла, так что копье попало ему в грудь. А грудь
у Шарр-Кана была высокая, и копье ободрало кожу на его груди, и он издал
единый вопль и исчез из мира.
И обрадовался проклятый Афридун и понял, что он убил его, и закричал
неверным с радостью, и заволновались люди беззакония, и заплакали люди
правок веры, и когда Дау-аль-Макан увидел, что его брат склоняется на
копе и едва не падает, он послал к нему витязей, и храбрецы вперегонку
помчались к нему и привели его к Дауаль-Макану. И неверные понеслись на
мусульман, и оба войска встретились, и ряды смешались, и заработали ост-
рые йеменские клинки, и быстрее всех был подле Шарр-Кана везирь Дан-
дан..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто третья ночь
Когда же настала сто третья ночь, она сказала: "Дошло до меня, о сча-
стливый царь, что царь Дау-аль-Макан, увидав, как проклятый ударил его
брата Шарр-Кана копьем, решил, что от умер, и послал к нему витязей, и
быстрее всех был возле Шарр-Кана везирь Дандан, эмир турок Бахрам и эмир
дейлемитов. Они настигли его, когда он наклонился, покидая с коня, и
поддержали его и возвратились с ним к его брату Дау-аль-Макану, а потом
они поручили его слугам и вернулись разить и рубить.
И сильнее стал бой, и поломались концы копий, и превратились речи и
разговоры, видна была только льющаяся кровь и сброшенные с плеч головы,
и меч непрестанно работал на головах. И распря все усиливалась, пока не
прошла большая часть ночи, и оба отряда устали сражаться, и раздался
клич: "Расходись!" И всякий отряд вернулся к себе в палатки, и все не-
верные отправились к воему царю Афридуну и поцеловали перед ним землю, и
священники и монахи поздравили его с победою над ШаррКаном. А потом царь
Афридун вступил в аль-Кустантытию и сел на престол своего царства, и
царь Хардуб пришел к нему и сказал: "Да укрепят мессия твою руку и да не
перестанет помогать тебе, и да возьмет он праведной матери Зат-ад-Дава-
хи, которая молится за тебя. За что мусульмане уже не устоят после
Шарр-Кана". - "Завтра, - сказал Афридун, - будет конец, когда я выйду на
бой и вызову Дау-аль-Макана и убью его. Их войска повернут тогда спину и
обратятся в бегство".
Вот что было с неверными. Что же до войск ислама, то когда
Дау-аль-Макан вернулся в палатки, то ему не было не до кого дела, кроме
своего брата. И, войдя к нему, он нашел его в наихудшем положении и в
ужаснейшей беде, и позвал везиря Дандана, Рустума и Бахрама, чтобы посо-
ветоваться. И они пришли к нему и выразили мнение, что следует призвать
врачей, чтобы лечить Шарр-Кана, и сказали: "Время не подарит такого, как
он!"
И они просидели у него всю ночь без сна, а к конце ночи к ним пришел
плачущий подвижник, и, увидя его, Дау-аль-Макан поднялся к нему навстре-
чу, а подвижник погладил рукою рану его брата и прочитал кое-что из Ко-
рана, заклиная рапу знамениями всемилостивого. И он неотступно был подло
него до утра, бодрствуя, и тогда Шарр-Кан очнулся, открыл глаза, повер-
нул язык во рту и заговорил.
И султан Дау-аль-Макан обрадовался и воскликнул: "Ему досталось бла-
гословение через подвижника!" А Шарр-Кан произнес: "Слава Аллаху за выз-
доровление! Я сейчас во здравии, а этот проклятый сделал со мной хит-
рость, и если бы я не склонился быстрее молнии, копье наверное пронзило
бы мне грудь. Слава же Аллаху, который спас меня. А каково положение му-
сульман?" - "Они плачут по тебе", - отвечал Дау-аль-Макан. "Я в добром
Здоровье, - сказал Шарр-Кан, - но где же подвижник?" А подвижник сидел у
его изголовья и сказал: "У тебя в головах". И Шарр-Кан обернулся к нему
и поцеловал ему руки. И подвижник сказал ему: "О дитя мое, соблюдай
прекрасную стойкость, и Аллах увеличит воздаяние тебе, ибо воздается по
мере трудности". И ШаррКан сказал: "Помолись за меня". И подвижник стал
за него молиться.
А когда наступило утро и появилась заря и заблистала, мусульмане выш-
ли на поде битвы, а неверные приготовились рубить и разить. И войска ис-
лама выступили, ища боя и сражения, обнажив оружие. И царь Дау-аль-Макан
с Афридуном хотели кинуться друг на друга, по когда Дау-аль-Макан выехал
на поле, с ним выехали везирь Дандан и царедворец с Бахрамом и сказали
ему: "Мы - выкуп за тебя!" И он воскликнул: "Клянусь священным храмом и
Земземом и Местом Ибрахима [167], я не откажусь выйти к этим мужланам!" И,
оказавшись на поле, он заиграл мечом и копьем так, что ошеломил витязей
и изумил оба войска. Он понесся на правое крыло и убил там двух патрици-
ев. И на левом крыле он тоже убил двух патрициев, и, встав посреди поля,
крикнул: "Где Афридун? Я заставлю его вкусить унизительную пытку!" И
проклятый хотел повернуть назад, подавленный. Царь Хардуб увидал его в
таком состоянии и стал заклинать его не выезжать и сказал: "О царь, вче-
ра был твой бой, а сегодня мой бой, - я не посмотрю на его доблесть". И
он выехал с острым мечом в руке, и под ним был конь, подобный Абджару,
что принадлежал Антару [168], и это был конь вороной, горячий, как сказал
поэт:
Вот кровный конь - со взором он гоняется,
Как будто бы судьбу догнать стремится он.
И масть его нам черной, мрачной кажется,
Как ночь черна, когда сгустится мрак ночной.
Своим он ржаньем всех волнует слышащих;
Как гром оно гремит, когда в высотах буря.
Гоняясь с ветром, первым он примчался бы
И блеску молний обогнать невмочь его.
Потом каждый из них кинулся на противника, укрываясь от его ударов, и
выказал чудеса, которые он таил себе. И они наступали и отступали, пока
не стеснились груди и не истощилось терпение судьбы. И тогда Дау-альМа-
кан вскрикнул и ринулся на царя армян Хардуба и ударил его ударом, ски-
нувшим ему голову и прервавшим его дыхание. И неверные, увидев это,
вместе понеслись на него, и все направились к нему, и Дау-аль-Макан
встретил их на поле в жарком бою, и сеча и удары продолжались до тех
пор, пока кровь не полилась потоками. И мусульмане закричали: "Аллах ве-
лик! Нет бога, кроме Аллаха, молитва да будет над благовестителем и уве-
щалем!" И сражались жестоким боем, и Аллах ниспослал победы правоверным
и посрамление неверным. И везирь Ашдан закричал: "Отомстите за царя Ома-
ра ибн ан-Нумана и за сына его Шарр-Кана!" И обнажил голову и крикнул
туркам - а подле него было больше десяти тысяч всадников, - и они понес-
лись за ним, все как один, и неверные не нашли для себя ничего кроме
бегства, и повернули спины, и заработал среди них остро рубящий меч. И
убили из них около пятидесяти тысяч всадников, а в плен взяли больше
этого, и множество народу было убито в жестокой давке при входе в воро-
та. А затем румы заперли ворота и взобрались на стены, боясь пытки, а
отряды мусульман вернулись, поддержанные Аллахом, победоносные, и они
пришли к шатрам, и царь Дау-альМакан вошел к своему брату и нашел его в
наилучшем состоянии и пал ниц, благодаря преславного всевышнего. И,
приблизившись к своему брату, он поздравил его со спасением. А Шарр-Кан
сказал ему: "Мы все под благословением этого подвижника, обращающегося к
Аллаху. И вы победили только благодаря его принятой молитве, ибо он се-
годня все время сидел и молился за победу мусульман..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто четвертая ночь
Когда же настала сто четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что Дау-аль-Макан, войдя к своему брату Шарр-Кану, на-
шел его сидящим, и богомолец был подле него. И он обрадовался и, обра-
тившись к брату, поздравил его со спасением. А ШаррКан сказал: "Мы все
под благословением этого подвижника, и вы победили благодаря молитве за
вас: он сегодня не двинулся с места, молясь за мусульман. А я нашел в
душе силу, когда услышал ваше славословие, и понял, что вы победили вра-
гов. Расскажи же мне, о брат мой, что выпало тебе на долю". И
Дау-аль-Макан рассказал ему, что у него произошло с проклятым Хардубом,
и поведал, что убил его и он отправился к проклятию Аллаха. И Шарр-Кан
восхвалил его и превознес его рвение.
И когда Зат-ад-Давахи, бывшая в обличье подвижника, услышала об убие-
нии ее сына, царя Хардуба, цвет о лица переменился на желтый, и закапали
из глаз ее сильные слезы. Но, однако, она скрыла это и показала му-
сульманам, что она рада и плачет от сильной радости, потом она сказала
себе: "Клянусь мессией, от моей жизни не будет больше проку, если я не
сожгу его сердца за его брата Шарр-Кана, как он сжег мое сердце из-за
поры христианской веры и приверженцев Христа - царя Хардуба". Но она
скрыла свои мысли.
А везирь Дандан, царь Дау-аль Макан и царедворец остались сидеть у
Шарр-Кана, приготовляя ему пластыри и мази и давая ему лекарство, и здо-
ровье направилось к ему, и все очень обрадовались и сообщили об этом
войскам, и мусульмане возликовали и говорили: "Завтра он сядет с нами на
коня и примет участие в осаде". А потом Шарр-Кан сказал сидевшим подле
нею: "Вы сегодня сражались и устали от боя, вам следует пойти к себе и
поспать". И они ответили согласием, и каждый из них ушел к себе в шатер.
Возле Шарр-Кана остались лишь немногие слуги и старуха Зат-ад-Давахи. И
Шарр-Кан поговорил с нею, а затем он прилег уснуть, и слуги также, и сон
одолел их, и они заснули, как мертвые.
Вот что было с Шарр-Каном и его слугами. Что же касается старухи
Зат-ад-Давахи, то после того, как они заснули, она одна осталась
бодрствовать в палате. И она посмотрела на Шарр-Кана и увидела, что он
погружен в сон, и, вскочив на ноги, она вынула отравленный кинжал, та-
кой, что, будь он положен на камень, он наверное расплавил бы его, и,
вытащив его из ножен, подошла к изголовью Шарр-Кана, провела кинжалом по
его шее и зарезала его, отделив ему голову от тела.
А затем она вскочила на ноги и, подойдя к спящим слугам, отрезала им
головы, чтобы они не проснулись. И после того вышла из палатки и пошла к
шатру султана. Но, увидев, что сторожа не спят, она направилась шатру
везиря Дандана и нашла его читающим Коран. И когда взор везиря встретил-
ся с ее взором, он сказал: "Добро пожаловать богомольцу-подвижнику!" И,
услышав от везиря, она почувствовала в сердце тревогу и сказала: "Я поэ-
тому пришел сюда в это время, что услышал голос одного из друзей Аллаха,
и я ухожу к нему". И она повернулась, уходя, а везирь Дандан воскликнул
про себя: "Клянусь Аллахом, я последую за подвижником сегодня ночью!" И
он поднялся и пошел за нею, и, когда проклятая услышала его шаг, она по-
няла, что он идет сзади, и испугалась, что опозорится. Если я не обману
ею хитростью, я буду опозорена", - подумала она, и обратилась к нему из-
дали и сказала. "О, везирь, я иду за этим другом Аллаха, чтобы узнать
его, и когда я его узнаю, я спрошу для тебя позволения подойти к нему, и
приду и скажу тебе. Я боюсь, что если ты пойдешь со мной, не спросивши
его позволения, он почувствует ко мне неприязнь, увидав тебя со мною". И
везирь, услышав ее слова, постыдился ответить ей и оставил ее и вернулся
к себе в палатку. Он хотел заснуть, но сон не был ему приятен и мир едва
не рушился на него. И тогда он вышел из палатки и сказал про себя: "Пой-
ду к Шарр-Кану и поговорю с ним до утра". И он пошел и, войдя к Шарр-Ка-
ну, увидел, что кровь течет, как из трубы, и слуги зарезаны. И везирь
издал крик, который встревожил спящих, и люди поспешили к нему и, увидев
лившуюся кровь, подняли плач и стенания. И тогда султан Дау-аль-Макан
проснулся и спросил, что случилось, и ему сказали: "Твой брат Шарр-Кан и
слуги убиты". И он поспешно поднялся и, войдя в палатку, увидел кричаще-
го везиря Дандана и нашел тело своею брата без головы - и исчез из мира.
И тогда все воины закричали и заплакали и стали ходить вокруг Дау-альМа-
кана, и он очнулся и, посмотрев на Шарр-Кана, заплакал громким плачем, и
то же сделали везирь и Рустум и Бахрам. А что до царедворца, то он кри-
чал и очень много плакал, а потом пожелал уехать, так как испытывал
ужас. "Не знаете вы, кто сделал это с моим братом и почему я не вяжу
подвижника, удалившегося от дел мира?" - спросил Дау-аль-Макан. И везирь
воскликну: "А кто навлек такие печали, как не этот сатана-подвижник!
Клянусь Аллахом, мое сердце бежало от него, так как я знаю, что всякий,
кто далеко заходит в благочестии, - человек скверный и коварный". И он
повторил царю свою повесть и рассказал, что хотел последовать за подвиж-
ником, но тот ему не дал этого сделать.
И люди подняли плач и стенания и умоляли близкого, внимающего, чтобы
он отдал им в руки этого подвижника, не признающего знамений Аллаха, и
они обрядили Шарр-Кана и закопали его на упомянутой горе, печалясь об
его славных достоинствах..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто пятая ночь
Когда же настала сто пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что они обрядили ШаррКана и закопали его на упомянутой
горе, печалясь о его славных достоинствах. А затем они стали ждать, что-
бы открылись ворота города, но их не открывали, и на стенах не было вид-
но ничьего следа. И они удивились до крайности, и царь Дау-аль-Макан
воскликнул: "Клянусь Аллахом, я не двинусь, пока не отомщу за моего бра-
та Шарр-Кана и не разрушу аль-Кустантынию и не перебью христианских ца-
рей, даже если настигнет меня гибель и я отдохну от этой низкой жизни!"
Потом он велел принести богатства, захваченные в пустыни Матруханны,
собрал войска и разделил деньги, не оставив никого, кому бы не дал дос-
таточно денег. А затем он призвал из каждого отряда по триста всадников
и сказал им: "Пошлите жалованье домой, так как я останусь здесь у этого
города, пока не отомщу за моего брата Шарр-Кана, хотя бы я умер в этом
месте".
И, услышав от него эти слова, воины взяли деньги, которые он дал им,
и ответили ему: "Слушаем и повинуемся!" А Дау-аль-Макан призвал гонцов и
дал им письма и велел передать их и доставить деньги в дома воинов, со-
общив их родным, что они здоровы и спокойны. "Расскажите, что мы осажда-
ем аль-Кустантынию и разрушим ее или умрем; хотя бы пробыли здесь месяцы
и годы, мы не тронемся отсюда, не завоевав ее", - сказал им Дау-аль-Ма-
кан и велел везирю Дандану написать письмо его сестре Нузхат-аз-Заман.
"Сообщи ей о том, что с нами случилось и каково нам, - сказал он, - и
поручи ей заботиться о моем сыне. Когда я выступил, моя жена была близка
к родам, и сейчас она не иначе, как родила. И если, как я слышал, ей
послан сын, пусть гонцы возвращаются скорее и привезут мне эту весть". И
он подарил гонцам немного денег, и они взяли их и отправились в тот же
час и минуту, и люди вышли проститься с ними и поручили им беречь
деньги.
А когда они отправились, царь обратился к везирю Дандану и велел ему
отдать людям приказ подползти близко к стенам, и они подползли, но нико-
го не нашли на стенах и удивились этому. И султан был озабочен этим и
стал печалиться о разлуке со своим братом ШаррКаном и не знал, что ду-
мать о подвижнике-обманщике. И они провели так три дня и никого не уви-
дели.
Вот что было с мусульманами. Что же до румов и до причины их уклоне-
ния от боя в эти три дня, то Зат-адДавахи, убив Шарр-Кана, поспешно пош-
ла и, придя к стенам, закричала сторожам на языке румов, чтобы они спус-
тили ей веревку. "Кто ты?" - спросили ее. И она отвечала: "Я Зат-ад-Да-
вахи!" И ее узнали и спустили ей веревку, а она привязала себя к ней, и
ее подняли. И, прибыв к румам, она вошла к царю Афридуну и спросила его:
"Что это я слышала от мусульман? Они говорили, что мой сын Хардуб убит".
- "Да", - отвечал Афридун. И старуха закричала и заплакала, и плакала до
тех пор, пока не довела до плача Афридуна и тех, кто был у него, а затем
она рассказала Афридуну, что зарезала Шарр-Кана и тридцать слуг. И Афри-
дун обрадовался и поблагодарил ее, целуя ей руки, и пожелал ей быть
стойкой, потеряв сына. "Клянусь мессией, - воскликнула она, - я не удов-
летворяюсь, убив собаку из мусульманских собак в отместку за царя из ца-
рей времени! Я непременно устрою хитрость и измыслю козни, которыми убью
султана Дау-аль-Макана, везиря Дандана, и царедворца, и Рустума, и Бах-
рама, и десять тысяч витязей из войск ислама. О, царь времени, - сказала
она потом, - я хочу справить печаль по моему сыну и порвать пояс и сло-
мать кресты". А Афридун отвечал си: "Делай, что хочешь, я не буду пре-
кословить тебе ни в чем. Если бы ты и долгое время печалилась по твоем
сыне, этого было бы мало. Мусульмане, если они захотели бы нас осаждать
лета и годы, не добьются от нас того, чего хотят, и им достанется лишь
усталость и труд".
И проклятая, покончив с бедствиями, которые она учинила, и с нес-
частьями, ею самою придуманными, взяла чернильницу и бумагу и написала:
"От Шавахи Зат-ад-Давахи достойным мусульманам: "Знайте, что я входила в
ваши земли и примешала свою скверну к вашему благородству. Прежде я уби-
ла вашего царя Омара ибн ан-Нумана, посреди его дворца, и также убила
многих его людей в сражении при ущелье и пещере, а последние, кого я
убила, - это Шарр-Кан и его слуги. И если поможет мне время и будет пос-
лушен мне сатана, я непременно убью султана и везиря Дандана. И если вы
хотите после этого остаться целы - уезжайте, если же вы хотите гибели
ваших душ - не уклоняйтесь от пребывания здесь. И хоть бы вы остались
здесь лета и годы, вы не достигнете от нас желаемого. Мир вам!"
И, написав письмо, она провела в печали по царе Хардубе три дня, а на
четвертый день позвала патриция и приказала ему взять эту записку, при-
вязать ее к стреле и пустить к мусульманам. А после этого она пошла в
церковь и стала плакать и причитать о потере сына, и она сказала тому,
кто воцарился после пего: "Я непременно убью Дау-аль-Макана и всех вра-
гов ислама!"
Вот что было с нею. Что же до мусульман, то они провели три дня,
огорченные и озабоченные, а на четвертый день они посмотрели на стены и
вдруг видят - патриций с деревянной стрелой, а на конце ее письмо. И они
подождали, пока патриций пустил им стрелу, и султан велел везирю Дандану
прочитать письмо. И когда тот прочитал его и Дау-аль-Макан услышал, что
в нем написано, и понял его смысл, глаза его пролили слезы, и оп закри-
чал, мучаясь из-за ее коварства, а везирь сказал: "Клянусь Аллахом, мое
сердце бежало от нее!" - "Как могла эта распутница схитрить с нами два
раза! - воскликнул султан. - Но клянусь Аллахом, я не тронусь отсюда,
пока не наполню ей фардж расплавленным свинцом и не заточу ее, как птиц
заточают в клетке, а потоп привяжу за волосы и распну на воротах
аль-Кустантыиии!" И он вспомнил своего брата и заплакал горьким плачем.
А неверные, когда старуха направилась к ним и рассказала, что случи-
лось, обрадовались убиению ШаррКана и спасению Зат-ад-Давахи. Мусульмане
же поиериулись к воротам аль-Кустаптынии, и султан обещал им, если он
завоюет город, разделить его богатства между ними поровну. Вот! А у сул-
тана не высыхали слезы о? печали по брату, и худоба обнажила его тело,
так что он стал, точно зубочистка. И везирь Дандан вошел к нему и ска-
зал: "Успокой свою душу и прохлади глаза! Твой брат умер не раньше свое-
го срока, и нет пользы от этой печали. Как прекрасны слова поэта:
Не свершится что - не свершить того ухищренья,
Никогда, а то, чему быть должно, то будет.
Чему быть должно, совершится то своевременно
И невежда лишь угнетен всегда бывает. Оставь же плач и стенания и ук-
репи свое сердце, чтобы нести оружие". - "О везирь, мое сердце огорчено
смертью моего отца и брата и тем, что мы вдали от наших земель. Поисти-
не, мой ум занят мыслью о подданных", - сказал Дау-аль-Макан. И везирь и
присутствующие заплакали. И они провели некоторое время, осаждая
аль-Кустантынию, и когда это было, вдруг пришли из Багдада вести с одним
эмиром царя, гласившие, что жена царя Дау-аль Макана наделена сыном и
что Нузхат-азЗаман, сестра царя, назвала его Кан-Макан, и с этим мальчи-
ком произойдут великие дела, так как в нем уже увидали чудеса и дикови-
ны. И царица приказала ученым и проповедникам молиться за вас на кафед-
рах, после каждой молитвы, и передает вам: "Мы в добром здравье, и дождя
много, и твой товарищ истопник в полном довольстве и изобилии, и у него
есть слуги и челядь, но он до сих пор не знает, что с тобой случилось!
Мир тебе!" И Дау-аль-Макан воскликнул: "Теперь моя спина укрепилась, так
как я наделен сыном, имя которого Кан-Макан..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто шестая ночь
Когда же настала сто шестая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что когда к царю Дау-аль-Макану
пришла весть о рождении сына, он обрадовался великой радостью и восклик-
нул: "Теперь окрепла моя спина, так как я наделен сыном, имя которому
Кан-Макан. Я хочу оставить печаль и совершить в память моего брата чте-
ние Корана и благие дела", - сказал он везирю Дандану. И тот ответил:
"Прекрасно то, что ты пожелал!" А затем царь велел разбить палатки на
могиле своего брата и собрать тех, кто читает Коран, и одни стали чи-
тать, а другие поминали Аллаха до утра. А затем султан Дау-аль-Макан по-
дошел к могиле своего брата Шарр-Кана и пролил слезы и произнес такие
стихи:
"Его вынесли, и всяк плачущий позади него
Был сражен, как Муса, когда гора низверглась [169]
И пришли к могиле, и мнилось нам, будто гроб его
В сердце каждого, чей господь един, закопан.
И не думал я, пока жив ты был, что увижу я,
Как уносится на руках людей гора Радва [170]"
Никогда! И, прежде чем в землю ты закопан был,
Я не знал, что звезды зайти под землю могут"
И жилец могилы - он может ли быть заложником
В обиталище, где и блеск и свет сияют?
Похвалы ему оживить его обещали вновь,
Когда умер он, и как будто жив он снова.
А окончив свои стихи, Дау-аль-Макан заплакал, и все люди заплакали с
ним, а потом он подошел к могиле и бросился на нее, ошеломленный, а ве-
зирь Дандан произнес слова поэта:
"Оставивши тленное, достиг ты извечного,
И много людей, как ты, тебя обогнали ведь,
И был безупречен ты, покинувши мир земной,
И с тем, что обрыщешь ты в блаженстве, забудешь жизнь.
Охраною был ты нам от недругов яростных,
Лишь только стрела войны стремилась сразиться в бою,
Все в мире считаю я пустым и обманчивым!
Высоки стремленья тех, кто ищет лишь господа!
Так пусть же господь престола в рай приведет тебя,
И место там даст тебе, в обители истинной!
Утратив тебя теперь, вздыхаю я горестно
И вижу - грустят восток и запад, что нет тебя".
И везирь Дандан, окончив свои стихи, горько заплакал, и из глаз его
посыпались слезы, как нанизанные жемчуга, а затем выступил вперед чело-
век, бывший сотрапезником Шарр-Кана, и стал так плакать, что его слезы
стали похожи на залив, и он вспомнил благородные поступки Шарр-Кана и
произнес стихотворение в пятистишиях:
"Где же дар теперь, когда длань щедрот под землей твоя
И недуги злые мне сушат тело, как нет тебя?
О вожак верблюдов, да будешь рад ты! Не видишь ли,
Написали слезы немало строк на щеках моих?
Ты заметил их? Услаждают вид их глаза твои?
Поклянусь Аллахом, не выдам я мысли тайные
О тебе, о нет, и высот твоих не касалась мысль
Без того, чтоб слезы глаза мне жгли и лились струей.
Но хоть раз один отведу коль взор, на других смотря,
Пусть натянет страсть повод век моих, когда спят они.
Когда этот человек окончил свои стихи, Дау-аль-Макан заплакал вместе
с везирем Данданом, и воины подняли громкий плач, а затем они ушли в па-
латки, а султан обратился к везирю Дандану, и они стали советоваться о
делах сражения.
И так они провели дни и ночи, и Дау-аль-Макан мучился заботой и го-
рем, и однажды он сказал: "Я хочу послушать рассказы о людях, предания о
царях и повести о безумных от любви - быть может, Аллах облегчит сильную
заботу, охватившую мое сердце, и прекратит этот плач и причитания".
И везирь отвечал ему: "Если твою заботу облегчит только слушание
рассказов о царях, диковинных преданий и древних повестей о безумных от
любви и других, то это дело легкое, так как при жизни покойного твоего
отца у меня не было иного занятия, кроме рассказов и стихов. И сегодня
вечером я расскажу тебе о любящей и любимом, чтобы расправилась твоя
грудь".
И когда Дау-аль-Макан услышал слова везиря Дандана, он стал ждать
только прихода ночи, желая услышать, какие расскажет везирь Дандан пре-
дания. И когда подошла ночь, он велел зажечь свечи и светильники и при-
нести нужные кушанья, напитки и курильницы, и ему принесли все это. А
затем он послал за везирем Данданом, и когда тот пришел, царь послал за
Бахрамом, Рустамом, Теркашем и старшим царедворцем, и они явились. И
когда все предстали перед ним, он обернулся к везирю и сказал ему:
"Знай, о везирь, что ночь пришла и развернула и опустила на нас свои
покровы, и мы хотим, чтобы ты рассказал нам, какие обещал, повести". -
"С любовью и охотой", - сказал везирь..."
И Шахразаду застало утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто седьмая ночь
Когда же настала сто седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что, призвав везиря, царедворца, Рустума и Бахрама,
царь Дау-аль-Макан обернулся к везирю Дандану и сказал ему: "Знай, о ве-
зирь, что ночь подошла и развернула и опустила на нас свои покровы, и мы
хотим, чтобы ты рассказал нам, какие обещал, повести". - "С любовью и
охотой, - отвечал везирь. - Знай, о счастливый царь, что дошла до меня
повесть о любящем и любимом и посреднике между ними, а также о чудесах и
диковинках, с ними случившихся, и прекращает она заботу в сердцах и рас-
сеивает горе, подобное горю Якуба [171]. Вот она.
|
