 |
|
Восемьдесят седьмая ночь
Когда же настала восемьдесят седьмая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что Дау-альМакан велел царедворцу показать ему
подать Дамаска, которую он вез. И царедворец показал ему сундуки с день-
гами, редкостями и драгоценностями. Дау-аль-Макан взял их и роздал все
войскам, ничего не оставив. И эмиры поцеловали землю меж его рук и поже-
лали ему долгой жизни, говоря: "Мы не видели царя, который бы давал по-
добные подарки". Потом они отправились в свои шатры, а наутро
Дау-аль-Макан велел им выезжать, и они ехали три дня, а на четвертый
день увидели Багдад и вступили в город, и оказалось, что он украшен. И
султан Дау-альМакан вошел во дворец своего отца и сел на престол. И
войска и везирь Дандан и царедворец из Дамаска встали перед ним, и тогда
Дау-аль-Макан приказал своему личному писцу написать письмо его брату
Шарр-Кану и упомянуть в нем о том, что случилось, с начала до конца, а в
конце написать: "Тотчас, как прочитаешь это письмо, снаряжайся и явись с
твоими войсками: мы отправимся в поход на неверных, чтобы отомстить за
нашего отца и снять с себя позор". А затем он свернул и запечатал письмо
и сказал везирю Дандану: "Никто, кроме тебя, но отправится с этим
письмом, но тебе надлежит говорить с Шарр-Каном мягко и сказать ему:
"Если ты желаешь царства твоего отца, - оно твое, а брат твой будет тво-
им наместником в Дамаске, как он сообщил нам".
И везирь Дандан вышел и собрался в путь, а потом Дау-аль-Макан велел
отвести истопнику роскошное помещение и постелить лучшие циновки (а у
этого истопника длинная история).
Однажды Дау-аль-Макан выехал на охоту и ловлю и воротился в Багдад. И
один из эмиров предложил ему чистокровных коней и прекрасных невольниц,
которых бессилен описать язык. И одна из этих невольниц понравилась сул-
тану, и он уединился с нею и вошел к ней в эту ночь, и она тотчас же по-
несла от него.
А через некоторое время везирь Дандан воротился из путешествия и
рассказал Дау-аль-Макану про его брата Шарр-Кана, что тот идет к нему.
"Тебе следует выйти и встретить его", - сказал он султану. И Дау-аль-Ма-
кан отвечал: "Слушаю и повинуюсь". И он выступил со своими приближенными
из Багдада и продвинулся на один день пути и разбил свои палатки, ожидая
брата, а к утру царь Шарр-Кан прибыл с войском Дамаска, где были неуст-
рашимые витязи и свирепые львы и разящие храбрецы.
И когда подошли конные отряды и налетели облачка пыли и приблизились
полки и затрепетали торжественные стяги, Шарр-Кан со своей свитой вышел
навстречу Дауаль-Макану, и тот, увидев своего брата, хотел спешиться, но
Шарр-Кан стал его заклинать не делать этого. И он сам спешился и прошел
несколько шагов, и когда он оказался перед Дау-аль-Маканом, тот бросился
к нему, и Шарр-Кан прижал его к груди. И они громко заплакали и стали
утешать друг друга, а потом оба сели на коней и ехали вместе с войском,
пока не приблизились к Багдаду. И они спешились, и Дау-аль-Макан со сво-
им братом Шарр-Каном, вошли в царский дворец и провели там ночь, а наут-
ро Дау-аль-Макан вышел и приказал собирать войска со всех сторон и
объявить поход и священную войну [150].
И затем стали ждать, пока прибудут войска со всех земель, и всякому,
кто являлся, оказывали почет и обещали хорошее, пока не прошел таким об-
разом целый месяц, а люди все шли непрерывными толпами.
И потом Шарр-Кан сказал своему брату: "О брат мой, расскажи мне свою
повесть". И Дау-аль-Макан осведомит его обо всем, что ему выпало, с на-
чала до конца, и о том, такую милость оказал ему истопник. "Вознаградил
ли ты его за его милость?" - спросил Шарр-Кан. И Дау-аль-Макан ответил:
"О брат мой, я не вознаградил его до сего времени, но я его награжу с
волею Аллаха великого, когда вернусь из похода..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят восьмая ночь
Когда же настала восемьдесят восьмая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что ШаррКан спросил своего брата Дау-аль-Макана:
"Вознаградил ли ты истопника за его милость?" И ют отвечал: "О брат мой,
я не вознаградил его до сего времени, но я его награжу, если захочет Ал-
лах великий, когда вернусь из похода и освобожусь".
И Шарр-Кан узнал, что его сестра, царевна Нузхатаз-Заман была правди-
ва во всем, что она рассказала. И он скрыл свое дело с нею и послал ей
привет с царедворцем, и она тоже послала с ним привет, пожелала ему
счастья и осведомилась о своей дочке, Кудыя-Факап. И Шарр-Кан сообщил
ей, что девочка в безопасности и в полнейшем здравии и благополучии, и
Нузхат-аз-Заман восхвалила и поблагодарила Аллаха великого. А Шарр-Кан
обратился к своему брату за советом, выступать ли им, но Дау-аль-Макан
отвечал: "О брат мой, когда войска соберутся полностью и придут отовсюду
кочевники". И затем он велел заготовить припасы и доставить военное сна-
ряжение.
А потом Дау-аль-Макан вошел к своей жене, которая носила уже пять ме-
сяцев, и отдал ее под начало ученых и счетчиков, назначив им жалование и
выдачи. А на третий месяц по прибытии сирийских войск он двинулся и
путь, когда явились кочевые арабы, и все войска отовсюду, и войска, и
отряды отправились, и полки потянулись непрерывно, и имя главы войска
дейлемитов было Рустум, а главу турецкого войска звали Бахрам.
И Дау-аль-Макан поехал посреди войска, и справа от него был его брат,
Шарр-Кан, а слева - царедворец, его зять. Они ехали в течение целого ме-
сяца и каждую неделю делали привал в каком-нибудь месте и отдыхали там
три дня, так как людей было много. И они ехали таким образом, пока не
достигли земель румов. И жители селений и деревень и нищие убежали и
устремились в альКустантынию.
И когда Афридун, их царь, прослышал о случившемся, он поднялся и нап-
равился к Зат-ад-Давахи, а это она измыслила хитрость и, отправившись в
Багдад, убила царя Омара ибн ан-Нумана и потом взяла своих девушек и ца-
ревну Сусрию и вернулась с ними всеми в свою страну. Когда же она верну-
лась к своему сыну, царю румов, и почувствовала себя в безопасности, она
сказала ему "Прохлади твои глаза! Я отомстила за твою дочь, царевну Иб-
ризу, убила царя Омара ибн ан-Нумана и привезла Сутю. Поднимайся теперь,
поезжай к царю аль-Кустантылии и возврати ему Суфию, его дочь. Осведоми
его о том, что случилось, чтобы мы все были настороже и приготовили бы
военное снаряжение. Я поеду вместе с тобою к фридуну, царю аль-Кустанты-
нии. Мне думается, что мусульмане не устоят в бою с нами". - "Дай срок,
пока они приблизятся к нашим землям, а мы приготовимся", - отвечал царь
румов, а затем они стали собирать людей и снаряжаться. И когда пришла к
ним весть о мусульманах, они были уже готовы и собрали людей, и в пере-
довых отрядах отправилась Зат-ад-Давахи.
И когда они достигли аль-Кустантынии, ее величайший царь, царь Афри-
дун, прослышал о прибытии Хардуба, царя румов, и вышел к нему навстречу.
И, встретившись с царем румов, Афридун спросил его, как он поживает и
почему он явился. Хардуб осведомил его, какие хитрости предлагала его
мать Зат-ад-Давахи, которая убила царя мусульман и отняла у него царевну
Суфию, и сказал: "Мусульмане собрали войска и пришли, и мы хотим быть
все, как одна рука, и встретить их". И царь Афридун обрадовался прибытию
своей дочери и убийству Омара ибн анНумана. Он послал во все области,
требуя подкрепления, и сообщил всем, почему был убит Омар ибн ан-Нуман.
И войска христиан устремились к нему, и не прошло трех месяцев, как пол-
ностью собралось войско румов, а потом подошли и франки из разных краев:
французы, немцы, дубровничане, жители Зары, венецианцы, генуэзцы и про-
чие войска желтолицых [151].
И когда войска собрались и на земле стало тесно от их множества, ве-
личайший царь Афридун приказал им выступать из аль-Кустантынии, и они
отправились, и, выступая, войска их следовали через город десять дней. И
они шли, пока не остановились в просторной долине ан-Нумана (а эта доли-
на была вблизи от соленого моря), и стояли три дня, а на четвертый день
они хотели трогаться. Но к ним пришли вести о приближении войск ислама,
защитников народа лучшего из людей [152]. И они пробыли в долине еще три
дня, а на четвертый день увидали взлетевшую пыль, которая застилала края
неба. И не прошло часа дневного времени, как эта пыль рассеялась и ра-
зорвалась в воздухе на клочки и улетела, и мрак ее разогнали звезды зуб-
цов копий и молнии белых клинков, и из-за нее показались исламские зна-
мена и мухаммеданские стяги, и приблизились витязи, подобные разлившему-
ся морю и одетые в кольчуги, которые ты сочтешь за облака, покрывающие
луну.
И тогда войска встали друг против друга, и оба моря столкнулись, и
глаза встретились с глазами, и первый, кто выступил на бой, был везирь
Дандан с войсками Сирии (а их было тридцать тысяч всадников). И с вези-
рем были предводитель дейлемитов Рустум и глава турок Бахрам с двадцатью
тысячами. И сзади них шли люди, пришедшие с соленого моря, одетые в тя-
желые кольчуги и подобные открытой луне в темную ночь. И христиане при-
нялись кричать: "О Иса, о Мариам, о крест" (будь он проклят!), и обруши-
лись на везиря Дандана и на бывшие с ним сирийские войска.
А все это случилось по измышлению Зат-ад-Давахи, ибо царь обратился к
ней перед тем, как выступить, и спросил: "Как поступить и что придумать?
Ведь ты виновница этого тяжелого дела". И она сказала ему: "Знай, о ве-
ликий царь и грозный волхв, я укажу тебе дело, которое не в силах измыс-
лить Иблис [153], даже если он призовет на помощь свои поверженные ра-
ти..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят девятая ночь
Когда же настала восемьдесят девятая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что все это было по измышлению старухи, ибо царь
обратился к ней перед тем, как выступить, и спросил ее: "Как поступить и
что придумать? Ведь ты виновница этого тяжелого дела". И она сказала
ему: "Знай, о великий царь и грозный волхв, я укажу тебе дело, которое
бессилен придумать Иблис, даже если он призовет на помощь свои повержен-
ные рати. Пошли пятьдесят тысяч человек, и пусть они сядут на корабли и
едут по морю, до самой Дымовой горы, и остаются там, не трогаясь с мес-
та, пока не придут к вам знамена ислама, и тогда расправляйтесь с ними.
А потом выйдут на них войска с моря и будут сзади них, а мы встретим их
с суши, и никто из них не спасется, и прекратится наша забота и будет
нам вечный мир".
И царь Афридун одобрил план старухи и воскликнул: "Твой план - прек-
расный план, о госпожа хитроумных стариц и прибежище волхвов, когда по-
дымаются смуты!"
И когда войско ислама налетело на них в этой долине, они не успели
опомниться, как уже огонь пылал в шатрах и мечи работали среди тел; а
потом подошли войска Багдада и Хорасана, - сто двадцать тысяч всадников,
- ив передовых отрядах был Дау-аль-Макан.
И, увидя их, войска неверных, бывшие в море, вышли к ним из воды и
последовали за ними. И Дау-аль-Макан, увидав их, воскликнул: "Обратитесь
на неверных, о племя избранного пророка, и сразитесь с людьми нечестия и
вражды, повинуясь милостивому, милосердному!"
А тут подошел Шарр-Кан с другими отрядами мусульманских войск, числом
около ста двадцати тысяч, а войск неверных было около тысячи тысяч и
шестисот тысяч. И когда мусульмане соединились друг с другом, их сердца
укрепились, и они закричали: "Поистине, Аллах обещал нам поддержку и
пригрозил неверным покинуть их!" А затем столкнулись мечи и зубцы, и
Шарр-Кан прорвал ряды и ворвался в гущу тысяч, и бился боем, от которого
поседеют дети. И он гарцевал среди неверных и работал острорежущим ме-
чом, возглашая: "Аллах велик!", пока не прогнал врагов обратно к берегу
моря.
И тела их утомились, и Аллах дал победу вере ислама, и люди сража-
лись, без вина пьяные. В этой стычке было убито сорок пять тысяч невер-
ных, а мусульман погибло три тысячи пятьсот. И лев веры, царь Шарр-Кан,
не спал в эту ночь, ни он, ни его брат, Дау-аль-Макан, - напротив, они
подбодряли людей и обходили раненых, поздравляя их с победой и наградой
по воскресений. Вот что было с мусульманами.
Что же касается царя Афридуна, царя аль-Кустантынии, и царя румов с
его матерью, старухой Зат-ад-Давахи, то они собрали эмиров войска и го-
ворили между собой: "Мы бы достигли цели и излечили бы нашу душу, по
обольщение нашей многочисленностью - вот что нас предало".
И Зат-ад-Давахи сказала им: "Вам будет польза лишь в том, чтобы ис-
кать благоволения мессии и придерживаться правой веры. Клянусь мессией,
войску мусульман придал силу лишь этот сатана, царь Шарр-Кан!" - "Я на-
мерен, - сказал царь Афридун, - выстроить завтра против них войска и вы-
пустить на них знаменитого витязя, Луку ибн Шамлута, ибо он, если высту-
пит против царя Шарр-Кана, убьет его и убьет других витязей, так что из
них не останется ни одною. А сегодня вечером я хочу окурить вас святей-
шим ладаном".
И, услышав его слова, начальники облобызали землю. А ладан, который
он разумел, был кал великого патриарха отрицающего, отвергающего. И они
соперничали за обладание им и одобрили его мерзкие свойства, и патриархи
румов посылали его во все области своих земель в шелковых лоскутках, и
смешивали его с мускусом и благовониями, и когда слух об этом доходил до
царей, они брали кал по тысяче динаров за каждую драхму, и цари даже по-
сылали его разыскивать, чтобы окуривать им невест. И патриархи смешивали
его со своим калом, так как кала великого патриарха не хватало на десять
областей. А величайшие цари клали немного этого кала в сурьму для глаз и
лечили им больных и страдающих животом. И когда настало утро и засияло и
заблистало светом, витязи поспешили в бои копьями..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до девяноста
Когда же настала ночь, дополняющая до девяноста, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что, когда настало утро и засияло светом и
заблистало, витязи поспешили в бой копьями, а царь Афридун призвал своих
приближенных патрициев и вельмож своего царства и наградил их и начертил
крест на их лицах и окурил их тем ладаном, о котором помянуто раньше, то
есть калом великого патриарха и коварного волхва. А окурив их, он приз-
вал к себе Луку ибн Шамлута, которого называют меч мессии. И, окурив его
калом и потом натерев им его небо, он дал ему кал понюхать и выпачкал им
его щеки, а остатком кала оп намазал ему усы. А в земле румов не было
значительнее человека, чем этот проклятый Лука, и не было лучшего стрел-
ка и бойца мечом и копьем в день схватки, и он отличался гнусной наруж-
ностью, и лицо его было как морда осла, а образ, как образ обезьяны. Его
внешность - внешность соглядатая, и близость к нему тяжелее, чем разлука
с любимым; от ночи ему досталась мрачность, от льва - зловонное дыхание,
и от тигра - наглость, а неверие оставило на нем клеймо. И он подошел к
царю Афридуну, поцеловал ему ноги и встал перед ним, и царь Афридун ска-
зал ему: "Я хочу, чтобы ты выступил против Шарр-Кана, царя Дамаска, сына
Омара ибн ан-Нумана, и отвел от нас к облегчил эту беду". И Лука отве-
чал: "Слушаю и повинуюсь!" И царь начертил на его лице крест и объявил,
что победа достанется ему вскорости.
И Лука ушел от царя Афридуна, и потом этот проклятый Лука сел на ры-
жего коня, и на нем была красная одежда и золотая кольчуга, выложенная
драгоценными камнями, и нес он копье с тремя зубцами, словно он прокля-
тый Иблис в день уничтожения племен [154]. И он и его нечестивое племя
тронулось в путь, как бы гонимое в огонь, и среди них был глашатай, ко-
торый возглашал поарабски: "О народ Мухаммеда, - да благословит его Ал-
лах и да приветствует! - пусть выходит из вас лишь один ваш витязь, меч
ислама Шарр-Кан, правитель Дамаска Сирийского!" И он не закончил еще
своих слов, как вдруг на равнине раздался гул, звуки которого услышали
все люди, и конский топот рассеял войска, напоминая о дно Хонейна [155]" И
злодеи испугались и повернули шеи в сторону шума, и вдруг оказалось, что
это царь Шарр-Кан, сын царя Омара ибн ан-Нумана. Когда его брат
Дау-аль-Макан увидал этого проклятого на поле и услышал глашатая, оп
обернулся к своему брату Шарр-Кану и сказал ему: "Они хотят тебя". И
Шарр-Кан отвечал: "Если так, это мне тем любезней". И, убедившись в этом
и услышав глашатая, который кричал на поле: "Пусть не выходит ко мне
никто, кроме Шарр-Кана!", мусульмане поняли, что этот проклятый - витязь
румских земель и что он поклялся очистить Землю от мусульман, а иначе он
будет в числе понесших потерю, ибо это он жег сердца, и его злобы боя-
лись войска турок, дейлемитов и курдов.
И тут Шарр-Кан вышел к нему, подобный ярому льву, а сидел он на хреб-
те чистокровного коня, похожего на испуганного газеленка. И он погнал
его к Луке и, оказавшись подле него, потряс в руке копье, подобное змее-
ехидне, и произнес такие стихи:
"У меня есть рыжий, узде послушный, воинственный,
И отдаст тебе, сколько хочешь ты, он из сил своих.
И копье прямое, остер и гибок зубец его,
И как будто мать всех превратностей на древке его,
И клинок индийский, отточенный, - обнажив его,
Словно молнию, что мелькает в небе, увидишь ты".
И Лука не понял значения этих речей и силы нанизанных слов; нет, он
ударил себя рукою по лицу из уважения к кресту, нарисованному на нем, а
затем поцеловал ее и, направив дротик на Шарр-Кана, бросился на него. Он
подкинул дротик одной рукой так, что он скрылся из глаз смотрящих, и
поймал его другой рукой, как делают чародеи, а потом бросил им в
Шарр-Кана. И дротик вылетел из его руки, как сверкающая огненная стрела.
И люди зашумели и испугались за Шарр-Кана. Но когда дротик подлетел
близко к Шарр-Кану, он схватил его в воздухе, и умы людей смутились.
А затем Шарр-Кан потряс дротик той рукой, которой он взял его у хрис-
тианина, так что едва не сломал его, и подбросил его в воздух, и дротик
скрылся из глаз, но он поймал его другой рукой быстрее мгновения ока, и
издал вопль, исходивший из глубины сердца, и воскликнул: "Клянусь тем,
кто создал семь небосводов, я ославлю этого проклятого во всех странах!"
И он бросил в него дротик, и Лука хотел сделать с дротиком то же, что
и Шарр-Кан, и протянул руку, чтобы поймать дротик в воздухе, но Шарр-Кан
поспешил метнуть в него второй дротик и ударил его, и дротик попал в се-
редину креста, бывшего у него на лице, и Аллах устремил его душу в
огонь, скверное это обиталище! [156]
И когда неверные увидали, что Лука ибн Шамлут упал убитый, они стали
бить себя по лицу и кричать: "О горе! О гибель!" И взывали о помощи к
патриархам монастырей..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девяносто первая ночь
Когда же настала девяносто первая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что, когда неверные увидели, что Лука ибн Шамлут упал
убитый, они стали бить себя по лицу и кричать: "О горе! О гибель!" И
взывали о помощи к патриархам монастырей, восклицая: "Где кресты?" И мо-
нахи стали молиться, а потом они все объединились против Шарр-Кана и,
выставив острые мечи и копья, ринулись в бой и сражение.
И войско встретилось с войском, и груди оказались под ударами копыт,
и заработали острые мечи и копья, и плечи и кисти ослабели, и кони как
будто были созданы без ног, и глашатай войны непрестанно взывал, пока не
устали руки и день не ушел и не приблизилась ночь с ее мраком. И оба
войска расстались, и все витязи были от сильного боя и ударов копьем,
как пьяные. И земли наполнились убитыми, и тяжелы были раны, и раненых
не отличить было от мертвых.
А потом Шарр-Кан встретился со своим братом Дауаль-Маканом и царед-
ворцем и везирем Данданом, и сказал своему брату Дау-аль-Макану и царед-
ворцу: "Поистине, Аллах открыл врата погибели для неверных. Слава же Ал-
лаху, господу миров!" - "Мы не перестанем воздавать хвалу Аллаху за то,
что он снял печаль с арабов и персов, - ответил Дау-аль-Макан брату, - и
люди, поколение за поколением, будут рассказывать о том, что ты сделал с
проклятым Лукой, исказителем Евангелия, и о том, как ты поймал копье в
воздухе и поразил врага Аллаха среди людей. И слава твоя будет вечна до
конца времен". - "О великий царедворец и грозный храбрец", - сказал по-
том Шарр-Кан. И царедворец ответил ему: "Я здесь!" И Шарр-Кан молвил:
"Возьми с собою везиря Дандана и двадцать тысяч всадников и пройди с ни-
ми к морю расстояние в семь фарсахов. Двигайтесь скорее, чтобы быть
близко от берега и чтобы между вами и врагом было два фарсаха. Укрывай-
тесь в ложбинах, пока не услышите, как шумят неверные, выходя с кораб-
лей, и до вас не донесутся крики со всех сторон, когда между нами и ими
заработают копья. И когда вы увидите, что наши войска повернули вспять,
как бы убегая, и неверные ползет за ними со всех сторон, даже со стороны
моря и шатров, будьте в засаде; но едва ты увидишь знамя с надписью:
"Нет бога, кроме Аллаха. Мухаммед - посол Аллаха, да благословит его Ал-
лах и да приветствует!" - подними зеленое знамя, крикни: "Аллах велик!"
- и несись на них сзади и постарайся, чтобы неверные не встали между
убегающими и морем". - "Слушаю и повинуюсь", - ответил придворный. И они
сговорились об этом деле в тот же час, а потом войска снарядились и отп-
равились, и царедворец взял с собою везиря Дандана и двадцать тысяч че-
ловек, как велел Шарр-Кан.
А когда настало утро, враги сели на коней, обнажив мечи, подвязав
копья и неся оружие, и люди рассыпались по холмам и котловинам, и свя-
щенники закричали, и головы обнажились, и взвились кресты на парусах ко-
раблей, и воины направились к берегу со всех сторон. Они вывели коней на
сушу и собрались нападать и убегать, и мечи заблистали, и толпы двину-
лись, и засверкали молнии копий на кольчугах, и завертелся жернов гибели
над головами пеших всадников, и головы летели с туловищ, и языки немели,
и глаза покрывались мраком, и лопались желчные пузыри. И мечи работали,
и черепа отлетали, и отсекались запястья, и кони погружались в кровь, и
воины хватали Друг Друга за бороду, и войска ислама призывали благосло-
вение и привет Аллаха на господина людей и возглашали хвалу милосердому
за дарованные им милости. А войска неверных возглашали хвалу кресту и
поясу, и выжимкам и выжимателю, и священникам и монахам, и вербному
воскресенью и митрополиту.
И Дау-аль-макан с Шарр-Каном отступили назад, и воины повернули
вспять и показали врагам, что бегут, и войска неверных поползли на них,
думая, что они разбиты, и приготовились биться и сражаться. И люди исла-
ма возвысили голос, читая начало главы о Короне, и убитые были растопта-
ны под ногами коней. И глашатай румов кричал: "О рабы мессии, исповедую-
щие правую веру, о слуги первосвятителя, поддержка свыше явилась нам!
Войска ислама склонились к бегству. Не поворачивайтесь же к ним спиною,
но пусть овладеют мечи их затылками! Не прекращайте преследования, иначе
вы отступитесь от мессии, сына Мариам, который заговорил в колыбели!"
И Афридун, царь аль-Кустантынии, подумал, что войска неверных побеж-
дают, и он не знал, что это искусный Замысел мусульман. Он послал к царю
румов весть о победе и говорил ему: "Нам помог только кал великого пат-
риарха, когда запах его повеял и с бород и с усов и разлился среди всех
рабов креста, присутствующих и отсутствующих. Клянусь чудесами, твоей
дочерью Абризой, назареянкой, служанкой Мариам, и водами крещения, я не
оставлю на земле ни одного бойца за веру, и я твердо принял это злое на-
мерение".
И гонец отправился с этим посланием, а неверные закричали друг другу:
"Отомстите за Луку!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девяносто вторая ночь
Когда же настала девяносто вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что неверные закричали друг другу: "Отомстите за Лу-
ку!" А царь румов стал кричать: "Отомстим за Абризу!" И тогда царь
Дау-аль-Макан крикнул: "О рабы владыки воздающего, бейте неверных и отс-
тупников белыми клинками и серыми копьями!" И тогда мусульмане вновь по-
вернули на неверных и заработали среди них режущим и секущим. И глашатай
мусульман взывал: "На врагов веры, о любящий пророка, избранника! Вот
время сделать угодное всеблагому, всепрощающему! О надеющийся на спасе-
ние в день устрашающий, поистине рай под сенью мечей!"
И вот Шарр-Кан со своими воинами ринулся на неверных и отрезал им
путь к бегству и гарцевал и кружил между рядами. И вдруг всадник, прек-
расно изогнувшийся, расчистил в войске неверных круг и стал гарцевать
среди нечестивых, разя мечом и копьем, и наполнил землю головами и тела-
ми. И неверные устрашились его боя и склонили шеи под его разящими уда-
рами, - а он опоясался двумя мечами, взором и острым клинком, и подвязал
два копья, - копье на древке и свой стан, - и обильные кудри его заменя-
ли войско, обильное числом, как сказал о нем поэт:
Прекрасны кудри длинные лишь тогда,
Когда их пряди падают в битвы день -
На плечи юных с копьями у бедра,
Что длинноусых кровью напоены.
А другой говорит:
Сказал я ему, когда он меч подвязал себе:
"Довольно ведь лезвий глаз, и острый не нужен меч".
Он молвил: "Клинки очей влюбленным назначены,
А меч предназначен тем, кто счастья в любви по знал".
И, видя его, Шарр-Кан воскликнул: "Заклинаю тебя Кораном и знаменьями
всемилостивого, кто ты, о витязь из витязей? Своими деяниями ты ублагот-
ворил воздающего владыку, которого одно дело не отвлекает от другого,
когда обратил в бегство людней неверия и беззакония". И витязь воззвал к
нему, говоря: "Ты вчера заключил со мною союз, как ты скоро забыл меня!"
И он откинул с лица покрывало, так что стала явна его скрытая красота, и
вдруг оказалось, что это Дау-аль-Макан.
И Шарр-Кан обрадовался ему, но только он побоялся, что бойцы стеснят-
ся вокруг нею и храбрецы обрушатся на него, и будет это из-за двух при-
чин: во-первых, так как он молод годами и был укрыт от дурного глаза, и,
во-вторых, потому, что его жизнь - величайшая опора царства. "О царь, -
сказал он ему, - ты подверг себя опасности. Подведи твоего коня вплотную
к моему коню. Я считаю, что враги тебе опасны, и лучше, чтобы ты не вы-
ходил из-под знамен, и мы могли бы метать во врагов твои верные стрелы".
- "Я хочу быть равен тебе в бою и не жалею себя, сражаясь перед тобой!"
- воскликнул Дау-альМакан. И затем войска ислама обрушились на неверных
и охватили их со всех сторон и бились с ними, как должно биться, и сло-
мили они мощь неверия, непокорства и нечестия. И царь Афридун опечалил-
ся, увидя, какое постигло румов дурное дело. А они повернули спины и
предались бегству, направляясь к кораблям. И вдруг с берега моря вышли
на них войска, и во главе их был везирь Дандан, повергающий храбрецов,
который разил их мечом и копьем вместе с эмиром Бахрамом - начальником
сирийских племен, предводителем двадцати тысяч львов.
И войска ислама окружили неверных и сзади и спереди. И отряд му-
сульман обратился против тех, что были на кораблях, и ввергли их в ги-
бель, так что они пробросались в море, и перебили их великое множество,
больше ста тысяч патрициев, и не спасся из их храбрецов ни малый, ни ве-
ликий. И захватили их корабли с бывшими на них деньгами, сокровищами и
грузом - все, кроме двадцати кораблей, - ив этот день мусульмане забрали
добычу, какой не захватывал никто в минувшие времена, и ничье ухо не
слышало о подобном сражении и бое. И среди захваченного было пятьдесят
тысяч коней, кроме сокровищ и прочей добычи, которую не объять ни сче-
том, ни счислением, и как нельзя сильнее обрадовались они победе и под-
держке, которую послал им Аллах.
Вот что было с ними. Что же касается беглецов, то они добрались до
аль-Кустанынии, а к обитателям ее пришла раньше весть, что это царь Аф-
ридун побеждает мусульман. И старуха Зат-ад-Давахи сказала: "Я знаю, что
мой сын, царь румов, не будет среди беглецов, и не страшится он войск
ислама и обращает жителей земли в христианскую веру". И старуха приказа-
ла великому царю Афридуну украсить город, и жители проявили радость и
пили вино и не знали они, что было суждено.
И посреди их радостей вдруг закаркал над ними ворон горя и печалей, и
приблизились двадцать бежасних кораблей, и на одном из них был царь ру-
мов. И Афридун, царь аль-Кустантынии, встретил их на берегу, и ему расс-
казали, что их постигло, и велик был их плач, и раздавались их стенания,
и радость сменилась печалью и горем.
И рассказали Афридуну, что Луку ибн Шамлута поразила превратность
судьбы и ударила его стрела гибели, бьющая без промаха. И вырос тогда
перед царем Аридуном судный день, и узнал он, что заблуждения их не исп-
равил". И поднялись среди румов причитания, и решимость их ослабела, и
заплакали плакальщики, и со всех сторон поднялись стенания и плач. И
царь румов вошел к царю Афридуну и рассказал ему об истинных обстоятель-
ствах и о том, что бегство мусульман было обманчивое и притворное, и
сказал: "Не жди, что прибудут еще войска, кроме тех, которые уже прибы-
ли". Услышав эти слова, царь Афридун упал без чувств, и нос его оказался
у него под ногами, а потом он сказал: "Быть может, мессия разгневался на
них и привел к ним мусульман".
И великий патриарх, пришел к царю, озабоченный, и тот сказал ему:
"Отец наш, на наше войско напала гибель, и мессия воздал нам". - "Не
огорчайтесь и не печальтесь, - ответил ему патриарх, - наверное, кто-ни-
будь из вас совершил проступок перед мессией и все были наказаны за его
прегрешение. По теперь мы станем читать за вас в церквах молитвы, пока
эти мухаммеданские войска не будут отброшены".
А затем после этого пришла старуха Зат-ад-Давахи и сказала: "О царь,
поистине войско мусульман многочисленно, и мы получим победу над ними
только хитростью. Я намерена устроить коварство и обман и отправлюсь к
войскам ислама. Быть может, я достигну того, чего хочу от предводителя,
и убью их витязя, как убила его отца. А если моя хитрость с ним удастся,
никто из его войска не вернется в свою сторону, - все они сильны лишь
из-за него. Но я хочу, чтобы христиане, жители Сирии, которые выходят
продавать свои товары всякий месяц и всякий год, помогли мне - через них
исполнится мое желание". - "В какое время ты хочешь, чтобы было это де-
ло?" - спросил царь. И старуха велела ему привести к ней сто человек из
Неджрана [157] сирийского. И когда их привели к царю, тот сказал им: "Не
знаете ли вы, что испытали христиане от мусульман?" - "Да, знаем", - от-
вечали они. И царь сказал: "Знайте, что эта женщина подарила себя мес-
сии, и теперь она вознамерилась отправиться с вами в обличий единобожни-
ков, чтобы устроить хитрость, польза от которой обратится на нас и поме-
шает мусульманам до нас добраться. Подарите ли вы себя мессии, а я вам
дам кантар [158] золота? Кто из вас останется цел, тому будут деньги, а
кто умрет, тому воздаст мессия". - "О царь, мы подарили себя мессии, и
мы - выкуп за тебя", - отвечали они. И тогда старуха взяла все нужные ей
зелья и положила их в воду и кипятила их на огне, пока не осело черное
вещество, и, подождав, пока зелья остынут, она прикрыла их краем длинно-
го платка. А затем она надела поверх одежды плащ, обшитый шнурком, и
взяла в руки четки, вошла к царю, и не узнал ее ни он, ни кто-либо из
сидевших с ним. И она открыла лицо, и все, находившиеся в зале, восхва-
лили ее за хитрость. И сын ее обрадовался и воскликнул: "Да не лишит нас
мессия твоего лица!" И старуха выехала с христианами, что были из Кедж-
рана сирийского, и они двинулись, направляясь к войску Багдада..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
|
