 |
|
Восемьсот двадцать третья ночь
Когда же настала восемьсот двадцать третья ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда, увидав Хасана, дети его узнали и
закричали: "Батюшка!", их мать заплакала, услышав, что они вспоминают
своего отца, и воскликнула: "Нет хитрости против приговора Аллаха!"
А про себя она подумала: "О диво
Аллаха! Почему они сейчас вспоминают отца и зовут его?" И она запла-
кала и произнесла такие стихи:
"Опустели земли, светила пет восходящего!
О глаз, будь щедр и слез пролей потоки ты.
Они тронулись, и как терпеть мне после них?
Клянусь, ни стойкости, ни сердца пет по мне.
О путники - а место их в душе моей! -
Наступит ли, владыки, возвращение?
В чем будет вред, коль они вернутся и дружбы их
Я вновь добьюсь, и им жалко станет тоски и слез.
Тучи глаз они течь заставили в день отъезда их
Дивным образом, и огонь не гаснет внутри меня.
Я надеялась, что останутся, но противится
Пребыванье их, и разлукою унесло мечты,
Любимые, вернитесь к нам, молю я вас -
Достаточно пролила я слез по вас уже".
И Хасан не мог вытерпеть и снял с головы колпак, и его жена увидела
его и, узнав его, испустила вопль, который испугал всех, кто был во
дворце, и спросила Хасана: "Как ты добрался сюда? С неба ты, что ли,
спустился или из-под земли поднялся?" И ее глаза пролили слезы, и Хасан
заплакал, и она сказала ему: "О человек, сейчас не время плакать и не
время упрекать - исполнился приговор, и ослеп взор, и пробежал калам с
тем, что судил Аллах в предвечном. Заклинаю тебя Аллахом, откуда ты при-
шел? Иди спрячься, чтобы никто тебя но видел и не узнала бы об этом моя
сестра: она зарежет меня и зарежет тебя". - "О моя госпожа и госпожа
всех царевен, - сказал Хасан, - я подверг себя опасности и пришел сюда и
либо умру, либо освобожу тебя от того, что ты терпишь, и мы с тобой и с
детьми поедем в мою страну наперекор носу этой развратницы, твоей сест-
ры".
И, услышав его слова, Манар-ас-Сана улыбнулась и Засмеялась и долгое
время качала головой и сказала: "Не бывать, душа моя, не бывать, чтобы
освободил меня от того, что я терплю, кто-нибудь, кроме великого Аллаха!
Спасай же свою душу и уезжай и не ввергай себя в погибель: у нее влача-
щееся войско, которому никто не в силах противостоять. Но допусти, что
ты взял меня и вышел, как ты доберешься до твоей страны и как вырвешься
с этих островов и из этих тяжелых, опасных мест? Ты ведь видел на дороге
чудеса, диковины, ужасы и бедствия, из которых не вырвется никто из не-
покорных джиннов. Уходи же скорее, не прибавляй горя к моему горю и за-
боты к моей заботе и не утверждай, что ты освободишь меня отсюда. Кто
приведет меня в твою землю через эти долины и безводные земли и ги-
бельные места?" - "Клянусь твоей жизнью, о свет моего глаза, я не выйду
отсюда и не уеду иначе как с тобой!" - воскликнул Хасан.
И его жена сказала тогда ему: "О человек, как ты можешь быть властен
на такое дело? Какова твоя порода? Ты не знаешь, что говоришь! Даже если
бы ты правил джиннами, ифритами, колдунами и племенами и духами, никто
не может освободиться из этих мест. Спасайся же сам, пока цел, и оставь
меня. Быть может, Аллах свершит после одних дел другие". - "О госпожа
красавиц, - отвечал Хасан, - я пришел только для того, чтобы освободить
тебя этой палочкой и этим колпаком".
И затем он начал ей рассказывать историю с теми двумя детьми. И когда
он говорил, вдруг вошла к ним царица и услышала их разговор. И, увидав
царицу, Хасан надел колпак, а царица спросила свою сестру: "О развратни-
ца, с кем ты говорила?" - "А кто может со мной говорить, кроме этих де-
тей?" - ответила жена Хасана. И царица взяла бич и начала бить ее (а Ха-
сан стоял и смотрел) и била ее до тех пор, пока она не лишилась чувств.
И затем царица приказала перенести ее из этого помещения в другое место,
и ее развязали и вынесли в другое место, и Хасан вышел с ними туда, куда
ее принесли. И потом ее бросили, покрытую беспамятством, и стояли, смот-
ря на нее. И Манар-ас-Сана, очнувшись от обморока, произнесла такие сти-
хи:
"Я не мало плакал, когда случилось расстаться нам,
И пролили веки потоки слез от горя.
И поклялся я, что, когда бы время свело нас вновь,
О разлуке вновь поминать не стал бы устами.
Я завистникам говорю: "Умрите от горя вы!
Клянусь Аллахом, мечты осуществились!"
Был я полон счастья, и полон так, что оно меня,
Обрадовав, заставило заплакать.
О глаз, стал плач теперь твоей привычкою,
От радости ты плачешь и от горя".
И когда она кончила свои стихи, невольницы вышли от нее, и Хасан снял
колпак, и его жена сказала ему: "Смотри, о человек, что меня постигло!
Все это потому, что я тебя не послушалась, не исполнила твоего приказа-
ния и вышла без твоего позволения. Заклинаю тебя Аллахом, о человек, не
взыщи с меня за мой грех, и знай, что женщина не ведает, какова цена
мужчине, пока не расстанется с ним. И я согрешила и ошиблась, но прошу у
великого Аллаха прощения за то, что из-за меня случилось. И если Аллах
соединит нас, я никогда не ослушаюсь твоего приказа после этого..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать четвертая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать четвертая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что жена Хасана извинилась перед ним
и сказала ему: "Не взыщи с меня за мой грех, и я прошу у великого Аллаха
прощения". И Хасан отвечал ей (а сердце его из-за нее болело): "Ты не
ошиблась, ошибся только я, так как я уехал и оставил тебя с теми, кто не
знал твоей цены и достоинства, и Знай, о любимая сердца, плод моей души
и свет моего глаза, что Аллах - хвала ему! - дал мне власть тебя освобо-
дить. Любо ли тебе, чтобы я доставил тебя в страну твоего отца, и тогда
ты получишь подле него сполна то, что определил тебе Аллах, или ты скоро
поедешь в нашу страну, раз досталось тебе облегчение?" - "А кто может
меня освободить, кроме господа небес? - отвечала его жена. - Уезжай в
свою страну и оставь надежду, ты не Знаешь опасностей этих земель, и ес-
ли ты меня не послушаешься, то увидишь". И потом она произнесла такие
стихи:
"Ко мне! У меня все то, что хочешь ты, ты найдешь!
Чего же ты сердишься, зачем отвернулся ты?
А то, что случилось... Пусть не будет минувшая
Забыта любовь, и дружба пусть не окончится.
Доносчик все время подле нас был, и, увидав,
Что ты отвернулся, он ко мне подошел тотчас,
Но я в твоих добрых мыслях твердо уверена,
Хотя и не знал доносчик гнусный и подстрекал.
Так будем хранить мы тайну нашу, беречь ее,
Хотя бы упреков меч и был обнажен на нас.
Теперь провожу я день в тоске и волнении:
Быть может, придет гонец с прощеньем от тебя".
И потом они с детьми заплакали, и невольницы услышали их плач и вошли
и увидели плачущую царевну
Манар-ас-Сана и ее детей, но не увидели с ними Хасана, и заплакали из
жалости к ним и стали проклинать царицу Нур-аль-Худа.
А Хасан подождал, пока пришла ночь, и сторожа, приставленные к ним,
ушли к месту сна, и поднялся и, затянув пояс, подошел к своей жене и
развязал ее и поцеловал в голову и прижал к своей груди и поцеловал меж-
ду глаз и воскликнул: "Как долго мы тоскуем по нашей родине и по сближе-
нию там! А это наше сближение - во сне или наяву?" И затем он понес сво-
его старшего сына, а жена его понесла младшего сына, и они вышли из
дворца - Аллах опустил на них свой покров, - и они пошли.
И они достигли выхода из дворца и остановились у ворот, которые запи-
рались перед дворцом царицы, и, оказавшись там, увидели, что ворота за-
перты. И Хасан воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высоко-
го, великого! Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" И
они потеряли надежду спастись. И Хасан воскликнул: "О облегчающий горес-
ти! - и ударил рукою об руку и сказал: - Я все рассчитал и обдумал пос-
ледствия всего, кроме этого. Когда взойдет над нами день - нас схватят!
Какова же будет хитрость в этом деле?" И потом Хасан произнес такие два
стиха:
"Доволен ты днями был, пока хорошо жилось,
И зла не боялся ты, судьбой приносимого,
Храним ты ночами был и дал обмануть себя,
Но часто, коль ночь ясна, приходит смущенье".
Потом Хасан заплакал, и его жена заплакала из-за его плача и унижения
и тягот судьбы, ею переносимых, и Хасан обернулся к своей жене и произ-
нес такие два стиха:
"Противится мне судьба, как будто я враг ее,
И горестью каждый день встречает меня она.
Задумаю я добро, - противное рок несет,
И если один день чист, то смутен всегда другой".
И еще он произнес такие два стиха:
"Враждебна ко мне судьба: не знает она, что я
Превыше напастей всех, а беды - ничтожны.
Показывает судьба беду и вражду ее,
Я ж - стойкость ей показал, какою бывает".
И жена его сказала ему: "Клянусь Аллахом, нет нам освобождения, если
мы не убьем себя, и тогда мы отдохнем от этой великой тяготы, а иначе
нам придется испытать болезненные мучения". И когда они разговаривали,
вдруг сказал из-за ворот говорящий: "Клянусь Аллахом, я не открою тебе,
о госпожа моя Манар-ас-Сана, и твоему мужу Хасану, если вы меня не пос-
лушаетесь в том, что я вам скажу!" И, услышав эти слова, оба умолкли и
хотели вернуться в то место, где были, и вдруг сказал говорящий: "Что
это вы замолчали и не даете мне ответа?"
И тогда они узнали, кто говорит, а это была старуха Шавахи Зат-ад-Да-
вахи. И они сказали ей: "Что ты нам ни прикажешь, мы сделаем, но открой
сначала ворота, - теперешнее время - не время для разговоров". И старуха
воскликнула: "Клянусь Аллахом, я не открою вам, пока вы мне не покляне-
тесь, что возьмете меня с собою и не оставите меня у этой распутницы.
Что постигнет вас, постигнет и меня, и если вы уцелеете, и я уцелею, а
если вы погибнете, я погибну - эта трущаяся развратница унижает меня и
ежечасно меня мучает из-за вас, а ты, о дочка, знаешь мой сан".
И, узнав старуху, они доверились ей и поклялись ей клятвами, которым
она верила, и когда они поклялись ей тем, чему она верила, Шавахи откры-
ла им ворота, и они вышли. И, выйдя, они увидели, что она сидит на ру-
мийском кувшине из красной глины, а вокруг горлышка кувшина обвита ве-
ревка из пальмового лыка, и кувшин вертится под нею и бежит бегом, более
сильным, чем бог недждийского жеребца. И старуха пошла впереди них и
сказала: "Следуйте за мной и не бойтесь ничего: я помню сорок способов
колдовства, и самым маленьким из этих способов я сделаю этот город реву-
щим морем, где бьются волны, и заколдую в нем всякую девушку, так что
она превратится в рыбу, и все это я сделаю раньше утра. Но я ничего не
могла сделать из этого зла, так как боялась даря, ее отца, и уважала ее
сестер, которые получают помощь от множества джиннов, племен и слуг. Но
я покажу чудеса моего колдовства. Идите же, с благословения Аллаха вели-
кого и с его помощью". И тут Хасан с женой обрадовались и убедились в
спасении..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать пятая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать пятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда Хасан с женой и старухой Шавахи
вышли из дворца, они убедились в спасении. И они вышли за город, и Хасан
взял в руку палочку и ударил ею об землю и, укрепив свою душу, сказал:
"О слуги этих имен, явитесь ко мне и осведомьте меня о ваших обстоя-
тельствах!"
И вдруг земля раздалась, и вышли оттуда семь ифритов, и у каждого из
них ноги были в нижних пределах земли, а голова - в облаках. И они поце-
ловали землю меж рук Хасана три раза и сказали все одним языком: "Мы
здесь, о господин наш и правитель над нами. Что ты нам прикажешь? Мы ве-
лению твоему послушны и покорны. Если хочешь, мы высушим для тебя моря и
перенесем горы с их места". И Хасан обрадовался их словам и быстроте их
ответа и, ободрив свое сердце и укрепив свою душу и решимость, сказал
им: "Кто вы, как ваше имя, к какому племени вы относитесь, из какого вы
рода, какого племени и какой семьи?" И ифриты вторично поцеловали землю
и сказали одним языком: "Мы - семь царей, и каждый царь из нас правит
семью племенами джиннов, шайтанов и маридов, и мы, семеро царей, правим
сорока девятью племенами из всевозможных племен джиннов, шайтанов, мари-
дов, отрядов и духов, летающих и ныряющих, в горах, пустынях и степях
обитающих и моря населяющих. Приказывай же нам, что хочешь: мы тебе слу-
ги и рабы, и всякий, кто владеет этой палочкой, владеет шеями нас всех,
и мы становимся ему покорны".
И, услышав их слова, Хасан обрадовался великой радостью, и его жена и
старуха также, и потом Хасан сказал джиннам: "Я хочу, чтобы вы показали
мне ваше племя, войско и помощников". - "О господин наш, - отвечали
джинны, - если мы тебе покажем наше племя, то будем бояться за тебя и за
тех, кто с тобою, ибо это войска многочисленные, и разнообразен их об-
лик, вид, цвет, и лица, и тела. Среди нас есть головы без тел и тела без
голов, и иные из нас имеют вид зверей, а другие - вид львов. Но если ты
этого желаешь, мы непременно должны показать тебе сначала тех, у кого
облик зверей. Чего же, о господин, хочешь ты от нас теперь?" - "Я хочу,
чтобы вы снесли меня и мою жену и эту праведную женщину сию же минуту в
город Багдад", - сказал Хасан.
И, услышав его слова, ифриты опустили головы. "Отчего вы не отвечае-
те?" - спросил их Хасан, и они сказали единым языком: "О господин наш,
правящий над нами, мы существуем со времен господина нашего Сулеймана,
сына Дауда, - мир с ними обоими! - и он взял с нас клятву, что мы не бу-
дем носить никого из сыновей Адама на наших спинах. И с тех пор мы не
носили никого из сыновей Адама - ни на спинах, ни на плечах. Но мы сей-
час оседлаем тебе коней джиннов, которые доставят в твой город тебя и
тех, кто с тобой". - "А какое расстояние между нами и Багдадом?" - спро-
сил Хасан. И ифриты сказали: "Расстояние в семь лет для спешащего всад-
ника".
И Хасан удивился тогда и спросил джиннов: "А как же я пришел сюда
меньше, чем в год?" И ифриты ответили: "Аллах вложил сочувствие к тебе в
сердца своих праведных рабов. И если бы не это, ты не достиг бы этих
стран и городов и никогда не увидел бы их глазом, так как шейх
Абд-аль-Каддус, который посадил тебя на слона и посадил тебя на счастли-
вого коня, прошел с тобою в три дня расстояние в три года пути для спе-
шащего в беге всадника. А что до шейха Абу-р-Рувейша, который дал тебя
Дахнашу, то он прошел с тобой за день и за ночь расстояние в три года. И
было это по благословению Аллаха великого, так как шейх Абу-р-Рувейш -
из потомков Асафа ибн Барахии, и он держит в памяти величайшее имя Алла-
ха. А от Багдада до дворца девушек один год; вот и все семь лет".
И, услышав их слова, Хасан удивился великим удивлением и воскликнул:
"Хвала Аллаху, который облегчает трудное и скрепляет сломанное, прибли-
жает к себе рабов и унижает всякого непокорного притеснителя! Он облег-
чил нам все трудные дела и привел меня в эти земли и подчинил мне эти
существа и соединил меня с женой и детьми. Не знаю я, сплю я или
бодрствую, трезв я или пьян!" И затем он обернулся к джиннам и сказал:
"Когда вы посадите меня на ваших коней, во сколько дней они доставят нас
в Багдад?" И джинны ответили: "Они доставят тебя туда меньше, чем в год,
после того как ты вынесешь тяжкие дела, беды и ужасы и пересечешь без-
водные долины и безлюдные пустыни, и степи и множество гибельных мест, и
мы не уверены, о господин, что ты спасешься от жителей этих островов..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать шестая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать шестая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что джинны говорили Хасану: "И мы не увере-
ны, о господин, что ты спасешься от жителей этих островов, от зла вели-
чайшего царя и от этих колдунов и кудесников". - "Может быть, они поко-
рят нас и отнимут вас у нас, и мы будем испытаны ими. И всякий, до кого
дойдет потом весть об этом, скажет нам: "Это вы - обидчики! Как вы пошли
против величайшего царя и унесли из его страны людей и унесли с собою
также его дочь". - "Будь ты с нами один, дело было бы для нас ничтожным,
но тот, кто привел тебя на эти острова, может привести тебя в твою стра-
ну и соединить тебя с матерью в час близкий, недалекий. Решай же, поло-
жись на Аллаха и не бойся: мы перед тобою, чтобы доставить тебя в твою
страну".
И Хасан поблагодарил за это ифритов и сказал им: "Да воздаст вам Ал-
лах благом! - А затем молвил: "Поторопитесь с конями!" И джинны ответи-
ли: "Слушаем и повинуемся!" И они ударили об землю ногами, и земля раз-
далась, и джинны скрылись под нею на минуту, а потом они появились и
вдруг поднялись. И было с ними три коня оседланных, взнузданных, и спе-
реди каждого седла был мешок, в одном из отделений которого лежал бурдюк
с водой, а другое отделение было наполнено припасами. И ифриты подвели
лошадей, и Хасан сел на одного коня и посадил перед собой ребенка, и его
жена села на другого коня и посадила перед собой другого ребенка, а за-
тем старуха слезла с кувшина и села на третьего коня, и они поехали и
ехали не переставая всю ночь.
А когда наступило утро, они свернули с дороги и направились к горе (а
языки их неослабно поминали Аллаха) и ехали под горой весь день. И когда
они ехали, Хасан вдруг увидел перед собой гору, подобную столбу, и она
была высока, как дым, поднимающийся к небу. И он прочитал кое-что из Ко-
рана и свитков и воззвал к Аллаху о спасении от сатаны, битого камнями
(а эта черная громада становилась все виднее, чем больше к ней приближа-
лись).
И когда к ней подъехали близко, оказалось, что это ифрит, голова ко-
торого была, как большой купол, клыки - как крючья, а подбородок - как
переулок. Ноздри у него были точно кувшины, а уши - как кожаные щиты, и
его рот был точно пещера, а зубы - точно каменные столбы; руки у него
были, как вилы, и ноги - как мачты, и голова его была в облаках, а ноги
- в нижних пределах земли, под прахом.
И, увидя этого ифрита, Хасан склонился и поцеловал землю меж его рук.
И ифрит сказал ему: "О Хасан, не бойся меня! Я глава обитателей этой
земли. Это первый остров из островов Вак, и я - мусульманин, исповедую-
щий единственность Аллаха. Я о вас слышал и знал о вашем прибытии. И
когда узнал о вашем положении, мне захотелось уехать из страны колдунов
в другую землю, которая была бы свободна от жителей и далеко от людей и
джиннов, чтобы жить там одиноким, в уединении, и поклоняться Аллаху, по-
ка не настигнет меня мой срок. И захотел я стать вашим товарищем и быть
вам проводником, пока вы не выйдете с этих островов. Я не появляюсь ина-
че как ночью: успокойте же относительно меня ваши сердца - я мусульма-
нин, как и вы мусульмане".
И Хасан, услышав слова ифрита, обрадовался великой радостью и убедил-
ся в спасении, а затем он обратился к ифриту и сказал ему: "Да воздаст
тебе Аллах благом! Иди с нами, с благословения Аллаха!" И ифрит пошел
перед ними, и они стали разговаривать и шутить, и их сердца успокоились,
и грудь их расправилась. И Хасан принялся рассказывать своей жене обо
всем, что с ним случилось и что он испытал, и они шли не переставая всю
ночь..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать седьмая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать седьмая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что они шли не переставая всю ночь до утра и
кони мчались с ними, как поражающая молния. А когда взошел день, каждый
из путников опустил руку в свой мешок и, вынув оттуда кое-что, поел и
достал воды и выпил, а затем они ускорили ход и ехали не переставая, и
ифрит шел перед ними (а он сошел с дороги на другую дорогу, непроезжую,
но берегу реки).
И они проходили через долины и степи в течение целого месяца, а на
тридцать первый день поднялась над ними пыль, которая застлала все края
неба, и потемнел от нее день. И, увидев ее, Хасан впал в смятение. И по-
слышались устрашающие крики. И старуха обратилась к Хасану и сказала
ему: "О дитя мое, это войска с островов Вак догнали нас, и сейчас они
нас возьмут и схватят". - "Что мне делать, о матушка?" - спросил Хасан.
И старуха сказала: "Ударь об землю палочкой!"
И Хасан сделал это, и поднялись к нему те семь царей и приветствовали
его и поцеловали перед ним землю и сказали: "Не бойся и не печалься!" И
Хасан обрадовался их словам и сказал им: "Хорошо, о владыки джиннов и
ифритов. Настало ваше время!" И ифриты сказали ему: "Поднимись ты, с
твоей женой и теми, кто есть с тобой, на гору и оставьте нас с ними. Мы
ведь знаем, что вы стоите на истинном, а они - на ложном, и поддержит
нас против них Аллах". И Хасан с женой и детьми и старухой сошел со спин
коней, и они отпустили их и поднялись на верхушку горы..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать восьмая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать восьмая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Хасан с женой, детьми и старухой подня-
лись на верхушку горы, отпустив сначала коней. А потом пришла царица
Нур-аль-Худа с войсками справа и слева, и обошли воинов их предводители
и расставили их отряд за отрядом. И встретились оба войска, и сшиблись
оба скопища, и запылали огни, и выступили вперед храбрецы, и побежал
трус, и джинны метали изо рта пламя искр, пока не приблизилась темная
ночь. И разошлись скопища, и разделились войска, и, сойдя с коней, они
расположились на земле и зажгли огни.
И поднялись семь царей к Хасану и поцеловали землю меж его руками, и
Хасан подошел к ним и поблагодарил их и пожелал им победы и спросил, ка-
ковы их обстоятельства и положение с войсками царицы Нур-аль-Худа. И иф-
риты ответили: "Они не выстоят против нас больше трех дней, и мы были
сегодня победителями и захватили их тысячи с две и убили из них много
народу, число которого не счесть. Успокойся же душою, и пусть твоя грудь
расправится!"
И потом они попрощались с ним и спустились к своему войску, чтобы ох-
ранять его, и жгли огни, пока не наступило утро. И когда оно засияло
светом и заблистало, витязи сели на чистокровных коней и стали биться
острыми клинками и сражаться серыми копьями. И они провели ночь на спи-
нах коней, сшибаясь, как сшибаются моря, и пылало между ними в бою пламя
огня, и искали они победы, пока не побежали войска Вак, и сломилась их
мощь, и упала их решимость, и поскользнулись их ноги. И куда они ни бе-
жали, пораженье предшествовало им, и повернули они спину и положились на
бегство, и большую часть их убили, и попала в плен царица Нураль-Худа и
вельможи ее царства и приближенные.
А когда наступило утро, семь царей появились перед Хасаном и постави-
ли ему мраморный престол, украшенный жемчугом и драгоценностями. И Хасан
сел на него, и подле него поставили другой престол для госпожи Ма-
нар-ас-Сана, его жены (а был этот престол из слоновой кости, выложенный
червонным золотом), и она села на него, а рядом с ними поставили еще
один престол для старухи Шавахи Зат-ад-Давахи, и она села на него. И за
тем привели к Хасану пленных, в числе которых была царица Нур-аль-Худа,
и были у нее связаны руки и скованы ноги. И, увидав ее, старуха восклик-
нула: "Одно тебе воздаяние, о развратница, о насильница: чтобы не давали
есть двум собакам и не давали пить двум коням и привязали тебя к их
хвостам и погнали их к реке, а собак пустили вслед за тобою, чтобы ра-
зорвалась у тебя кожа, а потом бы отрезали у тебя мясо и кормили тебя
им! Как это ты сделала с твоей сестрой такие дела, о развратница, хотя
она вышла замуж, как дозволено по обычаю Аллаха и посланника его, ибо
нет монашества в исламе и брак - установление посланных - мир с ними! и
созданы женщины только для мужчин".
И Хасан велел убить всех пленных, и старуха закричала: "Убейте их и
не оставляйте из них ни одного!" И когда царица Манар-ас-Сана увидела
свою сестру в таком положении - закованной и плененной, она заплакала о
ней и сказала: "О сестрица, кто же это взял нас в плен в нашей стране и
одолел нас?" И царица ответила; "Это дело великое! Этот человек, которо-
го зовут Хасан, покорил нас, и Аллах дал ему власть над нами и над всем
нашим царством, и он одолел нас и царей джиннов". - "Аллах поддержал
его, и он покорил вас и взял вас в плен только с помощью этого колпака и
палочки", - сказала ее сестра. И Нур-аль-Худа убедилась в этом и поняла,
что Хасан освободил свою жену таким способом.
И она умоляла свою сестру, пока ее сердце к ней не смягчилось, и тог-
да Манар-ас-Сана спросила своего мужа Хасана: "Что ты хочешь сделать с
моей сестрой? Вот она, перед тобою, и она не сделала с тобой дурного,
чтобы тебе с нее взыскивать". - "Достаточно дурно, что она тебя мучила",
- ответил Хасан. И Манар-ас-Сана молвила: "Все дурное, что она со мной
сделала, ей простительно, а что до тебя, то ты сжег сердце моего отца
моим похищением, и каково же будет его состояние после гибели моей сест-
ры?" - "Решение принадлежит тебе - как желаешь, так и делай", - сказал
Хасан.
И тогда царица Манар-ас-Сана приказала развязать всех пленных, и их
развязали ради ее сестры и сестру ее тоже развязали. И потом Ма-
нар-ас-Сана подошла к своей сестре и обняла ее, и они с ней заплакали и
пропели таким образом долгое время. И царица Нур-альХуда сказала своей
сестре: "О сестрица, не взыщи с меня за то, что я с тобой сделала". И
госпожа Манар-ас-Сана воскликнула: "О сестрица, все это было мне предоп-
ределено!" И потом они с сестрой сели на престол и стали беседовать, и
Манар-ас-Сана помирила сестру со старухой самым лучшим образом, и успо-
коились их сердца.
А утром Хасан отпустил войска, которые служили палочке, и поблагода-
рил их за то, что они сделали, поддержав его против его врагов. И госпо-
жа Манар-ас-Сана рассказала своей сестре обо всем, что случилось у нее с
ее мужем Хасаном, и о том, что с ним произошло и что он вытерпел ради
нее, и сказала: "О сестрица, если кто свершил такие дела и обладает по-
добной силой, и Аллах укрепил его великою мощью, так что он захватил те-
бя и взял тебя в плен и разбил твое войско и покорил твоего отца, царя
величайшего, который властвует над царями джиннов, его правом не следует
пренебрегать". - "Клянусь Аллахом, о сестрица, - сказала ее сестра, - ты
была правдива в том, что мне рассказала о диковинных бедствиях, которые
пришлось вытерпеть этому человеку. Разве все это из-за тебя, о сестри-
ца?.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот двадцать девятая ночь
Когда же настала восемьсот двадцать девятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда госпожа Манар-асСана рассказала
своей сестре о достоинствах Хасана, та сказала ей: "Клянусь Аллахом,
этим человеком не следует пренебрегать, особенно из-за его благородства.
Но разве все это случилось из-за тебя?" И Манар-ас-Сана отвечала: "Да!"
И затем они провели ночь до утра за беседой.
А когда взошло солнце, Хасан захотел трогаться, и они простились друг
с другом, и Манар-ас-Сана простилась со старухой, после того как помири-
ла ее со своей сестрой Нур-аль-Худа. И Хасан ударил по земле палочкой, и
поднялись к нему ее служители и приветствовали его и сказали: "Хвала Ал-
лаху за успокоение твоей души! Приказывай нам что хочешь, и мы это для
тебя сделаем скорее, чем в мгновение ока!" И Хасан поблагодарил их за
эти слова и сказал: "Да воздаст вам Аллах благом! - А потом сказал: -
Оседлайте нам двух коней из наилучших!"
И они тотчас же сделали то, что он им приказал, и подвели ему двух
оседланных коней. И Хасан сел на одного из них и посадил перед собой
своего старшего сына, а его жена села на другого коня и посадила перед
собой своего младшего сына. И царица Нур-аль-Худа со старухой тоже сели,
и каждый из них отправился в свою страну, и Хасан со своей женой поехали
направо, а царица Нур-аль-Худа со старухой поехали налево. И Хасан ехал
с женой и детьми целый месяц, а через месяц они подъехали к какому-то
городу, вокруг которого они увидели деревья и каналы. И, приблизившись к
этим деревьям, они сошли со спины коней, желая отдохнуть, и сидели, раз-
говаривая.
И вдруг увидели множество коней, которые приближались к ним, и, уви-
дев их, Хасан поднялся на ноги и шел им навстречу, и оказалось, что это
царь Хассун, владыка Камфарной Земли и Крепости Птиц. И Хасан подошел к
царю и поцеловал ему руки и приветствовал его, и, увидав его, царь сошел
со спины своего коня, и они с Хасаном сели на коврах под деревьями после
того, как царь поздоровался с Хасаном и поздравил его с благополучием.
Он обрадовался ему сильной радостью и сказал: "О Хасан, расскажи мне,
что с тобой случилось, с начала до конца".
И Хасан рассказал ему обо всем этом, и царь Хассун удивился и сказал:
"О дитя мое, никто никогда не достигал островов Вак и не возвращался от-
туда, кроме тебя, и дело твое диковинно. Но хвала Аллаху за спасение!" И
потом царь поднялся и сел на коня и приказал Хасану садиться и ехать с
ним, и Хасан сделал это, и они ехали до тех пор, пока не подъехали к го-
роду. И они вошли в дом царя, и царь Хассун расположился там, а Хасан с
женой и детьми поместились в Доме Гостеприимства и, поселившись там,
провели у царя три дня за едой и питьем, играми и увеселениями. А потом
Хасан попросил у царя Хассуна разрешения уехать в свою страну, и царь
разрешил ему. И Хасан с женой и детьми сели на коней, и царь толю выехал
с ними, и они ехали десять дней, а когда царь захотел вернуться, он поп-
рощался с Хасаном, и Хасан с женой и детьми поехали, и ехали целый ме-
сяц.
А когда месяц прошел, они подъехали к большой пещере, пол которой был
из желтой меди, и Хасан сказал своей жене: "Взгляни на эту пещеру, зна-
ешь ли ты ее?" - "Нет", - сказала его жена. И Хасан молвил: "В ней живет
шейх по имени Абу-р-Рувейш, и у него передо мной большая заслуга, так
как это он был причиной моего знакомства с царем Хассуном". И он начал
рассказывать своей жене историю Абу-р-Рувейша. И вдруг шейх Абу-р-Рувейш
вышел из дверей пещеры, и, увидев его, Хасан сошел с коня и поцеловал
ему руки. И шейх Абу-р-Рувейш поздоровался с ним и поздравил его с бла-
гополучием и обрадовался ему и взял его и ввел в пещеру, и они сели там,
и Хасан стал рассказывать шейху Абу-р-Рувейшу о том, что случилось с ним
на островах Вак. И шейх Абу-р-Рувейш удивился до крайней степени и спро-
сил: "О Хасан, как ты освободил твою жену и детей?" И Хасан рассказал
ему историю с палочкой и колпаком, и, услышав эту историю, шейх
Абу-р-Рувейш удивился и сказал: "О Хасан, о дитя мое, если бы не эта па-
лочка и не этот колпак, ты бы не освободил твою жену и детей". И Хасан
отвечал ему: "Да, о господин мой".
И когда они разговаривали, вдруг кто-то постучался в дверь пещеры, и
шейх Абу-р-Рувейш вышел и открыл дверь и увидел, что приехал шейх
Абд-аль-Каддус, который сидел на слоне. И шейх Абу-р-Рувейш подошел и
приветствовал Абд-аль-Каддуса и обнял его, радуясь ему великою радостью,
и поздравил его с благополучием. А потом шейх Абу-р-Рувейш сказал Хаса-
ну: "Расскажи шейху Абд-аль-Каддусу обо всем, что с тобой случилось, о
Хасан". И Хасан принялся рассказывать шейху Абдаль-Каддусу обо всем, что
с ним случилось, с начала до конца, и дошел до рассказа про палочку и
колпак..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до восьмисот тридцати
Когда же настала ночь, дополняющая до восьмисот тридцати, она сказа-
ла: "Дошло до меня, о счастливый царь, что Хасан начал рассказывать шей-
ху Абд-аль-Каддусу и шейху Абу-р-Рувейшу (а они сидели в пещере и разго-
варивали) обо всем, что с ним случилось, от начала до конца, и дошел до
рассказа про палочку и колпак, и шейх Абд-аль-Каддус сказал ему: "О дитя
мое, что до тебя, то ты освободил твою жену и детей, и тебе больше нет
нужды в этих вещах. Что же касается нас, то мы были причиной твоего при-
хода на острова Вак, и я сделал тебе благое ради дочерей моего брата. Я
прошу у тебя милости и благодеяния: дай мне палочку и дай шейху
Абу-р-Рувейшу колпак".
И, услышав слова шейха Абд-аль-Каддуса, Хасан склонил голову к земле,
и ему было стыдно сказать: "Я не дам их вам". И затем он подумал: "Эти
два старца сделали мне великое благо, и это они были причиной моего при-
хода на острова Вак. Если бы не они, я бы не достиг этих мест и не осво-
бодил бы жены и детей и не получил бы палочки и колпака". И тогда он
поднял голову и сказал: "Хорошо, я вам их дам, но только, господа мои, я
боюсь, что величайший царь, родитель моей жены, придет в наши страны с
войсками, и они начнут со мной сражаться, а я не могу отразить их ничем,
кроме палочки и колпака". И шейх Абд-аль-Каддус сказал Хасану: "О дитя
мое, не бойся! Мы будем здесь для тебя соглядатаями и разведчиками, и
всякого, кто придет к тебе от отца твоей жены, мы отразим! Не бойся же
совсем ничего, вообще и совершенно, успокой душу, прохлади глаза и расп-
равь грудь: с тобой не будет дурного".
И когда Хасан услышал слова шейха, его охватил стыд, и он отдал кол-
пак шейху Абу-р-Рувейшу и сказал шейху Абд-аль-Каддусу: "Проводи меня в
мою страну, и я отдам тебе палочку". И оба шейха обрадовались сильной
радостью и собрали Хасану деньги и сокровища, перед которыми бессильны
описания, и Хасан провел у них три дня и потом захотел уезжать. И шейх
Абд-аль-Каддус собрался ехать с ним, когда Хасан сел на коня и посадил
на коня свою жену, шейх Абд-аль-Каддус свистнул, и вдруг явился из глу-
бины пустыни большой слон, торопливо переставлявший передние и задние
ноги. И шейх Абд-аль-Каддус схватил его и сел на него и поехал с Хаса-
ном, его женой и детьми, а что касается шейха Абу-рРувейша, то он вошел
в пещеру. И Хасан с женой, детьми и шейхом Абд-аль-Каддусом ехали, пере-
секая землю вдоль и вширь, и шейх Абд-аль-Каддус указывал им легкую до-
рогу и ближние проходы, и они приблизились к родной земле.
И Хасан обрадовался приближению к земле его матери и возвращению с
его женой и детьми, и, достигнув своей земли после этих тяжких ужасов,
он прославил за это великого Аллаха и возблагодарил его за благодеяние и
милость и произнес такие стихи:
"Быть может, нас сведет Аллах уж скоро,
И будем обниматься мы с тобою.
О гамом дивном вам расскажу, что было
И что я вынес, мучаясь разлукою.
Я исцелю глаза, на вас взирая, -
Поистине, дута моя тоскует,
В душе моей для вас рассказ я спрятал,
Чтоб рассказать его в день встречи с вами.
Я буду вас корить за то, что было, -
Укоры кончатся, любовь продлится".
А когда Хасан окончил свои стихи, он посмотрел, и вдруг блеснул перед
ним зеленый купол и бассейн и зеленый дворец, и показалась вдали Гора
Облаков. И тогда шейх Абд-аль-Каддус сказал им: "О Хасан, радуйся благу!
Ты сегодня ночью будешь гостем у дочери моего брата". И Хасан обрадовал-
ся великой радостью, и его жена тоже, и они остановились возле купола и
отдохнули, попили и поели и потом сели и ехали, пока не приблизились ко
дворцу. И когда они подъехали, к ним вышли дочери царя, брата шейха
Абд-аль-Каддуса, и встретили их и поздоровались с ними и со своим дядей,
и дядя их поздоровался с ними и сказал: "О дочери моего брата, вот я ис-
полнил желание вашего брата Хасана и помог ему освободить его жену и де-
тей!"
И девушки подошли к Хасану и обняли его, радуясь ему, и поздравили
его со здоровьем и благополучием и соединением с женой и детьми, и был у
них день праздничный. А потом подошла младшая сестра Хасана и обняла его
и заплакала сильным плачем, и Хасан тоже заплакал с нею из-за долгой
тоски. И девушка пожаловалась ему, какую она испытывает боль из-за раз-
луки и утомления души, и что она испытала в разлуке с ним, и произнесла
такие два стиха:
"Когда удалился ты, смотрел на других мой глаз,
Но образ твой перед ним покачивался всегда.
Когда же смежался он, являлся ты мне во сне,
Как будто меж веками и глазом живешь ты, друг".
А окончив свои стихи, она обрадовалась сильной радостью, и Хасан ска-
зал ей: "О сестрица, я никого не благодарю в этом деле, кроме тебя,
прежде всех сестер! Аллах великий да будет близок к тебе с его помощью и
промыслом". И потом он рассказал ей обо всем, что с ним случилось во
время путешествия, с начала до конца, и что он вытерпел, и что произошло
у него с сестрою его жены, и как он освободил жену и детей, и рассказал
ей также, какие он видел чудеса и тяжкие ужасы, вплоть до того, что
сестра его жены хотела зарезать его и зарезать ее и зарезать ее детей, и
не спас их никто, кроме Аллаха великого. А затем он рассказал ей историю
с палочкой и колпаком и рассказал о том, что шейх Абу-рРувейш и шейх
Абд-аль-Каддус попросили их у него, и он отдал их им только ради нее. И
сестра Хасана поблагодарила его за это и пожелала ему долгого века, а он
сказал: "Клянусь Аллахом, я не забуду всего того добра, которое ты мне
сделала с начала дела и до конца..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот тридцать первая ночь
Когда же настала восемьсот тридцать первая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда Хасан встретился с девушками, он
рассказал своей сестре обо всем, что он вытерпел, и сказал: "Я не забуду
того, что ты со мной сделала от начала времени и до конца". И его сестра
обернулась к его жене Манар-асСана и обняла ее и прижала ее детей к гру-
ди и сказала ей: "О дочь царя величайшего, разве нет в твоем сердце жа-
лости, что ты разлучила его с детьми и сожгла из-за них его сердце? Раз-
ве ты хотела, делая это, чтоб он умер?" И Манар-ас-Сана засмеялась и
сказала: "Так судил Аллах, - хвала ему и величие! - и кто обманывает лю-
дей, того обманет Аллах!" И затем им принесли коекакой еды и питья, и
все вместе поели, попили и повеселились.
И Хасан провел у девушек десять дней за едой и питьем, в радости и
счастии, а после десяти дней Хасан стал собираться в путь, и его сестра
собрала ему деньги и редкости, для которых бессильны описания. И она
прижала его к груди на прощанье и обняла его, и Хасан" указывая на нее,
произнес такие стихи:
"Влюбленного забвение отдаленно,
Разлука же с возлюбленным так ужасна.
Суровость, отдаленье - для нас мука.
Тот мученик, убит кто был своей страстью.
Сколь долгой ночь влюбленному кажется,
Оставил что любимого и один он!
Ток слезы его вдоль щек его катится,
И молвит он: "О слезы, можно ль прибавить?"
А потом Хасан дал шейху Абд-аль-Каддусу палочку, и тот обрадовался ей
сильной радостью и поблагодарил за это Хасана. И, взяв от него палочку,
он поехал и вернулся в свое жилище. А Хасан с женой и детьми выехал из
дворца девушек, и те вышли, чтобы проститься с ним, и потом вернулись, а
Хасан отправился в свою страну. И он ехал пустыннейшей степью два месяца
и десять дней и достиг города Багдада. Обители Мира, и пришел к своему
дому через потайную дверь, которая открывалась в сторону пустыни и рав-
нины, и постучал в ворота. А его мать от долгого его отсутствия расста-
лась со сном и не оставляла грусти, плача так, что заболела и перестала
есть пищу. И она не наслаждалась сном, а плакала ночью и днем, неустанно
поминая своего сына, и потеряла она надежду на возвращение его.
И когда Хасан остановился у ворот, он услышал, что его мать плачет и
говорит такие стихи:
"Аллахом молю, владыки, хворого исцелить,
Чье тело худеет так, а сердце разбито.
Коль близость дадите вы по щедрости вашей к нам,
Влюбленного милостью любимых зальете.
Но я не отчаялась в сближенье, - могуч Аллах,
И часто за трудностью идет облегченье".
А окончив свои стихи, она услыхала, что сын ее Хасан кричит у ворот:
"О матушка, дни даровали единение!" И, услышав его слова, она узнала его
и подошла к воротам и веря и не веря. И она открыла ворота и увидела,
что ее сын стоит, и с ним его жена и дети, и вскрикнула от сильной ра-
дости и упала на землю, покрытая беспамятством. И Хасан до тех пор лас-
кал ее, пока она не очнулась. И тогда она обняла его и заплакала, а по-
том она позвала слуг и рабов Хасана и приказала им внести в дом все, что
с ним было, и они внесли тюки в дом. И вошла жена Хасана и его дети, и
мать его поднялась и обняла ее и поцеловала ее в голову и поцеловала ей
ноги и сказала: "О дочь царя величайшего, если я ошиблась по отношению к
тебе, то вот я прошу прощенья у великого Аллаха!" А потом она обратилась
к своему сыну и спросила его: "О дитя мое, в чем причина этой долгой от-
лучки?"
И когда мать спросила его об этом, Хасан рассказал ей обо всем, что с
ним случилось, с начала до конца, и, услышав его слова, она закричала
великим криком и упала на землю без памяти из-за упоминания о том, что
случилось с ее сыном. И Хасан до тех пор ласкал ее, пока она не очну-
лась, и тогда она сказала ему: "О дитя мое, клянусь Аллахом, ты напрасно
пренебрег палочкой и колпаком. Если бы ты их сохранил и оставил себе,
ты, право, овладел бы землей и вдоль и вширь, но хвала Аллаху, о дитя
мое, за спасение твое и твоей жены и детей!"
И они провели наилучшую и приятнейшую ночь, а когда наступило утро,
Хасан переменил бывшие на нем одежды и надел платье из наилучшей мате-
рии, и вышел на рынок, и стал покупать рабов, невольниц, материи и доро-
гие вещи - платья, украшенья и ковры, а также дорогую посуду, какой не
найти у царей. И еще он купил дома, и сады, и имения, и прочее, и жил с
детьми, женой и матерью за едой, питьем и наслаждениями. И они жили
прекраснейшей и приятнейшей жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница
наслаждений и Разлучительница собраний. Хвала же да будет властителю ви-
димого и невидимого царства, живому, вечному, который не умирает.
|
