 |
|
Семьсот девяносто шестая ночь
Когда же настала семьсот девяносто шестая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Ситт-Зубейда взяла у матери Хасана ключ
и отдала его Масруру и сказала: "Возьми этот ключ, отопри такую-то кла-
довую, вынеси оттуда сундук, взломай его, вынь одежду из перьев, которая
в нем лежит, и принеси ее мне". И Масрур отвечал: "Внимание и повинове-
ние!" - и взял ключ из рук Ситт-Зубейды и отправился. И старуха тоже
вышла, с плачущими глазами, и раскаивалась, что послушалась женщины и
пошла с ней в баню, а женщина и потребовала бани только из хитрости. И
старуха вошла с Масруром и открыла дверь в кладовую, и Масрур вошел и
вынес сундук и вынул оттуда рубашку из перьев и, завернув ее в платок,
принес ее к Ситт-Зубейде. И она взяла одежду и стала ее поворачивать,
дивясь, как она хорошо сделана.
А потом она подала ее жене Хасана и спросила: "Это ли твоя одежда из
перьев?" - "Да, о госпожа", - ответила женщина и протянула руку и взяла
одежду, радуясь, и потом она осмотрела ее и увидела, что она в целости,
такая же, какою была на ней, и из нее не пропало ни одного перышка. И
она обрадовалась и поднялась, оставив Ситт-Зубейду, и взяла рубашку и
развернула ее и взяла своих детей в объятия и завернулась в одежду и
стала птицей по могуществу Аллаха, великого славного. И Ситт-Зубейда
удивилась этому, как и все, кто присутствовал, и все дивились тому, что
делает жена Хасана. А молодая женщина стала раскачиваться и прошлась и
поплясала и поиграла, и присутствующие уставились на нее, удивленные ее
поступками, а потом она сказала им на ясном языке: "О господа, это прек-
расно?" - "Да, о владычица красавиц, все, что ты сделала, - прекрасно",
- ответили присутствующие. И она сказала: "А то, что я сделаю, - еще
лучше, о господа!"
И она в тот же час и минуту распахнула крылья и полетела со своими
детьми и оказалась под куполом дворца и встала на крышу комнаты. И при-
сутствующие смотрели на нее во все глаза и говорили: "Клянемся Аллахом,
поистине это искусство дивное и прекрасное, которого мы никогда не виде-
ли!" А женщина, когда ей захотелось улететь в свою страну, вспомнила Ха-
сана и сказала: "Слушайте, о господа мои, - и произнесла такие стихи:
О, кто оставил край наш и уехал
К любимым, и спешил он, убегая!
Ужель ты думал, что с вами мне прекрасно
И жизнь у вас от горестей свободна?
Как попала в плен и запуталась я в сетях любви,
Мне любовь тюрьма, и место мое - далеко,
Как одежду спрятал, уверился и подумал он,
Что не кляну его перед единым.
И беречь ее он наказывал своей матери
В кладовой своей, и жесток он был и злобен.
И услышала разговор я их и запомнила,
И ждала я благ и великих и обильных,
И пошла я в баню, и было это способом,
И все умы красой моей смутились.
И жена Рашида дивилась тоже красе моей,
И справа осмотрев меня и слева.
Я крикнула: "Жена халифа, у меня
Одежда есть роскошная из перьев.
Будь на мне она, ты увидела бы диковины,
Что стирают горе и гонят прочь печали".
И жена халифа меня спросила: "Где она?"
И ответила я: "В доме моем прежнем".
И Масрур пошел и принес одежду пернатую,
И вдруг она сиянья все затмила.
И взяла ее я из рук его и увидела,
Что и пуговки и сама она в порядке.
И закуталась я в одежду, взяв сыновей с собой,
Развернула крылья и быстро полетела.
О мужа мать, когда придет, скажи ему
"Если пас он любит, расстанется пусть с домом".
А когда она окончила свои стихи, Ситт-Зубейда сказала ей: "Не опус-
тишься ли ты к нам, чтобы мы насладились твоей красотой, о владычица
красавиц. Хвала тому, кто дал тебе красоту и красноречие". Но жена Хаса-
на воскликнула: "Не бывать тому, чтобы вернулось минувшее, - и потом
сказала матери Хасана, бедного и печального: - Клянусь Аллахом, о госпо-
жа, о Умм-Хасан, ты заставишь меня тосковать. Когда придет Хасан и прод-
лятся над ним дни разлуки и захочет он близости и встречи и потрясут его
ветры любви и томления, пусть он придет ко мне на острова Вак!"
И потом она улетела со своими детьми и направилась в свою страну. И
когда мать Хасана увидела это, она заплакала и стала бить себя по лицу и
так рыдала, что упала без памяти. А когда она очнулась, Ситт-Зубейда
сказала ей: "О госпожа моя паломница, я не знала, что это случится, и
если бы ты мне о ней рассказала, я бы тебе не противилась. Я узнала, что
она из летающих джиннов только сейчас, и знай я, что она такого рода, я
бы не дала ей надеть одежду и не позволила бы ей взять детей. Но освобо-
ди меня от ответственности, о госпожа!" И старуха сказала (а она не наш-
ла в руках хитрости): "Ты не ответственна!" - и вышла из халифского
дворца и шла до тех пор, пока не вошла в свой дом.
И она стала так бить себя по лицу, что ее покрыло беспамятство, а оч-
нувшись от забытья, она начала тосковать по женщине и ее детям, и ей за-
хотелось увидеть своего сына, и она произнесла такие стихи:
"В разлуки день уход ваш вызвал слезы
От горя, что из мест родных ушли вы.
И крикнула от мук любви я с горестью
(А слезы плача разъели мне ланиты):
"Вот расстались мы, но будет ли возвращение?"
Разлука уничтожила всю скрытность!
О, если бы вернулись они к верности!
Коль они вернутся, вернется время счастья".
И потом она поднялась и вырыла в доме три могилы и сидела над ними,
плача, в часы ночи и части дня, а когда продлилось отсутствие ее сына и
увеличилась ее тревога, тоска и печаль, она произнесла такие стихи:
"Твой призрак меж закрытых век я вижу,
В движенье и в покое тебя помню.
Любовь к тебе в костях моих так льется,
Как льется сок в плодах и гибких ветках.
В тот день, как нет тебя, мне грудь сжимает,
И скорбь мою прощает мне хулитель.
О ты, любовь к кому владеет мною
И от любви сильней мое безумье,
Побойся милостивого, будь кроток -
В любви к тебе погибель я вкусила..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот девяносто седьмая ночь
Когда же настала семьсот девяносто седьмая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что мать Хасана стала плакать в часы ночи и
части дня из-за разлуки со своим сыном и его женой и детьми, и пот то,
что было с нею.
Что же касается до ее сына Хасана, то когда он приехал к девушкам, те
стали его заклинать, чтобы он провел у них три месяца, а после этого они
собрали для него денег и приготовили ему десять тюков - пять с золотом и
пять с серебром, - и приготовили один тюк припасов и отправили его и вы-
ехали с ним. И Хасан стал заклинать их воротиться, и они начали обни-
маться на прощанье, и младшая девушка подошла к Хасану и обняла его и
плакала, пока ее не покрыло беспамятство, а потом она произнесла такие
два стиха:
"Угаснет когда огонь разлуки вблизи от вас,
И страсть успокою я, и будем мы вместе вновь?
Страшит меня день разлуки с вами я мучает,
Прощанье же лишь сильней, владыки, ослабило".
И подошла к нему вторая девушка и обняла его и сказала такие два сти-
ха:
"Прощаться с тобою, - как с жизнью прощаться,
Тебя потерять-потерять всех друзей!
Отъезд твой мне душу огнем прожигает,
А близость твоя - в ней скрывается рай!"
И подошла к нему третья девушка и обняла его и произнесла такие два
стиха:
"Мы прощанье оставили в день разлуки
Не по лени, и нет дурной здесь причины,
Ты - мой дух ведь, поистине, несомненно,
Как мне с духом хотеть моим распрощаться?"
И подошла четвертая девушка и обняла его и произнесла такие два сти-
ха:
"Заставляет плакать рассказ меня о разлуке с ним,
Рассказал его потихоньку мне при прощанье он,
Он - жемчуг тот, что доверила я ушам моим,
И я выпила в виде слез его из очей моих".
И потом подошла пятая девушка и обняла Хасана и произнесла такие два
стиха:
"Не трогайся, - ведь без вас не будет мне стойкости,
Проститься чтоб я могла теперь с отъезжающим,
Терпения больше нет, чтоб встретить разлуку нам,
И слез уже нет, чтобы их пролить на кочевья след".
И потом подошла к нему шестая девушка и обняла его и сказала такие
два стиха:
"Сказала я, как уехал караван их
(А страсть из тела мне вырывала душу):
"Когда бы был властелин со мною могучий,
Все корабли я б силой захватила".
И потом подошла седьмая девушка и обняла Хасана и сказала такие два
стиха:
"Увидишь прощанье ты - будь стоек,
И пусть не страшит тебя разлука!
И жди возвращения ты вскоре -
"Прощанье" прочти назад: "вернулись" [618].
И еще такие стихи:
"Я печалился, что расстался с вами и вы вдали,
Нет силы в сердце, чтоб проститься с вами мне,
Аллах лишь знает, что прощаться я не стал,
Боясь, что сердце мне растопит боль".
И Хасан простился с девушками и плакал, пока не лишился чувств по
причине разлуки с ними, и потом он произнес такие стихи:
"В день разлуки струи из глаз моих потекли чредой.
Как жемчужины, - ожерелья их я из слез низал.
Ушел погонщик и их увел, и не мог найти
Я ни стойкости, ни терпения, ни души моей.
Я простился с ними, затем ушел с моей горестью,
И оставил я прежних встреч места и свой стан забыл.
И вернулся я, позабыв дорогу, и буду я
Лишь тогда спокоен, когда, вернувшись, увижу вас.
О Друг, к рассказам о любви прислушайся -
Не годится сердцу не впять тому, что скажу тебе.
О душа моя - коль рассталась с ними, расстанься же
С наслажденьем жизнью и вечности не желай себе".
И затем он ускорял ход ночью и днем, пока не прибыл в Багдад, Обитель
Мира и святыню халифата Аббасидов, и не узнал о том, что случилось после
его отъезда. И он вошел в дом и пришел к своей матери, чтобы ее при-
ветствовать, и увидел, что ее тело похудело и кости ее стали тонкими от
великих рыданий, бессонницы, плача и стонов, так что она сделалась по-
добна зубочистке и не могла отвечать на слова. И Хасан отпустил верблю-
дов и подошел к своей матери и спросил ее про жену и детей, и старуха
так заплакала, что ее покрыло беспамятство, и, увидав, что она в таком
состоянии, Хасан стал ходить по дому и искать свою жену и детей, но не
нашел и следа их.
И потом он посмотрел в кладовую и увидел, что она открыта и сундук
открыт, и не нашел в нем одежды. И тогда он понял, что его жена завладе-
ла одеждой из перьев и взяла ее и улетела, взяв с собой своих детей. И
он вернулся к своей матери и, увидев, что она очнулась от обморока,
спросил ее, где его жена и дети, и старуха заплакала и воскликнула: "О
дитя мое, да увеличит Аллах за них твою награду! Вот три их могилы!" И,
услышав слова своей матери, Хасан вскрикнул великим криком и упал, пок-
рытый беспамятством, и оставался в обмороке с начала дня до полудня. И
прибавилось горя к горю его матери, и она потеряла надежду, что Хасан
будет жить. А очнувшись, Хасан принялся плакать и бить себя по лицу и
разорвал свою одежду и начал в смятении кружить по дому и произнес такие
два стиха:
"Таю я к ним любовь, покуда можно,
Но пламя страсти все не потухает.
Кому разбавлен был огонь любовный?
Я пил любовь без примеси без всякой",
И еще:
"И до меня разлуки горесть знали,
Ее боялся и живой и мертвый,
Но то, что затаили мои ребра, -
Я этого не видел и не слышал".
А окончив свои стихи, он взял меч и обнажил его и, придя к своей ма-
тери, сказал ей: "Если ты не осведомишь меня об истине в этом деле, я
отрублю тебе голову и убью себя!" И его мать воскликнула: "О дитя мое,
не делай этого! Я расскажу тебе. Вложи меч в ножны и садись, и я расска-
жу тебе, что случилось", - сказала она потом.
И когда Хасан вложил меч в ножны и сел с нею рядом, она повторила ему
эту историю с начала до конца и сказала: "О дитя мое, если бы я не уви-
дела, что она плачет и требует бани, и не побоялась, что ты приедешь и
она тебе пожалуется и ты на меня рассердишься, я бы не пошла с ней в ба-
ню, и если бы Ситт-Зубейда не рассердилась на меня и не взяла от меня
ключ силой, я бы не вынула одежду, даже если бы умерла. Но ты знаешь, о
дитя мое, что нет руки, длинней руки халифа. И когда принесли одежду,
твоя жена взяла ее и осмотрела, и она думала, что на ней чего-нибудь не
хватает, но увидала, что с одеждой ничего не случилось. И тогда она об-
радовалась и, взяв детей, привязала их к себе к поясу и надела одежду из
перьев после того, как Ситт-Зубейда сняла для нее с себя все, что на ней
было, в уваженье к ней и к ее красоте. А твоя жена, надев одежду из
перьев, встряхнулась и превратилась в птицу и стала ходить по дворцу, и
все на нее смотрели и дивились на ее красоту и прелесть, а потом она по-
летела и оказалась на верху дворца и посмотрела на меня и сказала: "Ког-
да твой сын вернется и покажутся ему долгими ночи разлуки, и захочет он
близости со мной и встречи, и закачают его ветры любви и томления, пусть
оставит родину и отправится на острова Вак". Вот что было с нею в твое
отсутствие..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот девяносто восьмая ночь
Когда же настала семьсот девяносто восьмая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что, услышав слова своей матери, которая
рассказала ему обо всем, что сделала его жена, Хасан вскрикнул великим
криком и упал без чувств. И он остался лежать так до конца дня, а очнув-
шись, стал бить себя по лицу и извиваться на земле, точно змея, и мать
его просидела подле него, плача, до полуночи. А Хасан, очнувшись после
обморока, заплакал великим плачем, и произнес такие стихи:
"Постойте, взгляните на того, кого бросили:
Быть может, и сжалитесь вы после суровости.
Его не узнаете, увидев, вы, - так он хвор -
Как будто, клянусь Аллахом, он не знаком был вам!
Поистине, он мертвец от страсти великой к вам,
Считался бы мертвым он, когда б не стонал порой.
Разлуку ничтожною считать вам не следует:
Влюбленным она горька, и легче им будет смерть".
А окончив свои стихи, он поднялся и стал кружить по дому, стеная,
плача и рыдая, и делал так пять дней, не вкушая в это время ни пищи, ни
питья. И его мать подошла к нему и стала брать с него клятвы и заклинать
его, чтобы он умолк и перестал плакать, но Хасан не принимал ее слов и
не переставая рыдал и плакал. И его мать утешала его, а он ничего не
слушал, и потом он произнес такие стихи:
"О, так ли воздают за страсть к любимым,
Таков ли нрав газелей чернооких?
Пчелиный мед меж уст ее найдешь ты
Иль лавочку, где вина продаются?
Расскажите мне вы историю тех, кто в любви убит, -
Печального утешит подражанье.
И главы своей не клони, стыдясь, пред упреком ты, -
Не первый ты средь умных очарован".
И Хасан все время плакал таким образом до утра, а потом его глаза
заснули, и он увидел свою жену, печальную и плачущую. И он поднялся от
сна, с криком, и произнес такие два стиха:
"Твой призрак передо мной, на миг не уходит он,
И в сердце ему назначил лучшее место я,
Когда бы не надежда встречи, часа б не прожил я,
Когда б не видение во сне, не заснул бы я".
А когда наступило утро, его рыдания и плач усилились, и он все время
был с плачущим оком и печальным сердцем, и не спал ночей и мало ел. И он
провел таким образом целый месяц. И когда этот месяц миновал, ему пришло
на ум поехать к своим сестрам, чтобы они помогли ему в его намерении ра-
зыскать жену, и он призвал верблюдов и нагрузил пятьдесят верблюдиц
иракскими редкостями, и сел на одного из них, поручив своей матери забо-
титься о доме, и все свои вещи он отдал на хранение, кроме немногих, ко-
торые он оставил в доме.
И затем он поехал и направился к своим сестрам, надеясь, что, может
быть, найдет у них помощь, чтобы соединиться со своей женой, и ехал до
тех пор, пока не достиг дворца девушек на Горе Облаков. И он вошел к ним
и предложил им подарки, и девушки обрадовались им и поздравили Хасана с
благополучием и спросили его: "О браг наш, почему ты поспешил приехать?
Ведь ты отсутствовал не больше двух месяцев". И Хасан заплакав и произ-
нес такие стихи:
"Я вижу, душа скорбит, утратив любимого,
И жизнь с ее благами ей больше не радостна.
Недуги мои - болезнь, лекарства которой нет.
А может ли исцелить больного не врач его
О сладость, отнявшая дремоту, оставив нас, -
Расспрашивал ветер я о вас, когда веял он.
Недавно ведь с милою он был, а краса ее
Так дивна, что из очей не слезы бегут, а кровь.
О путник, в земле ее на время прервавший путь -
Быть может, нам оживит сердца ветерок ее".
А окончив свои стихи, он вскрикнул великим криком и упал без памяти,
и девушки сидели вокруг него, плача, пока он не очнулся от обморока, а
очнувшись, он произнес такие два стиха:
"Надеюсь, что, может быть, судьба повернется
И милого приведет, - изменчиво время.
Примет мне на помощь рок, желанья свершит мои,
И после минувших дел случатся другие".
А окончив свои стихи, он так заплакал, что его покрыло беспамятство,
а очнувшись, он произнес такие два стиха:
"Аллахом клянусь, предел недугов и горестей,
Довольна ли ты? В любви, клянусь, я доволен!
Покинешь ли без вины меня и проступка ты?
Приди же и пожалей былой ты разлуки".
А окончив свои стихи, он так заплакал, что его покрыло беспамятство,
а очнувшись, он произнес такие стихи:
"Покинул нас сон, и сблизилось с нами бденье,
И щедро глаз хранимые льет слезы.
И от страсти плачет слезами, точно кораллы, он,
Чем дальше, тем все больше и обильней.
Привела тоска, о влюбленные, огонь ко мне:
Меж ребрами моими он пылает.
Как тебя я вспомню, так с каждою слезинкою
Из глаз струятся молнии и громы".
А окончив свои стихи, он так заплакал, что его покрыло беспамятство,
а очнувшись от обморока, произнес такие стихи:
"В любви и страданиях вы верны, как верны мы?
И разве так любите вы нас, как мы любим вас?
О, если б убил Аллах любовь - как горька она!
Узнать бы мне, что любовь желает от нас теперь.
Прекрасный ваш лик, хоть вы далеко от нас теперь,
Стоит перед взорами, где б ни были вы, всегда,
Душа моя занята лишь мыслью о страсти к вам,
И радует голубя нас крик, когда стонет он.
О голубь, что милую все время к себе зовет,
Тоски ты прибавил мне и вместе со мной грустишь.
Заставил глаза мои ты плакать без устали
О тех, кто ушел от нас, кого уже не видим мы.
Влечет меня всякий миг и час к удалившимся.
А ночью тоскую и по ним, как придет она".
И когда сестра Хасана услышала его слова, она вышла к нему и увидела,
что он лежит, покрытый беспамятством, и стала кричать и бить себя по ли-
цу, и услышали это ее сестры и вышли и увидели, что Хасан лежит покрытый
беспамятством, и окружили его и заплакали о нем. И не скрылось от них,
когда они его увидели, какая его охватила любовь, влюбленность, тоска и
страсть. И они спросили Хасана, что с ним. И Хасан заплакал и рассказал
им, что случилось в его отсутствие, когда его жена улетела и взяла с со-
бой своих детей. И девушки опечалились и спросили, что она говорила,
улетая, и Хасан ответил: "О сестрицы, она сказала моей матушке: "Скажи
твоему сыну, когда он придет и покажутся ему долгими ночи разлуки, и за-
хочет он близости со мной и встречи, и закачают его ветры любви и томле-
ния, пусть придет ко мне на острова Вак".
И, услышав слова Хасана, девушки стали перемигиваться и задумались, и
каждая из них взглядывала на своих сестер, а Хасан глядел на них, затем
они склонили на некоторое время головы к земле и, подняв их, воскликну-
ли: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха, высокого, великого! - и сказа-
ли Хасану: - Протяни руку к небу: если достанешь до неба, то достанешь
свою жену..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Семьсот девяносто девятая ночь
Когда же настала семьсот девяносто девятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что когда девушки сказали Хасану: "Протяни
руку к небу: если достанешь до него, то достанешь и свою жену и детей",
слезы потекли по его щекам, как дождь, так что замочили ему одежду, а он
произнес такие стихи:
"Волнуют меня ланиты алые и глаза,
И стойкость уходит, как приходит бессонница.
О нежные, белые! Суровостью губите
Вы тело, и духа в нем уж больше не увидать.
Газелям подобные по гибкости, гурии,
Красу их коль видели б святые - влюбились бы,
Гуляют, как ветерок, они в саду утренний,
В любви к ним я поражен тревогой и горестью.
С одной из красавиц тех мечты я свои связал, -
И сердце мое огнем пылает из-за нее.
О юная, нежная и гибкая членами!
Лицо ее утро нам несет, ее кудри - мрак.
Волнует она меня, и сколько богатырей
Щеками взволновано красавиц и взорами".
А окончив свои стихи, он заплакал, и девушки заплакали из-за его пла-
ча, и охватила их жалость к нему и ревность, и начали они его уговари-
вать и внушать ему терпение, обещая ему близость к любимым. И сестра его
подошла к нему и сказала: "О брат мой, успокой свою душу и прохлади гла-
за! Потерпи и достигнешь желаемого, ибо кто терпит и не спешит, получает
то, что хочет, и терпение - ключ к облегчению. Поэт сказал:
Оставь же бежать судьбу в поводьях ослабленных
И ночь проводи всегда с душою свободной.
Пока ты глаза смежишь и снова откроешь их,
Изменит уже Аллах твое положенье".
И потом она сказала ему: "Ободри твое сердце и укрепи волю, - сын де-
сяти лет не умрет девяти лет, а плач, горе и печаль делают больным и не-
дужным. Поживи у нас, пока не отдохнешь, а я придумаю тебе хитрость,
чтобы добраться до твоей жены и детей, если захочет Аллах великий". И
Хасан заплакал сильным плачем и произнес такие стихи:
"Поправлюсь от болезни я телесной,
От боли в сердце нету исцеленья.
Одно лекарство от любви болезней:
То близость любящего и любимой".
И потом он сел рядом со своей сестрой, и она стала с ним разговари-
вать и утешать его и спрашивать, что было причиной ухода его жены, и Ха-
сан рассказал ей о причине этого, и она воскликнула: "Клянусь Аллахом, о
брат мой, я хотела сказать тебе: "Сожги одежду из перьев!" Но сатана
заставил меня забыть об этом". И она стала беседовать с Хасаном и угова-
ривать его, и когда все это продлилось и увеличилась его тревога, он
произнес такие стихи:
"Владеет моей душой возлюбленная моя,
И все, что судил Аллах, ничем отвратить нельзя.
Арабов всю красоту она собрала в себе,
Газель, и в моей душе резвится она теперь.
Мне тяжко терпеть любовь, и хитрости больше нет,
И плачу я, хотя плач мне пользы и не дает.
Красавица! Ей семь лет да семь: как луна она,
Которой четыре дня и пять и еще пять дней".
И когда сестра Хасана увидела, какова его любовь и страсть и как он
мучается от волнения и увлечения, она пошла к сестрам, с плачущими гла-
зами и опечаленным сердцем, и заплакала перед нипи и бросилась к ним и
стала целовать им ноги и просить их, чтобы они помогли ее брату достичь
своих желаний и соединиться с детьми и женой и дали обещание придумать
для него способ достигнуть островов Вак. И она до тех пор плакала перед
сестрами, пока не заставила их заплакать, и они сказали ей: "Успокой
твое сердце! Мы постараемся свести его с его - семьей, если захочет Ал-
лах великий".
И Хасан провел у девушек целый год, и глаз его не переставал лить
слезы.
А у девушек был дядя, брат их отца и матери, и звали его Абд-аль-Кад-
дус. Он любил старшую девушку сильной любовью и каждый год посещал ее
один раз и исполнял псе ее прихоти. И девушки рассказали ему историю Ха-
сана и что случилось у него с магом и как он сумел его убить. И их дядя
обрадовался этому и дал старшей девушке мешочек с куреньями и сказал: "О
дочь моего брата, когда что-нибудь тебя озаботит и постигнет тебя нехо-
рошее пли случится у тебя надобность в чем-то, брось эти куренья в огонь
и назови меня: я быстро к тебе явлюсь и исполню твое дело".
А этот разговор был в первый день года. И старшая девушка сказала од-
ной из своих сестер: "Год прошел полностью, а дядя не явился. Пойди
ударь по кремню и принеси мне коробочку с куреньями". И девушка пошла,
радуясь, и принесла коробочку с куреньями и, открыв ее, взяла из нее
немножко и протянула сестре, а та взяла куренья и бросила их в огонь и
назвала своего дядю. И курения еще не кончили дымиться, как уже подня-
лась пыль в глубине долины, и стал из-за нее виден старец, ехавший на
слоне, который ревел под ним.
И когда девушка увидела старца, тот принялся им делать знаки ногами и
руками, а через минуту он подъехал и сошел со слона и подошел к девуш-
кам. И девушки обняли его и поцеловали ему руки и приветствовали его, и
старец сел, и девушки начали с ним беседовать и расспрашивать его о при-
чине его отсутствия. И Абд-аль-Каддус молвил: "Я сейчас сидел с женой
вашего дяди и почуял Запах курений и явился к вам на этом слоне. Что ты
хочешь, о дочь моего брата?" - "О дядюшка, мы стосковались по тебе, и
год уже прошел, а у тебя не в обычае отсутствовать больше года", - отве-
тила девушка. И старик сказал: "Я был занят и собирался приехать к вам
завтра". И девушки поблагодарили его и пожелали ему блага и сидели с
ним, разговаривая..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до восьмисот
Когда же настала ночь, дополняющая до восьмисот, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что девушки сидели и разговаривали со своим
дядей, и старшая девушка сказала: "О дядюшка, мы рассказывали тебе исто-
рию Хасана басрийского, которого привел Бахраммаг, и как он его убил, и
рассказывали о женщине, дочери царя величайшего, которую он захватил, и
говорили тебе, какие он перенес тяжкие дела и ужасы, и как он поймал
птицу - дочь царя - и женился на ней, и как он уехал с нею в свою стра-
ну". - "Да. Что же случилось с ним после этого?" - спросил старец. И де-
вушка молвила: "Она обманула его, а ему досталось от нее двое сыновей, и
она взяла их и улетела с ними в свою страну, когда Хасан отсутствовал, и
сказала его матери: "Когда твой сын явится и продлятся над ним ночи раз-
луки, и захочет он близости со мной и встречи, и закачают его ветры люб-
ви и томления, пусть приходит ко мне на острова Вак".
И старец покачал головой и закусил палец, а потом он склонил голову к
земле и принялся чертить на земле пальцем и оглянулся направо и налево и
покачал головой, а Хасан смотрел на старца, спрятавшись от него. И де-
вушки сказали своему дяде: "Дай нам ответ! Наши сердца разрываются". И
Абд-аль-Каддус покачал головой и молвил: "О дочки, этот человек себя
утомил и бросился в великие ужасы и страшные опасности - он не может
приблизиться к островам Вак".
И тогда девушки позвали Хасана, и он вышел и подошел к шейху
Абд-аль-Каддусу и поцеловал ему руку и приветствовал его, и старец обра-
довался Хасану и посадил его рядом с собой, а девушки сказали своему дя-
де: "О дядюшка, объясни нашему брату сущность того, что ты сказал". И
старец молвил: "О дитя мое, оставь эти великие мучения! Ты не сможешь
достигнуть островов Вак, хотя бы были с тобой джинны летучие, так как
между тобой и этими островами семь долин и семь морей и семь великих
гор, и как ты можешь достигнуть этого места, и кто тебя туда приведет?
Ради Аллаха, возвращайся поскорее и не утомляй себя".
И Хасан, услышав слова шейха Абд-аль-Каддуса, так заплакал, что его
покрыло беспамятство. И девушки сидели вокруг него и плакали из-за его
плеча, а что касается младшей девушки, то она разорвала на себе одежды и
стала бить себя по лицу, и ее покрыло беспамятство. И когда шейх
Абд-аль-Каддус увидел, что они в таком состоянии: взволнованы, огорчены
и озабочены, он пожалел их, и его охватило сочувствие, и он крикнул им:
"Замолчите! - А потом сказал Хасану: - Успокой свое сердце и радуйся ис-
полнению своего желания, если захочет Аллах великий! О дитя мое, - ска-
зал он потом, - поднимайся, соберись с силами и следуй за мной". И Хасан
выпрямился и поднялся, простившись с девушками, и последовал за шейхом,
радуясь исполнению своего желания.
А потом шейх Абд-аль-Каддус вызвал слона, и тот явился, и старец сел
на него и посадил Хасана сзади и ехал три дня с их ночами, точно разящая
молния, пока не подъехал к большой синей горе, в которой все камни были
синие, а посредине этой горы была пещера с дверью из китайского железа.
И шейх взял Хасана за руку и ссадил его, а потом он сошел сам и, отпус-
тив слона, подошел к двери пещеры и постучался, и дверь распахнулась, и
к нему вышел черный голый раб, подобный ифриту, и в правой руке у него
был меч, а в другой - щит из стали. И, увидев шейха Абд-аль-Каддуса, он
бросил меч и щит из рук и подошел к шейху Абд-аль-Каддусу и поцеловал
ему руку, а потом шейх взял Хасана за руку, и они с ним вошли, а раб за-
пер за ними дверь.
И Хасан увидал, что пещера большая и очень широкая и в ней есть свод-
чатый проход. И они прошли расстояние с милю, и их шаги привели их в
большую пустыню, и они направились к столбу, в котором было две больших
двери, вылитые из желтой меди. И шейх Абд-аль-Каддус открыл одну из этих
дверей и вошел и закрыл дверь, сказав Хасану: "Посиди у этой двери и бе-
регись открыть ее и войти, а я войду и скоро вернусь к тебе". И шейх во-
шел и отсутствовал в течение одного часа по звездам, а потом он вышел, и
с ним был конь, оседланный и взнузданный, который, если бежал, - летел,
а если летел, - его не настигала пыль.
И шейх подвел коня к Хасану и сказал ему: "Садись!" И потом он открыл
вторую дверь, и через нее стала видна широкая пустыня. И Хасан сел на
коня, и оба выехали через дверь и оказались в этой пустыне, и шейх ска-
зал Хасану: "О дитя мое, возьми это письмо и поезжай на этом коне в то
место, куда он тебя приведет. И когда ты увидишь, что конь остановился у
двери такой же пещеры, как эта, сойди с его спины, положи поводья на лу-
ку седла и отпусти его. Копь войдет в пещеру, а ты не входи с ним и стой
у ворот пещеры в течение пяти дней, и не будь нетерпелив. И на шестой
день выйдет к тебе черный старец в черной одежде, а борода у него белая
длинная и спускается до пупка. И когда ты его увидишь, поцелуй ему руки,
схватись за полу его платья, положи ее себе на голову и плачь перед ним,
пока он тебя не пожалеет и не спросит, какая у тебя просьба. И когда он
тебе скажет: "Что тебе нужно?" - дай ему это письмо. Он возьмет его и
ничего тебе не скажет и войдет и оставит тебя, а ты стой на месте еще
пять дней и не будь нетерпелив. И на шестой день жди старика - он к тебе
выйдет. И если он выйдет к тебе сам, знай, что твоя просьба будет испол-
нена, а если выйдет к тебе кто-нибудь из его слуг, знай, что тот, кто
вышел, хочет тебя убить, и конец.
И знай, о дитя мое, что всякий, кто подвергает себя опасности, губит
себя..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот первая ночь
Когда же настала восемьсот первая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что когда шейх Абд-аль-Каддус отдал Хасану письмо, он
осведомил его о том, что с ним произойдет, и сказал: "Всякий, кто под-
вергает себя опасности, губит себя, и если ты боишься за свою душу, не
ввергай ее в погибель. А если ты не боишься, перед тобою то, что ты хо-
чешь, и я изложил тебе дело. Если же ты хочешь поехать к твоим подругам,
то этот слон отвезет тебя к дочерям моего дяди, а они доставят тебя в
твою страну и воротят тебя на родину, и Аллах наделит тебя женою лучше,
чем та женщина, в которую ты влюбился". - "А как может мне быть приятна
жизнь без того, чтобы я достиг желаемого? - сказал Хасан шейху. - Кля-
нусь Аллахом, я ни за что не вернусь, пока не достигну моей любимой, или
порази г меня гибель". И потом он заплакал и произнес такие стихи:
"Утратив любимую - а страсть моя все сильней, -
Стою и кричу о пей, разбитый, униженный.
Я землю кочевья их целую в тоске по ним,
Но лишь усиление тоски мне дает она.
Аллах, сохрани ушедших - память о них в душе! -
Я сблизился с муками, усладу оставил я.
Они говорят: "Терпи!" - но с нею уехали,
И вздохи в отъезда день они разожгли во мне.
Прощанье пугает лишь меня и слова ее:
"Уеду, так вспоминай и дружбу не позабудь".
К кому обращусь и чьей защиты просить теперь,
Как нет их? На них в беде и в счастье надеюсь я.
О горе! Вернулся я проститься опять с тобой,
И рады враги твои, что снова вернулся я,
О жалость! Вот этого всегда опасался я!
О страсть, разгорись сильней, пылая в душе моей.
Когда нет возлюбленных, и жизни мне нет без них,
А если вернутся вновь, о радость, о счастье мне!
Аллахом клянусь я, слезы не разбегаются,
Коль плачу, утратив их, слеза за слезой текут".
И когда шейх Абд-аль-Каддус услышал слова Хасана и его стихи, он по-
нял, что Хасан не отступится от желаемого и что слова на него не
действуют, и убедился, что он непременно подвергнет себя опасности, хотя
бы его душа погибла. "О дитя мое, - сказал он ему, - знай, что острова
Вак - это семь островов, где есть большое войско, и все это войско сос-
тоит из невинных девушек. А обитатели внутренних островов - шайтаны, ма-
риды и колдуны, и там живут разные племена. И всякий, то вступит на их
землю, не возвращается, и не было никогда, чтобы кто-нибудь дошел до них
и вернулся. Заклинаю тебя Аллахом, возвращайся же поскорее к твоим род-
ным и знай, что женщина, к которой ты направляешься, - дочь паря всех
этих островов. Как же ты можешь добраться до нее? Послушайся меня, о ди-
тя мое, и, может быть, Аллах заменит ее тебе кем-нибудь лучше". - "Кля-
нусь Аллахом, о господин, - сказал Хасан, - если бы меня разрезали из-за
нее на кусочки, только увеличилась бы моя любовь и волнение. Я непремен-
но должен увидеть жену и детей и вернуться на острова Вак. И, если захо-
чет Аллах великий, я вернусь только с нею и с моими детьми". - "Значит,
ты неизбежно поедешь?" - спросил шейх Абд-аль-Каддус. И Хасан ответил:
"Да, и я хочу от тебя только молитвы о поддержке и помощи. Быть может,
Аллах скоро соединит меня с женой и детьми". И он заплакал от великой
тоски и произнес такие стихи:
"Желание вы мое и лучшие из людей,
На место я зрения и слуха поставлю вас.
Владеете сердцем вы моим и живете в нем,
И после вас, господа, я впал в огорчение.
Не думайте, что от страсти к вам я уйти могу,
Любовь к вам повергнула беднягу в несчастье.
Вас нет, и исчезла радость. Только исчезли вы,
И стало все светлое печальным до крайности.
Оставили вы меня, чтоб в муках я звезды пас
И плакал слезами, точно дождь, вечно льющийся.
О ночь, ты длинна для тех, кто мучим тревогою
И в сильном волнении взирает на лик луны.
О ветер, промчишься коль над станом, где милые,
Привет мой снеси ты им - ведь жизнь не долга моя.
Скажите о муках тех, которые я стерпел,
Возлюбленные вестей не знают о нас теперь".
А окончив свои стихи, Хасан заплакал сильным плачем, так что его пок-
рыло беспамятство. И когда он очнулся, шейх Абд-аль-Каддус сказал ему:
"О дитя мое, у тебя есть мать, не заставляй же ее вкусить утрату". И Ха-
сан сказал шейху: "Клянусь Аллахом, о господин, я не вернусь иначе как с
моей женой, или меня поразит гибель". И потом он заплакал и зарыдал и
произнес такие стихи:
"Любовью клянусь, что даль обет не меняет мой
И я не из тех, кто, дав обеты, обманет.
Когда б о тоске своей попробовал рассказать
Я людям, сказали бы: "Он стал бесноватым"
Тоска и страдания, рыданья и горести,
Кто этим охвачен всем - каким же он будет?"
И когда он окончил свои стихи, шейх понял, что он не отступится от
того, что решил, хотя бы его душа пропала, и подал ему письмо и пожелал
ему блага и научил его, что ему делать, и сказал: "Я крепко поручаю тебя
в письме Абу-р-Рувейшу, сыну Билкис [619], дочери Муина. Он мой наставник
и учитель, и все люди и джинны смиряются перед ним и его боятся. Отправ-
ляйся, с благословения Аллаха", - сказал он им.
И Хасан поехал и отпустил поводья коня, и конь поле тел с ним быстрее
молнии. И Хасан спешил на коне в течение десяти дней, пока не усидел пе-
ред собой что-то огромное, чернее ночи, заполняющее пространство между
востоком и западом. И когда Хасан приблизился к этой громаде, конь зар-
жал под ним, и слетелись копи, как дождь, и не счесть было им числа, и
не видно было им конца. И они стали тереться об коня Хасана, и Хасан ис-
пугался их и устрашился. И он летел, окруженный конями, пока не прилетел
к той пещере, которую ему описал шейх Абд-аль-Каддус. И конь остановился
у двери пещеры, и Хасан сошел с него и привязал поводья к луке седла, и
конь вошел в пещеру, а Хасан остался у двери, как велел ему шейх
Абд-аль-Каддус, и начал размышлять об исходе своего дела - каков он бу-
дет. И был он смущен и взволнован и не знал, что с ним случится..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот вторая ночь
Когда же настала восемьсот вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что когда Хасан сошел со спины коня, он остался сто-
ять у двери, размышляя об исходе своего дела, - каков он будет, и не
знал, что с ним случится. И он простоял у двери пещеры пять дней с их
ночами, без сна, печальный, смятенный и задумчивый, так как он оставил
близких, родину, друзей и приятелей, и глаз его плакал и сердце было пе-
чально. И он вспомнил свою мать и задумался о том, что с ним происходит,
и о разлуке с женой и детьми, и о том, что он вытерпел, и произнес такие
стихи:
"Лекарство души у вас, и тонет душа моя,
И слезы мои струей из век изливаются,
Разлука, печаль, тоска, изгнание - мой удел,
Далек я от родины, тоскою я побежден.
Ведь только влюбленный я, любовью охваченный,
Разлукой с возлюбленной его поражает рок.
И если в любви моей я был поражен бедой,
То кто из достойных не был жертвой превратностей?"
И не окончил еще Хасан своих стихов, как шейх Абу-рРувейш уже вышел к
нему, и был он черный в черной одежде. И, увидев шейха, Хасан узнал его
по признакам, о которых говорил ему шейх Абд-аль-Каддус, и бросился к
нему и стал тереться щеками об его ноги и, схватив ногу Абу-р-Рувейша,
поставил ее себе на голову и заплакал перед ним. И шейх Абу-р-Рувейш
спросил его: "Какая у тебя просьба ко мне, о дитя мое?" И Хасан протянул
руку с письмом и подал его шейху Абу-р-Рувейшу, и тот взял его и вошел в
пещеру, не дав Хасану ответа.
И Хасан остался сидеть на том же месте, у двери, как говорил ему шейх
Абд-аль-Каддус, и плакал, и он просидел на месте пять дней, и увеличи-
лась его тревога, - и усилился его страх, и не покидала его бессонница.
И он стал плакать и горевать от мук отдаления и долгой бессонницы и про-
изнес такие стихи:
"Хвала властителю небес!
Влюбленный - истинно мученик.
Кто вкуса не вкусил любви,
Не знает тяжести беды.
Когда б я слезы свои собрал,
Нашел бы реки крови я.
Нередко был жестоким друг
И горя для меня желал,
А смягчившись, он порицал меня,
И говорил я: "То не плач",
Но я пошел, чтоб кончить жизнь,
И камнем был я поражен.
Даже звери плачут, так горько мне,
И те, кто в воздухе живет".
И Хасан плакал до тех пор, пока не заблистала заря, и вдруг шейх
Абу-р-Рувейш вышел к Хасану, и был он одет в белую одежду. Он сделал Ха-
сану рукой знак подойти, и Хасан подошел, и шейх взял его за руку и во-
шел с ним в пещеру, и тогда Хасан обрадовался и убедился, что его жела-
ние исполнено. И шейх шел, и Хасан шел с ним полдня, и они пришли к
сводчатому входу со стальной дверью. И Абу-р-Рувейш открыл дверь и вошел
с Хасаном в проход, построенный из камня оникса, разрисованного золотом.
И они шли до тех пор, пока не дошли до большой, просторной залы, выло-
женной мрамором, посредине которой был сад со всевозможными деревьями,
цветами и плодами, и птицы на деревьях щебетали и прославляли Аллаха,
владыку покоряющего. И было в зале четыре портика, которые стояли друг
против друга, и под каждым портиком была комната с фонтаном, и на каждом
из углов каждого фонтана было изображение льва из золота.
И в каждой комнате стояло кресло, на котором сидел человек, и было
перед ним очень много книг, и стояли перед этими людьми золотые жаровни
с огнем и куреньями.
И перед каждым из этих шейхов сидели ученики и читали с ними книги.
И когда Абу-р-Рувейш с Хасаном вошли к ним, шейхи встали и оказали им
почтение, и Абу-р-Рувейш подошел к ним и сделал им знак, чтобы они от-
пустили присутствующих, и они отпустили их. И четыре шейха поднялись и
сели перед шейхом Абу-р-Рувейшем и спросили его, что с Хасаном, и тогда
шейх Абу-р-Рувейш сделал Хасану знак и сказал ему: "Расскажи собравшимся
твою историю и все, что с тобою случилось, с начала до конца". И Хасан
заплакал сильным плачем и рассказал им свою историю до конца.
И когда Хасан кончил рассказывать, все шейхи закричали: "Он ли тот,
кого маг поднял на ястребах на Гору Облаков, зашитого в верблюжью шку-
ру?" - "Да", - сказал им Хасан. И они подошли к шейху Абу-р-Рувейшу и
сказали: "О шейх наш, Бахрам ухитрился поднять его на гору. Как же он
спустился и какие он видел на горе чудеса?" - "О Хасан, - сказал шейх
Абу-р-Рувейш, - расскажи им, как ты спустился, и осведоми их о том, что
ты видел из чудес".
И Хасан повторил им, что с ним случилось, от начала до конца: как он
захватил персиянина и убил его и освободил того человека и поймал девуш-
ку и как его жена обманула его и взяла его детей и улетела, и рассказал
им обо всех ужасах и бедствиях, которые он вытерпел.
И присутствующие удивились тому, что случилось с Хасаном, и, обратив-
шись к шейху Абу-р-Рувейшу, сказали ему: "О шейх шейхов, клянемся Алла-
хом, этот юноша - несчастный, и, может быть, ты ему поможешь освободить
свою жену и детей..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот третья ночь
Когда же настала восемьсот третья ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что когда Хасан рассказал шейхам свою историю, они
сказали шейху Абу-р-Рувейшу: "Этот юноша - несчастный, и, может быть, ты
ему поможешь освободить свою жену и детей". И шейх Абу-р-Рувейш сказал
им: "О братья, это дело великое, опасное, и я не видел никого, кто бы
питал отвращение к жизни, кроме этого юноши. Вы ведь знаете, что до ост-
ровов Вак трудно добраться, и не достигал их никто, не подвергая себя
опасности, и знаете их силу и их помощников, и я клянусь Аллахом, что не
вступлю на их землю и не стану ни в чем им противиться. Как доберется
этот человек к дочери царя величайшего, и кто может привести его к ней и
помочь ему в этом деле?" - "О шейх шейхов, - сказали старцы, - этого че-
ловека погубила страсть, и он подверг себя опасности и явился к тебе с
письмом твоего брата, шейха Абд-аль-Каддуса, и тебе поэтому следует ему
помочь".
И Хасан поднялся и стал целовать ногу Абу-р-Рувейша и, приподняв полу
его платья, положил ее себе на голову и заплакал и сказал ему: "Прошу
тебя, ради Аллаха, свести меня с моими детьми и женой, хотя бы была в
этом гибель моей души и сердца". И все присутствующие заплакали из-за
его плача и сказали шейху Абу-р-Рувейшу: "Воспользуйся наградой за этого
беднягу и сделай для него доброе дело, ради твоего брата, шейха
Абд-аль-Каддуса". - "Этот юноша - несчастный, и он знает, на что идет,
но мы ему поможем по мере возможности", - сказал Абу-р-Рувейш. И, услы-
шав его слова, Хасан обрадовался, и поцеловал ему руки, и стал целовать
руки присутствующим одному за одним, и попросил их о помощи.
И тогда Абу-р-Рувейш взял кусок бумаги и чернильницу и написал
письмо, и запечатал его, и отдал Хасану, а потом он дал ему кожаный фут-
ляр, в котором были куренья и принадлежности для огня - кремень и про-
чее, и сказал: "Береги этот футляр, и когда ты попадешь в беду, зажги
немножко этих курений и позови меня - я явлюсь к тебе и выручу тебя из
беды". И затем он велел кому-то из присутствующих тотчас же вызвать к
нему ифрита из джиннов летающих, и когда ифрит явился, шейх спросил его:
"Как твое имя?" - "Твой раб Дахнаш ибн Факташ", - ответил ифрит. И
Абу-р-Рувейш сказал ему: "Подойди ближе". И Дахнаш приблизился.
И тогда шейх Абу-р-Рувейш приложил рот к уху ифрита и сказал ему нес-
колько слов. И ифрит покачал головой, а шейх сказал Хасану: "О дитя мое,
вставай и садись на плечи этому ифриту Дахнашу-летучему, и когда он под-
нимет тебя к небу и ты услышишь славословие ангелов в воздухе, не сла-
вословь, - ты погибнешь и он тоже". - "Я совсем не буду говорить!" -
воскликнул Хасан. И шейх сказал ему: "О Хасан, когда он полетит с тобой,
он опустит тебя на второй день, на заре, на белую землю, чистую, как
камфара. И когда он опустит тебя туда, иди десять дней один, пока не
дойдешь до ворот города. И когда ты дойдешь до него, войди и спроси, где
его царь, а когда ты с ним встретишься, пожелай ему мира и поцелуй ему
руку и отдай ему это письмо, и что бы он тебе ни посоветовал - пойми". И
Хасан отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" - и вышел с ифритом, и шейхи подня-
лись и пожелали ему блага и поручили ифриту о нем заботиться.
И ифрит понес Хасана на плече и поднялся с ним до облаков небесных и
шел с ним тот день и ночь, и Хасан слышал славословие ангелов на небе, а
когда наступило утро, ифрит поставил Хасана на землю, белую, точно кам-
фара, и оставил его и ушел. И когда Хасан почувствовал, что он на земле
и около него никого нет, он пошел и шел днем и ночью, в течение десяти
дней, пока не дошел до ворот города.
И он вошел в город и спросил про его царя, и ему указали к нему доро-
гу и сказали: "Его имя - Хассуп, царь Камфарной земли, и у него солдаты
и воины, которые наполняют землю и в длину и в ширину". И Хасан попросил
позволенья, и царь ему позволил, и, войдя к нему, Хасан увидел, что этот
царь великий, и поцеловал землю меж его рук. "Что у тебя за беда?" -
спросил его царь. И Хасан поцеловал письмо и подал его царю, и тот взял
его и прочитал и некоторое время качал головой, а потом он сказал ко-
му-то из своих приближенных: "Возьми этого юношу и помести его в Доме
Гостеприимства".
И царедворец взял Хасана и пошел и поместил его там, и Хасан провел в
Доме Гостеприимства три дня за едой и питьем, и не было подле него нико-
го, кроме слуги, который был с ним. И стал этот слуга с ним разговари-
вать, и развлекать его, и расспрашивать, в чем его дело и как он добрал-
ся до этих земель. И Хасан рассказал ему полностью о том, что с ним слу-
чилось, и обо всем, что он испытывает.
А на четвертый день слуга взял его и привел к царю, и царь сказал
ему: "О Хасан, ты пришел ко мне, желая вступить на острова Вак, как го-
ворит нам шейх шейхов. О дитя мое, я пошлю тебя на этих днях, но только
на твоей дороге будет много гибельных мест и безводных пустынь, где мно-
го устрашающего. Но потерпи, и не будет ничего, кроме блага, и я непре-
менно придумаю хитрость и доставлю тебя к тому, что ты хочешь, если по-
желает великий Аллах. Знай, о дитя мое, что там войско из дейлемитов,
которые хотят войти на острова Вак, и они снабжены оружием, конями и
снаряжением, но не могут войти туда. Но ради шейха шейхов Абу-р-Рувейша,
сына Балкис, дочери Муина, о дитя мое, я не могу вернуть тебя к нему, не
исполнив его просьбы и твоего желания. Скоро придут к нам корабли с ост-
ровов Вак, и до них осталось уже немного. Когда один из них придет, я
посажу тебя на него и поручу тебя матросам, чтобы они тебя уберегли и
доставили на острова Вак. И всякому, кто тебя спросит, что с тобой и в
чем твое дело, говори: "Я зять царя Хассуна, царя Камфарной земли". А
когда корабль пристанет к островам Вак и капитан тебе скажет: "Выходи на
берег!", выйди и увидишь много скамей во всех направлениях на берегу.
Выбери себе скамью, сядь под нее и не шевелись. И когда наступит ночь,
ты увидишь войско из женщин, которые окружат товары. И ты протяни тогда,
руку и схвати ту женщину, что сядет на скамью, под которой ты спрятался,
и попроси у нее защиты. И знай, о дитя мое, что если она возьмет тебя
под свою защиту, - твое дело исполнится и ты доберешься до жены и детей,
а если она тебя не защитит, - горюй о себе, оставь надежду на жизнь и
будь уверен, что твоя душа погибнет. Знай, о дитя мое, что ты подверга-
ешь себя опасности, и я ничего не могу для тебя, кроме этого..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот четвертая ночь
Когда же настала восемьсот четвертая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что царь Хассун сказал Хасану эти слова и дал ему
наставления, которые мы упомянули, и сказал: "Я ничего не могу для тебя,
кроме этого, - и потом сказал: - Знай, что если бы не было о тебе заботы
владыки неба, ты бы не добрался сюда".
И, услышав слова царя Хассуна. Хасан так заплакал, что его покрыло
беспамятство, а очнувшись, он произнес такие два стиха:
"Я буду жить судьбою срок назначенный,
А кончатся все дни его - умру.
Если б львы в берлоге со мной бороться вздумали,
Я б побеждал, пока не выйдет срок".
А окончив свои стихи, Хасан поцеловал перед царем землю и сказал ему:
"О великий царь, а сколько осталось дней до прихода кораблей?" И царь
ответил: "Месяц, и они останутся здесь, чтобы продать то, что есть на
них, два месяца, а потом вернутся в свою страну. Не надейся же уехать на
кораблях раньше, чем через три полных месяца". И потом царь велел Хасану
идти в Дом Гостеприимства и приказал снести ему все, что ему нужно из
пищи, платья и одежды, подходящее для царей, и Хасан оставался в Доме
Гостеприимства месяц.
А через месяц пришли корабли. И царь вышел с купцами и взял Хасана с
собой на корабли. И Хасан увидел корабль, где были люди многочисленные,
как камешки, - не знает их числа никто, кроме того, кто их создал, - и
этот корабль стоял посреди моря и при нем были маленькие челноки, кото-
рые перевозили с него товары на берег. И Хасан оставался на корабле, по-
ка путники не перенесли товары с него на сушу, и они начали продавать и
покупать, и до отъезда осталось только три дня.
И царь велел привести Хасана к себе, и собрал для него все, что было
нужно, и наградил его великой наградой. А потом он позвал капитана того
корабля и сказал ему: "Возьми этого юношу к себе на корабль и не осве-
домляй о нем никого. Отвези его на острова Вак, оставь его там и не при-
вози его". И капитан отвечал: "Слушаю и повинуюсь!" И царь стал настав-
лять Хасана и сказал ему: "Не осведомляй о себе никого на свете из тех,
что будут с тобой на корабле - и не сообщай никому твоей истории - иначе
ты погибнешь". - "Слушаю и повинуюсь!" - отвечал Хасан. И потом он прос-
тился с ним, после того как пожелал ему долгой жизни и века и победы над
всеми завистниками и врагами, и царь поблагодарил его за это и пожелал
ему благополучия и исполнения его дела. А потом он передал его капитану,
и тот взял его и положил в сундук и поставил сундук на барку и поднял
его на корабль только тогда, когда люди были заняты переноской товаров.
И после этого корабли поплыли и плыли не переставая в течение десяти
дней, а когда наступил одиннадцатый день, они приплыли к берегу. И капи-
тан вывел Хасана с корабля, и, сойдя с корабля на сушу, Хасан увидел
скамьи, число которых знает только Аллах, и он шел, пока не дошел до
скамьи, равной которой не было, и спрятался под нею.
И когда приблизилась ночь, пришло множество женщин, подобно распрост-
ранившейся саранче, и они шли на ногах, и мечи у них в руках были обна-
жены, и женщины были закованы в кольчуги. И, увидя товары, женщины заня-
лись ими, а после этого они сели отдохнуть, и одна из женщин села на ту
скамью, под которой был Хасан. И Хасан схватился за край ее подола и по-
ложил его себе на голову и бросился к женщине и стал целовать ей руки и
ноги, плача. И женщина сказала: "Эй, ты, встань прямо, пока никто тебя
не увидел и не убил". И тогда Хасан вышел из-под скамьи и встал на ноги
и поцеловал женщине руки и сказал ей: "О госпожа моя, я под твоей защи-
той! - и потом заплакал и сказал: - Пожалей того, кто расстался с родны-
ми, женой и детьми и поспешил, чтобы соединиться с ними, и подверг опас-
ности свою душу и сердце. Пожалей меня и будь уверена, что получишь за
это рай. А если ты не примешь меня, прошу тебя ради Аллаха, великого,
укрывающего, укрой меня".
И купцы вдруг стали смотреть на Хасана, когда он говорил с женщиной.
И, услышав его слова и увидев, как он ее умоляет, она пожалела его, и
сердце ее к нему смягчилось, и она поняла, что Хасан подверг себя опас-
ности и пришел в это место только ради великого дела. И она сказала Ха-
сану: "О дитя мое, успокойся душою и прохлади глаза, и пусть твое сердце
и ум будут спокойны! Возвращайся на твое место и спрячься под скамьей,
как раньше, до следующей ночи, и пусть Аллах сделает то, что желает". И
потом она простилась с ним, и Хасан залез под скамью, как и раньше, а
воительницы жгли свечи, смешанные с алоэ и сырой амброй, до утра.
И когда взошел день, корабли возвратились к берегу, и купцы были за-
няты переноской вещей и товаров, пока не подошла ночь, а Хасан спрятался
под скамьей с плачущими глазами и печальным сердцем, и не знал он, что
определено ему в неведомом. И когда он сидел так, вдруг подошла к нему
женщина из торгующих, у которой он просил защиты, и подала ему кольчугу,
меч, вызолоченный пояс и копье и потом ушла от него, опасаясь вои-
тельниц. И, увидев это, Хасан понял, что женщина из торгующих принесла
ему эти доспехи лишь для того, чтобы он их надел. И тогда он поднялся, и
надел кольчугу, и затянул пояс вокруг стана, и привязал меч под мышку, и
взял в руки копье, и сел на скамью, и язык его не забывал поминать вели-
кого Аллаха и просил у него защиты.
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
|
