 |
|
Восемьдесят первая ночь
Когда же настала восемьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану: "И
вторая девушка говорила твоему покойному отцу, Омару ибн ан-Нуману:
"Один человек сказал Мухаммеду ибн Абд-Аллаху: "Дай мне наставление". И
тот ответил: "Мое наставление тебе: будь в этой жизни владыкой воздер-
жанным, а до будущей жизни рабом жадным". - "Как так?" - спросил чело-
век. И Мухаммед ответил: "Воздержный в этой жизни владеет и вольной
жизнью в будущем".
Говорил Гаус ибн Абд-Аллах: "Было два брата среди сынов Израиля, и
один спросил другого: "Какое самое страшное дело ты сделал?" - "Я прохо-
дил мимо гнезда с птенцами, - отвечал тот, - и, взяв оттуда одного из
птенцов, бросил его обратно в гнездо, но не к тем птенцам, от которых я
взял его; это самое страшное дело, которое я сделал". - "А какое дело
самое страшное из того, что сделал ты?" - "Что до меня, - отвечал ему
брат, - то вот самое страшное дело, которое я совершаю: вставая на мо-
литву, я боюсь, что делаю это только ради награды". А отец слышал их ре-
чи и воскликнул: "О боже, если они говорят правду, возьми их к себе!" И
сказал кто-то из разумных: "Поистине, эти двое из числа достойнейших де-
тей".
Говорил Сапд ибн Джубейр: "Я был вместе с Фудалой ибн Убейдом и ска-
зал ему: "Дай мне наставление", а он отвечал: "Запомни из моих слов две
черты: не придавай Аллаху никого в товарищи и не обижай ни одну из тва-
рей Аллаха". И он произнес такое двустишие:
"Таким, каким хочешь, будь - Аллах многомилостив.
Заботы оставь свои - ведь в жизни дурными
Два дела лишь должно счесть, - не будь же ты Близок к ним, -
Придача богов других и к людям жестокость".
А сколь прекрасны слова поэта:
"Когда ты не взял с собой запас благочестия
И встретишь по смерти тех, кто им запастись успел"
Ты каяться будешь в том, что с ними несходен ты,
И в том, что запаса ты не сделал, подобно им",
Затем выступила третья девушка, после того как отошла вторая, и ска-
зала:
"Поистине, глава о подвижничестве очень обширна, но я расскажу из нее
кое-что, что мне вспомнится со слов благочестивых предков.
Сказал кто-то из знающих: "Я радуюсь смерти и не уверен, что найду в
ней отдых. Но я знаю, что смерть стоит между мужем и его делами, и я на-
деюсь, что добрые дела будут удвоены, а злые дела прекратятся".
Когда ученый Ата-ас-Сулами заканчивал наставление, он начинал тряс-
тись, дрожать и горько плакать. Его спросили: "Почему эго?" И он отве-
чал: "Я собираюсь приступить к великому делу, а именно - стать перед ли-
цом великого Аллаха, чтобы поступать сообразно с моим наставлением. Поэ-
тому-то Али Звина-аль-Абидин [139], сын аль-Хусейна, дрожал, вставая на
молитву, и когда его спросили об этом, он сказал: "Разве знаете вы, пе-
ред кем я встаю и к кому обращаюсь?"
Говорят, что рядом с Суфьяном ас-Саури жил один слепой человек, и
когда наступал месяц рамадан [140], он выходил с людьми молиться, но мол-
чал и оставался дольше других. И говорил Суфьян: "Когда настанет день
воскресения, приведет людей Корана, и они будут выделены среди других
тем признаком, что им оказано будет большое уважение".
Говорил Суфьян: "Если бы душа утвердилась в сердце как следует, оно
бы наверно взлетело от радости, стремясь к раю, и от печали и страха пе-
ред огнем".
И говорят со слов Суфьяна, что он сказал: "Смотреть в лицо несправед-
ливому - грех".
Затем третья девушка отошла и выступила четвертая и сказала:
"А вот и я расскажу кое-что из того, что мне вспомнится из рассказов
о праведниках.
Передают, что Бишр Босоногий [141] говаривал: "Я слышал, как Халид [142]
говорил: "Берегись тайного многобожия!" - "А что такое тайное многобо-
жие?" - спросили его. И он сказал: "Если кто-нибудь из вас молится и
очень долго длит поясные и земные поклоны, то снова становится нечис-
тым".
Говорил кто-то из знающих: "Добрые дела искупают злые", а Ибрахим го-
ворил: "Я пробил Бишра Босоногого открыть мне кое-что из тайн истинной
жизни, и он сказал мне: "О сынок, этой науке нам не следует учить всяко-
го: из каждой сотни - пять, как подать с денег". И я нашел его слова
прекрасными и одобрил их, - говорил Ибрахим ибн Адхам, - и однажды я мо-
люсь и вижу - Бишр тоже молится. И я встал сзади него, творя поклоны,
пока не прокричал муздзин [143]. И тут поднялся человек в обтрепанной
одежде и сказал: "О люди, берегитесь вредоносной правды, и нет зла в по-
лезной лжи; в необходимости нет выбора, и не помогут слова при от-
сутствии блага, как не повредит молчание, когда оно есть". Однажды я
увидел, - говорил Ибрахим, - как у Бишра упал даник [144], и я встал и по-
дал ему вместо него дирхем, но он сказал: "Я не возьму его". - "Это
вполне дозволено", - сказал я. И Бишр отвечал: "Я не променяю на блага
здешней жизни блага жизни будущей. Рассказывают, что сестра Бишра Босо-
ногого отправилась к Ахмеду ибн Ханбалю... [145]"
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят вторая ночь
Когда же настала восемьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану: "И
девушка говорила твоему отцу, что сестра Бишра Босоногого отправилась к
Ахмеду ибн Ханбалю и сказала ему: "О Имам веры, мы прядем ночью и рабо-
таем для жизни днем. Мимо нас редко проходят стражники Багдада со све-
тильниками, а мы сидим на крыше и прядем при свете их. Запретно ли это
нам?" - "Кто ты?" - спросил ее Ахмед ибн Ханбаль. "Сестра Бишра Босоно-
гого", - отвечала она. И ибн Ханбаль воскликнул: "О семейство Бишра, я
не перестаю усматривать благочестие в ваших сердцах".
Говорил кто-то из знающих: "Когда Аллах хочет своему рабу добра, он
открывает ему врата дела".
Когда Малик ибн Динар проходил по рынку и видел что-нибудь, чего ему
хотелось, он говорил: "О душа, черни, я не соглашусь на то, чего ты же-
лаешь!" И говорил он: "Да будет доволен Аллах, спасение души в том, что-
бы перечить ей, а беда для души в том, чтобы ей следовать".
Говорил Мансур ибн Аммар: "Однажды я совершил паломничество и направ-
лялся в Мекку через Куфу, а ночь была темная. И вдруг я услышал, как
кто-то кричит в глубине ночи: "О боже, клянусь твоей славой и величием,
совершив грех, я не хотел тебя ослушаться, и я не отрицаю бытия твоего.
Это прегрешение ты судил мне совершишь в твоей предвечной безначальнос-
ти. Прости же мне то, в чем я преступил; я ослушался тебя по неведению!"
И, окончив молиться, он произнес такой стих из Корана: "О те, кто уверо-
вал, охраняйте себя и ваших близких от огня, топливо которого - люди и
камни...", и я услышал шум падения, причины которого я не знал, и уехал.
А когда настал следующий день, мы шли по дороге и увидели похоронное
шествие, и за ним шла старуха, силы которой ушли. Я спросил ее об умер-
шем, и она сказала: "Это похороны одного человека, который вчера прохо-
дил мимо нас, когда мой сын стоял и молился. И он прочел стих из книги
Аллаха великого, и у этого человека лопнул желчный пузырь, и он умер".
Затем четвертая девушка отошла и выступила пятая и сказала:
"А вот я расскажу кое-что из того, что мне вспомнится из рассказов о
праведных предках.
Говорил Маслам ибн Динар: "Если исправить темные мысли, простятся и
малые и великие прегрешения. И если вознамерится раб оставить грехи -
придет к нему милость Аллаха". И говорил он: "Всякое благо, которое но
приближает к Аллаху, есть бедствие, и малое в здешней жизни отвлекает от
многого в будущей, а многое в здешней жизни заставляет забыть о малом в
жизни будущей".
Спросили Абу-Хазима: "Кто счастливейший из людей?" И он сказал: "Че-
ловек, жизнь которого проходит в повиновении Аллаху". - "А кто глупейший
из людей?" - спросили его. И он ответил: "Тот, кто продает свою будущую
жизнь за здешнюю жизнь другого".
Передают, что когда Муса [146] - мир с ним! - пришел к воде Мадьянитов
[147], он сказал: "Господи, я нуждаюсь во благе, которое ты мне ниспос-
лал!" И Муса просил своего господа, но не просил людей. И пришли две де-
вушки, и он напоил их скотину и не пустил пастухов вперед. И девушки,
вернувшись, рассказали об этом своему отцу, Шуайбу, - мир с ним! А тот
сказал: "Может быть, он голоден?" - и он велел одной из них: "Воротись к
нему и позови его!" И девушка, придя к Мусе, закрыла лицо и сказала:
"Мой отец зовет тебя, чтобы дать тебе награду за то, что ты принес нам
воды". Но Муса не желал этого и не хотел следовать за нею. А это была
женщина с большим задом, и ветер подымал ее одежду, так что Мусе был ви-
дел ее зад, и он зажмуривал глаза. И потом он сказал ей: "Будь сзади, а
я пойду впереди тебя". И она шла сзади, пока он не вышел к Шуайбу - мир
с ним!
Когда ужин был приготовлен..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят третья ночь
Когда же настала восемьдесят третья ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану: "И
пятая невольница говорила твоему отцу: "И Муса - мир с ним! - вошел к
Шуайбу, когда ужин был приготовлен. И Шуайб сказал ему: "О Муса, я хочу
дать тебе награду за то, что ты принес им воды. А Муса отвечал: "Я из
людей того дома, где не продают деяния будущей жизни за все золото и се-
ребро на земле". - "О юноша, - ответил Шуайб, - ты ведь мой гость, а мой
обычай и обычай моих отцов почтить гостя, накормив его пищей". И Муса
поел, а затем Шуайб нанял его на время восьми паломничеств, то есть лет,
и как плату за это предназначил ему в жены одну из своих дочерей. И ра-
бота Мусы для Шуайба была за нее выкупом, как сказал Аллах великий, го-
воря за Шуайба: "Я хочу женить тебя на одной из этих моих двух дочерей
за то, что ты прослужишь у меня восемь паломничеств. И если ты завершишь
десяток, это будет от тебя, а я не хочу тебя затруднять".
Один человек сказал своему другу, которого он долго не видел: "Ты
заставил меня тосковать, так как я давно не видел тебя". - "Меня отвлек
от тебя ибн Шихаб, - ответил его друг. - Знаешь ли ты его?" - "Да, -
сказал спрошенный, - он уже тридцать лет мой сосед, но я с ним не заго-
вариваю". - "Ты забыл Аллаха и потому забыл соседа, а если бы ты любил
Аллаха, то любил бы и соседа, - ответил ему друг. - Разве ты не знаешь,
что сосед имеет такие же права на соседа, как родственник?"
Говорил Хузейфа: "Мы вступим в Мекку вместе с Ибрахимом ибн Адхамом,
и Шакик аль-Бальхи тоже совершал паломничество в этом году. Мы встрети-
лись во время обхода, и Ибрахим спросил Шакика: "Как вы поступаете в ва-
ших землях?" - "Когда имеем - едим, а когда голодаем - терпим", - отве-
тил Шакик. И Ибрахим воскликнул: "Так делают собаки из Балха! Мы же,
когда имеем, почитаем Аллаха, а когда голодаем, воздаем ему хвалу". И
Шакик сел перед Ибрахимом и сказал ему: "Ты мой наставник".
Говорил Мухаммед ибн Имран: "Один человек спросил Хамима Глухого:
"Что заставляет тебя полагаться на Аллаха?" И тот отвечал: "Два обстоя-
тельства: я знаю, что мой удел не съест никто, кроме меня, и моя душа
спокойна о нем. И я знаю также, что я сотворен не без ведома Аллаха, и
потому я в смущении перед пим".
Затем пятая девушка отошла, и выступила старуха, и, поцеловав землю
меж рук твоего отца девять раз, сказала:
"Ты слышал, о царь, что они все говорили о подвижничестве. Я последую
их примеру и расскажу часть того, что дошло до меня о великих предках.
Говорят, что имам аш-Шафии разделял ночь на три части: первая треть
для науки, вторая для сна и третья - для ночной молитвы.
А имам Абу-Ханифа бодрствовал полночи, и один человек указал на
него, когда он проходил, и сказал другому: "Этот бодрствует всю ночь".
И, услышав это, имам сказал: "Мне стыдно перед Аллахом, что приписывает-
ся мне то, чего во мне нет". И стал после этого бодрствовать всю ночь.
Говорил ар-Раби: "Аш-Шафии целиком произносил Коран в течение месяца
рамадана семьдесят раз, и все это во время молитвы".
Говорил аш-Шафии - да будет доволен им Аллах! - "Я десять лет не ел
досыта ячменного хлеба, так как сытость ожесточает сердце, уничтожает
сообразительность, навлекает сон и делает сытого слишком слабым, чтобы
стоять на молитве".
Передают со слов Абд-Аллаха ибн Мухаммеда ас-Суккари, что он говорил:
"Я беседовал с Омаром, и он сказал мне: "Я не видел человека благочести-
вей и красноречивей, чем Мухаммед ибн Идрис-аш-Шафии. Случилось, что я
вышел вместе с аль-Харисом ибн Лабибом ас-Саффаром, - а аль-Харис был
учеником аль-Музани, - и у него был прекрасный голос. И он прочел слова
Аллаха - велик он: "Бог день, когда они не заговорят и не будет им поз-
волено оправдаться). И я увидел, что у имама аш-Шафии изменился цвет ли-
ца и волосы поднялись на его коже, и он сильно задрожал и упал без соз-
нания. Придя в себя, он воскликнул: "У Аллаха ищу спасения от того, что-
бы быть на месте лжецов и в толпе небрегущих. О боже, перед тобою смиря-
ются сердца знающих! О боже, подари мне прощение моих грехов по твоей
щедрости и укрась меня твоим покровом и прости мне мое неумение по вели-
чию лика твоего!" А затем я поднялся и ушел.
Говорил кто то из верных людей: "Когда я пришел в Багдад, аш-Шафии
был там. Я сел на берегу, чтобы омыться для молитвы, и вдруг мимо меня
прошел человек и сказал мне: "О молодец, совершай хорошо омовение, и Ал-
лах даст тебе хорошее и в здешней жизни и в будущей". И я обернулся и
вижу - идет человек, за которым следует толпа. Я поторопился с омовением
и пошел по его следам, и он обернулся ко мне и спросил: "Есть у тебя ка-
кая-нибудь нужда?" - "Да, - ответил я, - научи меня тому, чему научил
тебя Аллах великий". - "Знай, - сказал человек, - что тот, кто правдив с
Аллахом - спасается, а кто любит свою веру - уцелеет от гибели. Кто воз-
держан в здешней жизни, глаза того прохладятся в жизни будущей". - "Не
прибавить ли тебе еще?" - спросил он. И когда я ответил: "Да", он ска-
зал: "Будь воздержан в этой жизни и жаден до будущей. Будь правдив в
твоих делах и спасешься со спасающимся". И он ушел, а я спросил о нем, и
мне сказали: "Это имам аш-Шафии".
Имам аш-Шафии говорил: "Я хотел бы, чтобы люди извлекли пользу из мо-
ею знания с тем, чтобы ничто потом не приписывалось мне..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят четвертая ночь
Когда же настала восемьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану:
"И старуха говорила твоему отцу: "Имам аш-Шафии говорил: "Я хотел бы,
чтобы люди извлекли пользу из моего знания с тем, чтобы ничто потом не
приписывалось мне. Споря с кемнибудь, - говорил он, - я всегда хотел,
чтобы Аллах великий поддержал его в истине и помог ему ее проявить. Я
никогда ни с кем не спорил иначе, как для того, чтобы проявить истину, и
я не думаю о том, изъяснит ли Аллах истину моими устами или устами моего
соперника".
И говорил он - да будет доволен ям Аллах! - "Если ты боишься из-за
знания твоего стать гордым, вспомни, чьего благоволения ты ищешь и како-
го блага желаешь и какой кары страшишься".
Сказали Абу-Ханифе: "Повелитель правоверных АбуДжафар аль-Мансур пос-
тавил тебя судьей и назначил тебе десять тысяч дирхемов". И Абу-Ханифа
не согласился. Когда же настал день, в который было назначено принести
ему деньги, он совершил утреннюю молитву, а затем закрылся одеждой и не
говорил. И к нему пришел посол от повелителя правоверных с деньгами и,
войдя к Абу-Ханифе, обратился к нему, но тот не ответил. И посол халифа
сказал: "Эти деньги дозволены". Но Абу-Ханифа ответил: "Я знаю, что они
мне дозволены, но я не хочу, чтобы мне в сердце запала любовь к притес-
нителям". - "А если бы ты вошел к ним и старался уберечься от любви к
ним", - сказал посол. И Абу-Ханифа ответил: "Я не уверен, что, войдя в
море, не замочу своей одежды". А вот слова аш-Шафии, - да будет доволен
им великий Аллах! -
"Душа моя, коль речи мои ты примешь,
Богатою ты и славною вечно будешь.
Мечты оставь и страстные ты желанья!
Как часто мечта влечет за собой погибель"
А вот слова Суфьяна ас-Саури из его наставления Алню ибн аль-Хасану
ас-Сулами: "Будь правдив и берегись лжи, обмана, лицемерия и заносчивос-
ти, ибо Аллах уничтожает праведное дело одним из этих свойств. Не за-
имствуй своей веры ни от кого, кроме тех, кто оберегает свою веру, и да
будет твой собеседник из воздержанных в этой жизни. Вспоминай чаще о
смерти и учащай просьбу о прощении. Проси у Аллаха благополучия на ос-
тавшийся срок твоей жизни и будь искренним советчиком всякому правовер-
ному, когда он спросит тебя о делах своей веры; бойся обмануть правовер-
ного, ибо кто обманул правоверного, тот обманул Аллаха и его посланника.
Оставь споры и препирательства; брось то, что внушает тебе сомнение, ра-
ди того, что для тебя несомненно, и будешь благополучен. Призывай к бла-
гому и удерживай от порицаемого - будешь возлюбленным Аллаха; укрась
свои тайные мысли - Аллах украсит твои явные действия; принимай оправда-
ния оправдывающихся и не питай ненависти ни к кому из мусульман; сбли-
жайся с тем, кто порывает с тобою, и прощай обижающим тебя - будешь то-
варищем пророков, пусть будет твое дело вручено Аллаху и в тайном и в
явном. Бойся Аллаха, как боится тот, кто знает, что умрет и восстанет и
что ему суждено воскреснуть и стоять перед всесильным. И знай, что ты
идешь к одной из обителей: либо в возвышенный рай, либо в жаркий огонь".
Потом старуха села рядом с девушками, а твой покойный отец, услышав
их слова, понял, что они достойнейшие женщины своего времени. И он уви-
дал их красоту и прелесть и великое образование и приблизил их к себе и,
обратившись к старухе, оказал ей почет и отвел ей и девушкам тог дворец,
где была царевна Абриза, дочь царя румов, и прислал им то, что им было
нужно из благ.
И они пробыли у него десять дней, и старуха с ними. И всякий раз, как
царь входил к ней, он находил ее погруженной в молитву, и ночь она выс-
таивала, а днем постилась. И в сердце царя запала любовь к ней, и он
сказал мне: "О везирь, поистине эта старуха из числа праведниц, и велико
почтение к ней в моем сердце!"
А когда настал одиннадцатый день, царь встретился с нею, чтобы отдать
ей деньги за девушек, и она сказала: "О царь, знай, что цена этих деву-
шек выше того, о чем люди заключают сделки, но я не потребую за них ни
золота, ни серебра, ни драгоценных камней, мало это будет или много".
И, услышав ее слова, твой отец удивился и спросил: "О госпожа, а ка-
кова цена за них?". И старуха ответила: "Я продам их только за пост в
течение целого месяца, чтобы ты днем постился, а ночью стоял бы на мо-
литве ради Аллаха великого. И если ты это сделаешь - они твоя собствен-
ность в твоем дворце, и делай с ними, что хочешь".
И царь удивился ее совершенной праведности, воздержанию и благочес-
тию, и она стала великой в его глазах, и он воскликнул: "Да сделает Ал-
лах эту праведную женщину нам полезной!"
А потом он условился с нею, что пропостится месяц, как она его обяза-
ла, и старуха молвила: "А я помогу тебе молитвами и буду за тебя мо-
литься. Принеси мне кувшин воды".
И царь велел принести ей кувшин воды, и она взяла его и стала над ним
читать и бормотать и просидела немного, говоря слова, которых мы не по-
нимали и ничего не уразумели в них. А затем она накрыла кувшин лоскутом
материк, запечатала его и, подав его твоему отцу, сказала: "Когда ты
пропостишься первые десять дней, разреши пост в одиннадцатую ночь, выпив
то, что в этом кувшине: питье извлечет из твоего сердца любовь к здешне-
му миру и наполнит его светом и верой. А завтра я уйду к моим друзьям,
людям невидимого мира, - я стосковалась по ним, - и вернусь к тебе, ког-
да пройдут первые десять дней".
И твой отец взял кувшин, а затем он поднялся и выбрал отдельное поме-
щение во дворце, куда и поставил кувшин, а ключ он положил за пазуху.
Люди невидимого мира - святые.
И когда пришел день, царь стал поститься, а старуха ушла своей доро-
гой..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят пятая ночь
Когда же настала восемьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что везирь Дандан говорил Дау-аль-Макану: "И когда
пришел день, царь стал поститься, а старуха ушла своей дорогой. И царь
завершил десятидневный пост, а на одиннадцатый день он открыл кувшин и
выпил из него и нашел, что питье приятно действует на его душу. А когда
пришли вторые десять дней месяца, явилась старуха, и у нее был кусок
сладкого в зеленом листе, не походившем на листья деревьев. Она вошла к
царю и приветствовала его. И царь, у видя ее, поднялся и сказал: "Добро
пожаловать, праведная госпожа!" - "О царь, - отвечала она, - люди неви-
димого мира приветствуют тебя. Я рассказала и про тебя, и они возрадова-
лись и посылают тебе эти сласти - они из сластей будущей жизни. Вкуси же
от них в конце дня".
И твой отец обрадовался великою радостью и воскликнул: "Слава Аллаха,
который сделал моими братьями людей невидимого мира!" А потом он побла-
годарил старуху и поцеловал ей руки из уважения и оказал девушкам вели-
чайший почет.
И минуло двадцать дней, как твой отец постился, а в конце двадцатою
дня старуха пришла к нему и сказала: "Знай, о царь, я рассказала невиди-
мым людям о нашей любви и сообщила им, что я оставила девушек у тебя, и
они очень обрадовались, что красавицы находятся у царя, подобного тебе,
так как они, когда видят их, усердно возносят за них молитвы, исполняе-
мые Аллахом. Я хочу отправиться с ним к невидимым людям, чтобы их благое
дыхание коснулось девушек, и, может быть, они вернутся к тебе с сокрови-
щами земли. И по окончании твоего поста ты позаботишься об их одеждах. И
те деньги, которые они тебе принесут, помогут тебе в твоих нуждах".
Услышав слова старухи, твой отец поблагодарил ее за это и сказал:
"Если б я не боялся перечить тебе, я не согласился бы ни на сокровища,
ни на что другое. Но когда ты уходишь с ними?" - "В двадцать седьмую
ночь, - отвечала старуха, - а вернусь я к тебе в начале месяца, когда ты
уже завершишь свой пост и пройдет время очищения девушек и они будут
твои, под твоей властью. Клянусь Аллахом, цена каждой из этих девушек во
много раз больше твоего царства". - "Я знаю это, о праведная госпожа", -
ответил царь. А старуха после этого сказала: "Ты непременно должен пос-
лать со мной кого-нибудь, кто тебе дорог, чтобы он нашел утешение и по-
лучил благословение невидимых людей". - "У меня есть невольница румийка,
по имени Суфия, и она меня наделила двумя детьми, девочкой и мальчиком,
но они исчезли несколько лет тому назад, - отвечал царь. - Возьми ее
вместе с девушками, чтобы ей досталось благословение..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьдесят шестая ночь
Когда же настала восемьдесят шестая ночь, она сказала: "Дошло до ме-
ня, о счастливый царь, что везирь Дандан рассказывал Дау-аль-Макану:
"И твой отец сказал старухе, когда она потребовала у него девушек: "У
меня есть невольница румийка, по имени Суфия, и она меня наделила двумя
детьми, девочкой и мальчиком, но они исчезли несколько лет назад. Возьми
ее с собою, чтобы ей досталось благословение. Быть может, невидимые люди
помолятся За нее Аллаху, чтобы он возвратил ей детей и она свиделась бы
с ними".
И старуха воскликнула: "Прекрасно то, что ты сказал!" А когда твой
отец стал близок к концу поста, старуха сказала ему: "О дитя мое, я отп-
равляюсь к невидимым людям, приведи же мне Суфию".
И царь позвал ее, и она тотчас же явилась. И когда царь передал ее
старухе, та присоединила ее к прочим девушкам. А затем она вышла в свою
горницу и, вьшеся запечатанный кубок, подала его царю и сказала: "Когда
наступит тридцатый день, пойди в баню, а потом выйди из нее, войди в од-
ну из тех комнат, что в твоем дворце, выпей этот кубок и засни. Ты дос-
тигнешь тогда того, чего желаешь, и мир тебе от меня".
И царь обрадовался и поблагодарил старуху и поцеловал ей руки, и она
сказала ему: "Поручаю тебя Аллаху". - "А когда я увижу тебя, о благочес-
тивая госпожа? Я хотел бы не разлучаться с тобою", - сказал царь. И ста-
руха призвала на него благословение и отправилась с невольницами и цари-
цей Суфией.
А царь прожил после этого три дня, и показался новый месяц, и тогда
царь поднялся и пошел в баню и, выйдя оттуда, вошел в одну из комнат во
дворце и велел никому не входить и запер дверь. И он выпил кубок и лег
спать, а мы сидели, ожидая его до конца дня, но он не вышел из комнаты.
"Быть может, он устал от бани, бессонных ночей и многодневного поста и
потому спит", - сказали мы и прождали его до следующего дня, но он не
вышел" Тогда мы встали у дверей в комнату и начали говорить, возвысив
голос, и думали, что, может, он проснется и спросит, в чем дело. Но это-
го не случилось. И мы сорвали дверь и вошли к нему и увидели, что он уже
разложился и его мясо сгнило и кости раскрошились. И когда мы увидели
его в этом состоянии, нам стало тяжело, и мы взяли кубок и нашли на его
крышке кусок бумаги, на котором было написано: "Кто сделал зло, о том не
будут тосковать. Таково воздаяние тому, кто строит козни дочерям царей и
портит их. Мы оповещаем всякого, кто прочтете эту бумажку, что Шарр-Кан,
прибыв в наш город, восстановил против нас царевну Абризу, но ему было
недостаточно этою, и он взял ее от нас и привез к вам, и потом отослал с
черным рабом, и тот убил ее. И мы нашли ее убитой в пустыне и брошенной
на землю. Так не поступают цари. И воздаянием тому, кто это сделал, бу-
дет то, что случилось с ним. Не подозревайте никого в его убийстве: уби-
ла его ловкая распутница, имя которой Зат-ад-Давахи. И вот я забрала же-
ну царя, Суфию, и отправилась с ней к ее родителю Афридуну, царю альКус-
тантынии. Мы непременно нападем на вас и убьем вас и отнимем у вас ваши
жилища; вы погибнете до последнего, и не останется среди вас живущих в
домах или раздувающих огонь, кроме тех, кто поклоняется кресту и поясу"
[148].
И, прочитав этот листок, мы узнали, что старуха обманула нас, и ее
хитрость с нами удалась. И тут мы стали кричать и бить себя по лицу и
плакать, но от плача не было нам никакой пользы.
И среди войск возникло разногласие о том, кого сделать над собою сул-
таном. И некоторые хотели тебя, а другие твоего брата Шарр-Кана. И мы
пребывали в несогласии целый месяц. А затем некоторые из нас объедини-
лись, и мы захотели отправиться к твоему брату Шарр-Кану и ехали до тех
пор, пока не нашли тебя. Вот почему умер султан Омар ибн ан-Нуман".
Когда везирь Дандан кончил свои речи, Дау-аль Макан я сестра его Нуз-
хат-аз-Заман заплакали, и царедворец также заплакал, а затем он сказал
Дау-аль-Макану: "О царь, от плача нет никакой пользы, и польза для тебя
лишь в том, чтобы укрепить свое сердце, усилить свою решимость и утвер-
дить свое господство. Ибо, поистине, тот, то оставил подобное тебе, не
умер".
И тогда Дау-аль-Макан перестал плакать и велел поставить престол пе-
ред входом в палатку. А затем он приказал выстроить войска, и царедворец
встал сбоку, и все оруженосцы встали позади, а везирь Дандан впереди не-
го. И каждый эмир и вельможа знал свое место.
А потом Дау-аль-Макан сказал везирю Дандану: "Расскажи мне о казнох-
ранилищах моего отца". - "Слушаю и повинуюсь", - отвечал везирь и осве-
домил его о казнохранилищах и о сокровищах и драгоценностях, находящихся
там, и показал ему, сколько в его казне денег, И Дау-аль-Макан выдал
войскам деньги [149] и одарил везиря Дандана роскошным платьем и сказал
ему: "Ты остаешься на своем месте". И везирь поцеловал землю меж его рук
и пожелал ему долгой жизни.
Потом Дау-аль-Макан наградил эмиров, а затем он сказал царедворцу:
"Покажи мне подать Дамаска, которую ты везешь с собою". И царедворец по-
казал ему сундуки с деньгами, редкостями и драгоценными камнями.
И Дау-аль-Макан взял их и роздал войскам..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
|
