 |
|
Сто девяносто шестая ночь
Когда же настала сто девяносто шестая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда везирь сделал с Марзуваном то, что
сделал, он сказал ему: "Знай, что я был причиною того, что ты спасся, не
будь же ты теперь причиною моей смерти и твоей смерти". - "А как так?" -
спросил Марзуван. И везирь сказал: "Ты сейчас поднимешься и пройдешь
между эмирами и везирями, и все они будут молчать, ничего не говоря,
из-за Камар-аз-Замана, сына султана".
И, услышав о Камар-аз-Замане, Марзуван все вспомнил, так как он слы-
шал рассказы о нем в других странах и пришел сюда в поисках его, но он
притворился незнающим и спросил везиря: "А кто такой Камар-аз-Заман?" -
и везирь отвечал ему: ""Это сын султана Шахрамана, и он болен и лежит в
постели; ему нет покоя, и он не ест, не пьет и не спит ни ночью, ни
днем. Он близок к смерти, и мы отчаялись, что он будет жить, и уверились
в его близкой кончине. Берегись же долго глядеть на него и смотреть не
на то место, куда ты ставишь ногу: иначе пропадет твоя и моя душа".
"Ради Аллаха, о везирь, - сказал Марзуван, - я надеюсь, что ты расс-
кажешь мне об этом юноше, которого ты мне описал. В чем причина того,
что с ним?" - "Я не знаю причины, - отвечал везирь, - но только его отец
три года назад просил его, чтобы он женился, а Камараз-Заман отказался,
и отец разгневался на него и заточил его. А наутро юноша стал утверж-
дать, что он спал и видел рядом с собою девушку выдающейся красоты, чью
прелесть бессилен описать язык, и сказал нам, что снял с ее пальца перс-
тень и сам надел его, а ей надел свой перстень. И мы не знаем того, что
скрыто за этим делом. Заклинаю же тебя Аллахом, о дитя мое, когда подни-
мешься со мною во дворец, не смотри на царского сына и иди своей доро-
гой: сердце султана полно гнева на меня".
И Марзуван подумал: "Клянусь Аллахом, это и есть то, что я ищу! А по-
том Марзуван пошел сзади везиря и пришел во дворец, и везирь сел у ног
Намар-Замана, а Марзуван - у того не было другого дела, как идти, пока
он не остановился перед Камар-аз-Заманом и не посмотрел на него. И ве-
зирь умер живьем от страха и стал смотреть на Марзувана и подмигивать
ему, чтобы он шел своей дорогой. Но Марзуван притворился, что не замеча-
ет его, и смотрел на Камараз-Замана. И он убедился и узнал, что это тот,
кого он ищет..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто девяносто седьмая ночь
Когда же настала сто девяносто седьмая ночь, она сказала. "Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда
Марзуван посмотрел на Камар-азЗамана и узнал, что это тот, кого он
ищет, он воскликнул: "Слава Аллаху, который сделал его стан подобным ее
стану и его щеку такой, как ее щека, и цвет его лица таким же, как у
нее!"
А Камар-аз-Заман открыл глаза и стал прислушиваться к словам Марзува-
на, и, когда Марзуван увидел, что Камар-аз-Заман прислушивается к его
словам, он проговорил такие стихи:
"Я вижу, взволнован ты и стонешь в тоске своей,
И склонен устами ты красоты хвалить ее.
Любовью охвачен ты иль стрелами поражен?
Так держит себя лишь тот, кто был поражен стрелой.
Меня напои вином ты в чаше, и спой ты мне,
Сулейму и ар-Ребаб и Танум ты помяни.
О, солнце лозы младой - дно кружки звезда его,
Восток-рука кравчего, а запад - уста мои.
Ревную бока ее к одежде ее всегда,
Когда надевает их на тело столь нежное.
И чашам завидую, уста ей целующим,
Коль к месту лобзания она приближает их.
Не думайте, что убит я острым был лезвием, -
Нет, взгляды разящие метнули в меня стрелу.
Когда мы с ней встретились, я пальцы нашел ее
Окрашенными, на кровь дракона похожими,
И молвил: "Меня уж нет, а руки ты красила!
Так вот воздаяние безумным, влюбившимся!"
Сказала она и страсть влила в меня жгучую
Словами любви, уже теперь нескрываемое:
"Клянусь твоей жизнью я, не краской я красила,
Не думай же обвинять в обмане и лжи меня.
Когда я увидела, что ты удаляешься, -
А ты был рукой моей в кистью и пальцами, -
Заплакала кровью я, расставшись, и вытерла
Рукою ее, и кровь мне пальцы окрасила",
И если б заплакать мог я раньше ее, любя,
Душа исцелилась бы моя до раскаянья,
Но раньше заплакала она, в заплакал я
От слез ее и сказал: "Заслуга у первого
Меня не браните вы за страсть и ней - поистине,
Любовью клянусь, по ней жестоко страдаю я.
Я плачу о той, чей лик красоты украсили,
Арабы в персы ей не знают подобия.
Умна как Лукман [231] она, ликом как у Юсуфа,
Ноет как Давид она, как Марьям, воздержана.
А мне - горесть Якова, страданья Юсуфа,
Несчастье Иова и беды Адамовы [232],
Не надо казнить ее! Коль я от любви умру,
Спросите ее: "Как кровь его ты пролить могла?"
И когда Марзуван произнес эту касыду, он низвел на сердце Камараз-За-
мана прохладу и мир, и тот вздохнул и повернул язык во рту и сказал сво-
ему отцу: "О батюшка, позволь этому юноше подойти и сесть со мной ря-
дом..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто девяносто восьмая ночь
Когда же настала сто девяносто восьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Камар-аз-Заман сказал своему отцу: "О ба-
тюшка, пусти этого юношу подойти и сесть со мной рядом". И когда султан
услышал от Камар-аз-Заман эти слова, он обрадовался великой радостью, а
ведь раньше его сердце встревожилось из-за Марзувана, и он задумал в ду-
ше обязательно отрубить ему голову. И теперь он услышал, что его сын за-
говорил, и то, что с ним было, прошло, и он поднялся и привлек к себе
юношу Марзувана и посадил его рядом с Камар-аз-Заманом.
И царь обратился к Марзувану и сказал ему: "Слава Аллаху за твое спа-
сение!" А Марзуван ответил: "До сохранит тебе Аллах твоего сына!" - и
пожелал царю добра. "Из какой ты страны?" - спросил его царь, и он отве-
тил: "С внутренних островов, из земель царя аль-Гайюра, владыки остро-
вов, морей и семи дворцов". И царь Шахраман сказал ему: "Может быть,
твой приход будет благословенным для моего сына и Аллах спасет его от
того, что с ним". - "Если пожелает Аллах великий, будет только одно доб-
ро", - отвечал Марзуван.
А потом он обратился к Камар-аз-Заману и сказал ему на ухо, незаметно
для паря и для вельмож правления: "О господин мой, укрепи свою душу и
сделай свое сердце сильным и прохлади свои глаза. Той, из-за кого ты
стал таким, - не спрашивай, каково ей из-за тебя. Но ты скрыл свою лю-
бовь и заболел, а что до нее, то она объявила о своей любви и все сказа-
ли, что она бесноватая. И теперь она в заточении, и на шее у нее желез-
ная цепь, и она в наихудшем состоянии, но если захочет (Аллах великий,
ваше излеченье будет делом моих рук".
И когда Камар-аз-Заман услышал эти слова, дух вернулся к нему и его
сердце окрепло, и он оживился и сделал знак своему отцу, чтобы тот поса-
дил его, и царь едва не взлетел от радости. Он подошел к сыну и посадил
его, и Камар-аз-Заман сел, а царь махнул платком, так как боялся за сво-
его сына, и все эмиры и везири ушли. И царь положил Камар-аз-Заману две
подушки, и тот сел, облокотившись на них, а царь велел надушить дворец
шафраном, а потом он приказал украсить город и сказал Марзувану: "Кля-
нусь Аллахом, о дитя мое, твое появление счастливо и благословенно", - и
проявил к нему крайнее уважение.
Затем царь потребовал для Марзувана кушанья, и их подали, и Марзуван
подошел и сказал Камар-аз-Заману: "Подойди поешь со мною", - и Ка-
мар-аз-Заман послушался его и подошел и стал есть с ним, и при всем этом
царь благословлял Марзувана и говорил: "Как прекрасно, что ты пришел, о
дитя мое!" А когда отец Камар-аз-Замана увидел, что его сын стал есть,
его радость и веселье увеличились, и он сейчас же вышел и рассказал об
этом матери юноши и жителям дворца. И во дворце забили в барабаны при
радостной вести о спасении Камар-аз-Замана. И царь велел кликнуть клич,
чтобы город украсили, и город был украшен, и люди обрадовались, и был то
великий день. А затем Марзуван провел эту ночь подле Камар-аз-Замана, и
царь переночевал с ними, радостный, и ему было весело..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто девяносто девятая ночь
Когда же настала сто девяносто девятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что царь Шахраман провел эту ночь с ними - так
он был рад исцелению своего сына. А когда наступило утро и царь Шахраман
ушел и Марзуван остался один с Камар-аз-Заманом, он рассказал ему всю
историю, с начала до конца, и сказал: "Знай, что мне знакома та, с кото-
рой ты был вместе, и зовут ее Ситт Будур, дочь царя аль-Гайюра".
А затем он рассказал ему с начала до конца о том, что произошло с
госпожой Будур, и поведал о крайней ее любви к нему и сказал: "Все, что
произошло у тебя с твоим отцом, случилось и у нее с ее отцом. Ты, без
сомнения, ее возлюбленный, а она - твоя возлюбленная. Укрепи же твою во-
лю и сделай сильным твое сердце - я приведу тебя к ней и скоро сведу вас
вместе. И я сделаю с вами так, как сказал поэт:
Когда друзья друг друга покинули
И долго уж их ссора продлилась,
Я скреплю меж ними вновь дружбы связь,
Как гвоздь скрепляет лезвия ножниц".
И Марзуван до тех пор убеждал Камар-аз-Замана быть сильным, и ободрял
его и утешал и побуждал есть м пить, пока тот не поел кушаний и не выпил
напитков, дух его вернулся к нему, и возвратились его силы, и он спасся
от того, что его постигло. И все это время Марзуван развлекал его стиха-
ми и рассказами, пока Камар-аз-Заман не поднялся на ноги и не пожелал
пойти в баню. И Марзуван взял его за руку и свел в баню, и они вымыли
себе тело и почистились..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до двухсот
Когда же настала ночь, дополняющая до двухсот, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что когда Камар-аз-Заман, сын царя Шахрамана,
пошел в баню, его отец приказал выпустить заключенных, радуясь этому, и
наградил роскошными одеждами вельмож своего царства и роздал бедным ми-
лостыню, и велел украсить город, и город был украшен семь дней.
А потом Марзуван сказал Камар-аз-Заману: "Знай, о господин мой, что я
прибыл от Ситт Будур и цель моего путешествия в том, чтобы освободить ее
от ее недуга. Нам остается лишь придумать хитрость, чтобы отправиться к
ней, так как твой отец не может с тобой расстаться, и, по моему мнению,
тебе следует завтра попросить у отца разрешения поехать на охоту в пус-
тыню. Захвати мешок, полный денег, сядь на коня и возьми с собою подста-
ву, и я тоже, как и ты, сяду на коня. А своему отцу ты скажи: "Я хочу
прогуляться в равнине я поохотиться, я посмотрю пустыню и проведу там
одну ночь". И когда мы выедем, то отправимся своей дорогой, и не давай
никому из слуг следовать за нами".
И Камар-аз-Заман воскликнул: "Прекрасен такой план!" - и обрадовался
великой радостью, и его спина укрепилась. И он вошел к своему отцу и
рассказал ему все это, и царь позволил ему поехать на охоту и сказал: "О
дитя мое, тысячу раз благословен тот день, который дал тебе силу. Я сог-
ласен на твою поездку, но только переночуй там одну лишь ночь, а завтра
приезжай и явись ко мне: ты знаешь, что жизнь приятна мне лишь с тобою,
и мне не верится, что ты поправился от болезни. Ты для меня таков, как
сказал об этом поэт:
И если б иметь я мог на каждую ночь и день
Ковер Сулеймана [233] и Хосроев могучих власть, -
Все это не стоило б крыла комариного,
Когда бы не мог мой глаз всегда на тебя взирать".
Потом царь снарядил своего сына Камар-аз-Замана и снарядил вместе с
ним Марзувана и приказал, чтобы им приготовили четырех коней и двугорбо-
го верблюда для поклажи, и одногорбого, чтобы нести воду и пищу. И Ка-
мар-аз-Заман не позволил никому с ним выехать, чтобы служить ему. И отец
простился с сыном и прижал его к груди и поцеловал и сказал: "Ради Алла-
ха, прошу тебя, не отлучайся больше чем на одну ночь: сон для меня в эту
ночь будет запретен, ибо я чувствую так, как сказал поэт:
Сближенье с тобою - блаженство блаженств,
Мученье мучений - страдать без тебя.
Я жертва твоя! Если грех мой - любовь
К тебе, то проступок велик мой, велик.
Как я, ты горишь ли огнями любви?
Они меня жарят, как пытки в аду".
"О батюшка, если захочет Аллах, я проведу там только одну ночь, -
сказал Камар-аз-Заман, а затем он простился с отцом и уехал. И Ка-
мар-аз-Заман с Марзуваном выехали, сев на коней (а с ними был двугорбый
верблюд, нагруженный поклажей, и одногорбый верблюд с водой и пищей), и
направились в пустыню..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести первая ночь
Когда же настала двести первая ночь, она сказала". "Дошло до меня, о
счастливый царь, что Камар-азЗаман с Марзуваном выехали и направились в
пустыню и ехали от начала дня и до вечера, а потом остановились, поели,
попили и накормили животных и отдыхали некоторое время. А затем они сели
на коней и поехали, и ехали, не останавливаясь, три дня, а на четвертый
день появилась перед ними просторная местность, где были густые заросли,
и они остановились там. И Марзуван зарезал верблюда и коня и разрубил их
мясо на куски и очистил кости от мяса, а потом он взял у Камар-аз-Замана
его рубашку и одежду, порвал их на куски и вымазал в крови коня, и взял
кафтан Камар-аз-Замана, тоже порвал его и вымазал в крови и бросил у
разветвления дороги.
А потом они попили, поели и двинулись дальше. И Камар-аз-Заман спро-
сил Марзувана: "Что это ты сделал, о брат мой, и какая будет от этого
польза?" - и Марзуван отвечал ему: "Знай, что когда нас не будет еще од-
ну ночь после той ночи, на которую мы взяли позволение, и мы не явимся,
твой отец, царь Шахраман, сядет на коня и поедет за нами следом. И когда
он доедет до этой крови, которую я разлил, и увидит твою разорванную ру-
башку и одежду и на них кровь, он подумает, что тебя постигла беда от
разбойников иди зверей пустыни, и перестанет надеяться на твое возвраще-
ние и вернется в город. А мы достигнем этой хитростью того, чего хотим".
И Камар-азЗаман сказал: "Клянусь Аллахом, это прекрасная хитрость! Ты
хорошо сделал!"
И потом они ехали в течение дней и ночей, и все это время Ка-
мар-аз-Заман, оставаясь наедине с собою, жаловался и плакал, пока не
возрадовался, узнав, что земля его возлюбленной близко. И он произнес
такие стихи:
"Сурова ли будешь с тем, не мог кто забыть тебя
На час, и откажешь ли, когда я желал тебя?
Не знаю пусть радости, когда обману в любви,
И если я лгу, то пусть разлуку узнаю я!
Вины ведь за мною нет, чтоб ты холодна была,
А если вина и есть, пришел я с раскаяньем.
Одно из чудес судьбы - что ты от меня бежишь:
Ведь дни непрестанно нам приносят диковины".
Когда же Камар-аз-Заман кончил говорить стихи, Марзуван сказал ему:
"Посмотри, вот показались острова Варя аль-Гайюра, и Камар-аз-Заман об-
радовался и поблагодарил его, поцеловал его и прижал к груди. Когда же
они достигли островов и вступили в город, Марзуван поместил Камар-аз-За-
мана в хане, и они отдыхали после путешествия три дня, а затем Марзуван
взял Камар-азЗамана и свел его в баню и одел его в одежду купцов. Он
достал для него золотую дощечку, чтобы гадать на песке [234], и набор при-
надлежностей, и астролябию из серебра, покрытого золотом, и сказал:
"Поднимайся, о господин мой! Встань под царским дворцом и кричи: "Я
счетчик, я писец, я тот, кто знает искомое и ищущего, я мудрец испытан-
ный, я звездочет превосходный! Где же охотники?" И когда царь услышит
тебя, он пошлет за тобою и приведет тебя к своей дочери, царевне Будур,
твоей возлюбленной, а ты, войдя к ней, скажи ему: "Дай мне три дня сро-
ку, и если она поправится - жени меня на ней, а если не поправится -
поступи со мной так же, как ты поступил с теми, кто был прежде меня". И
царь согласится на это. Когда же ты окажешься у царевны, осведоми ее о
себе, и она окрепнет, увидя тебя, и прекратится ее безумие, и она попра-
вится в одну ночь. Накорми ее и напои, и отец ее возрадуется ее спасенью
и женит тебя на ней и разделит с тобою свое царство, так как он взял на
себя такое условие. Вот и все!"
Услышав от него эти слова, Камар-аз-Заман воскликнул: "Да не лишусь я
твоих милостей!" - И взял у него принадлежности и вышел из хана, одетый
в ту одежду (а с ним были те принадлежности, о которых мы упоминали), и
шел, пока не остановился под дворцом царя аль-Гайюра.
И он закричал: "Я писец, и счетчик, я тот, кто знает искомое и ищуще-
го, я тот, кто открывает книгу и подсчитывает счет, я толкую сны и вы-
черчиваю перьями клады. Где же охотники?"
И когда жители города услышала эти слова, они пришли к нему, так как
уже долго не видели писцов и звездочетов, и встали вокруг него и приня-
лись его рассматривать. И они увидели, что он до крайности красив, не-
жен, изящен и совершенен, и стояли, дивясь его красоте и прелести, и
стройности и соразмерности. И один из них подошел к нему и сказал: "Ради
Аллаха, о прекрасный юноша с красноречивым языком, не подвергай себя
опасности и не бросайся в гибельное дело, желая жениться на царевне Бу-
дур, дочери царя аль-Гайюра. Взгляни глазами на эти повешенные головы -
их обладатели были все убиты из-за этого".
Но Камар-аз-Заман не обратил внимания на его слова и закричал во весь
голос: "Я мудрец, писец, звездочет и счетчик!" - и все жители города
стали удерживать его от такого дела, но Камар-аз-Заман вовсе не стал
смотреть на них и подумал: "Лишь тот знает тоску, кто сам борется с
нею!" И он принялся кричать во весь голос: "Я мудрец, я звездочет..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести третья ночь
Когда же настала двести третья ночь [235], она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что Камар-аз-Заман не обратил внимания на слова жите-
лей города и стал кричать: "Я писец, я счетчик, я звездочет!" И все жи-
тели города рассердились на него и сказали: "Ты просто глупый юноша,
гордец и дурак. Пожалей свою юность и молодые годы, и прелесть и красо-
ту!" Но Камар-аз-Заман продолжал кричать: "Я звездочет и счетчик - есть
ли охотники?!"
И когда Камар-аз-Заман кричал, а люди его останавливали, царь аль-Га-
йюр услышал его голос и шум толпы, и сказал везирю: "Спустись, приведи к
нам этого звездочета". И везирь поспешно спустился и, взяв Камар-аз-За-
мана из толпы людей, привел его к царю. И, оказавшись перед царем
аль-Гайюром, Камар-аз-Заман поцеловал Землю и произнес:
"Собрал ты в себе одном прославленных восемь свойств, -
Так пусть же тебе судьба всегда их дает как слуг:
То слава, и истина, и щедрость, и набожность,
И слово, и мысль твоя, и знатность, и ряд побед".
И царь аль-Гайюр посмотрел на него и усадил его с собой рядом и, об-
ратившись к нему, сказал: "Ради Аллаха, о дитя мое, если ты не звездо-
чет, то не подвергай себя опасности и не входи сюда, приняв мое условие,
ибо я обязался всякому, кто войдет к моей дочери и не исцелит ее от не-
дуга, отрубить голову, а того, кто ее исцелит, я женю на ней. Так пусть
не обманывает тебя твоя красота и прелесть. Аллахом клянусь, если ты ее
не вылечишь, я непременно отрублю тебе голову!" - "Пусть так и будет! -
отвечал Камар-аз-Заман. - Я согласен и Знал об этом раньше, чем пришел к
тебе".
И царь аль-Гайюр призвал судей засвидетельствовать Это и отдал Ка-
мар-аз-Замана евнуху и сказал ему: "Отведи его к Ситт Будур!" И евнух
взял Камар-аз-Замана За руку и пошел с ним по проходу, и Камар-аз-Заман
опередил его, и евнух побежал, говоря ему: "Горе тебе, не ускоряй гибели
своей души! Я не видел звездочета, который бы ускорял свою гибель, кроме
тебя, но ты не знаешь, какие перед тобой напасти". Но Камараз-Заман от-
вернул лицо от евнуха..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести четвертая ночь
Когда же настала двести четвертая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что евнух говорил Камар-аз-Заману: "Потерпи и не то-
ропись!" - но Камар-аз-Заман отвернул от него лицо и произнес такие сти-
хи:
"Хоть я знающий, но не знаю, как описать тебя,
И растерян я, и не ведаю, что сказать теперь.
Коль скажу я: "Солнце" - заката нет красоте твоей
Для очей моих, но закатится солнце всякое.
Совершенна так красота твоя! Описать ее,
Кто речист, бессилен, - смутит она говорящего".
Потом евнух поставил Камар-аз-Замана за занавеской" висевшей на две-
ри, и Камар-аз-Заман спросил его: "Какой способ тебе приятнее: чтобы я
вылечил и исцелил твою госпожу отсюда или чтобы я пошел к ней и вылечил
ее по ту сторону занавески?" И евнух изумился его словам и сказал: "Если
ты вылечишь ее отсюда, это увеличит твои достоинства".
Тогда Камар-аз-Заман сел за занавеской и, вынув чернильницу и калам,
взял бумажку и написал на ней такие слова: "Это письмо от того, кого лю-
бовь истомила и страсть погубила, и печаль изнурила, кто на жизнь надеж-
ды лишился и в близкой кончине убедился. И нет для сердца его болезного
помощника и друга любезного, и для ока, что ночью не спит, нет никого,
кто заботу победит. И днями он в пламени сгорает, а ночами, как под пыт-
кой, страдает, и тело его худоба изводит, но гонец от любимого не прихо-
дит".
А потом он написал такие стихи:
"Пишу, и душа моя тебя поминает лишь,
И веки сгоревшие не слезы, а кровь струят.
Печаль и страдания на тело надели мне
Рубаху томления, и в ней я влачу его.
Я сетовал на любовь, любовью терзаемый,
И нет для терпения местечка в душе моей.
К тебе обращаюсь я: "Будь щедрой и кроткою
И сжалься" - душа моя в любви разрывается",
А под стихами он написал такие созвучия: "Сердец исцеленье - любимым
единенье. Кого любимый терзает, того Аллах исцеляет. Кто из нас иль из
вас обманщиком будет, тот желаемого не добудет. Нет лучше, чем любящий и
верный любимому, что суров безмерно".
И он написал, подписываясь: "От безумно влюбленного, любящего, сму-
щенного, любовью и страстью возбужденного, тоской и увлечением плененно-
го Камар-аз-Замана, сына Шахрамана, - единственной во все времена, что
среди прекрасных гурий избрана, госпоже Будур, чей отец - царь аль-Га-
йюр. Знай, что ночи провожу я в бденье, а дни свои влачу в смущенье,
больной, истощенный, любящий, увлеченный, многие вздохи испускающий,
обильные слезы проливающий, любовью плененный, тоской умерщвленный, с
душою, разлукой прожженной, страсти заложник, недугов застольник. Я
бодрствующий, чье око сном не смежается, влюбленный, чьи слезы не прек-
ращаются, и огня сердца моего не погасить, а пламени страсти не сок-
рыть".
А потом Камар-аз-Заман написал на полях письма вот какой превосходный
стих:
"Привет мой из сокровищ благ господних
" Тому, кто держит и мой дух и сердце".
И еще он написал:
"Хоть слово в подарок мне вы дайте и, может быть,
Меня пожалеете, и дух мой смирится.
И правда, от страсти к вам, влюбленный, считаю я
Пустым то, что пережил - мое униженье.
Аллах, сохрани же тех, к кому отдален мой путь!
Я скрыл свои чувства к ним в достойнейшем месте.
Но вот свои милости послала ко мне судьба,
И ныне закинут я к порогу любимой.
Я видел Буду со мной на ложе лежащею
Светила луна моя в лучах ее солнца".
А потом Камар-аз-Заман, запечатав это письмо, написал на месте адреса
такие стихи:
"Письмо ты спроси о том, что пишет перо мое, -
Поведают письмена любовь и тоску мою.
Вот пишет рука моя, а слезы текут из глаз,
И жалуется любовь бумаге из-под пера.
Пусть вечно течет слеза из глаз на бумаги лист,
Коль слезы окончатся, польется за ними кровь".
А заканчивая письмо, он, наконец, написал еще:
"Я перстень послал тебе, что в день единения
Я взял своему взамен, - пришли же мне перстень мой".
Потом Камар-аз-Заман положил перстень Ситт Будур в свернутую бумажку
и отдал ее евнуху, а тот взял ее и вошел с нею к своей госпоже..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи,
Двести пятая ночь
Когда же настала двести пятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что Камар-аз-Заман положил перстень в бумажку и отдал
ее евнуху, а ют взял ее и вошел к Ситт Будур. И царевна взяла бумажку из
рук евнуха и, развернув ее, увидала, что в ней ее перстень, - он самый,
- и прочитала бумажку, а когда она поняла ее смысл, то узнала, что
письмо от ее возлюбленного и что это он стоит за занавеской. И ее ум
улетел от счастья, и грудь ее расправилась и расширилась, и от избытка
радости она произнесла такие стихи;
"Горевала я, как пришлось с тобой разлучиться нам,
И пролили веки потоки слез в печали.
И поклялась я, что когда бы время свело нас вновь,
О разлуке бы поминать не стал язык мой.
Налетела радость, но бурно так, что казалось мне,
Что от силы счастья меня повергла в слезы.
О глаза мои, ныне слезы лить уж привычно вам,
И вы плачете и от радости и с горя".
А когда Ситт Будур окончила свои стихи, она тотчас поднялась и, упер-
шись ногами в стену, с силой налегла на железный ошейник и сорвала его с
своей шеи, а потом она порвала цепи и, выйдя из-за занавески, бросилась
к Камар-аз-Заману и поцеловала его в рот, как клюются голуби, и, обняв
его от сильной любви и страсти, воскликнула: "О господин мой, явь это
или сон? Неужели Аллах послал нам близость после разлуки? Слава же Алла-
ху за то, что мы встретились после того, как потеряли надежду!"
И когда евнух увидал, что она в таком состоянии, он выбежал бегом и,
придя к царю аль-Гайюру, поцеловал землю меж его рук и сказал: "Знай, о
мой владыка, что этот звездочет - шейх звездочетов и ученее их всех. Он
вылечил твою дочку, стоя за занавеской и не входя к ней". - "Посмотри
хорошенько, верная ли это весть!" - сказал царь. И евнух ответил: "О
господин, встань и взгляни на нее, она нашла в себе столько сил, что
порвала железные цепи и вышла к звездочету и принялась его целовать и
обнимать".
И тогда царь аль-Гайюр поднялся и вошел к своей дочери, а та, увидав
его, встала на ноги, закрыла себе голову и произнесла такое двустишие:
"Не люблю зубочистку я, потому что,
Ее вспомнив, скажу всегда: "Без тебя я!"
А арак, тот любезен мне, потому что,
Его вспомнив, скажу всегда: "Тебя вижу!" [236]
И тогда отец ее до того обрадовался ее благополучию, что едва не уле-
тел, и он поцеловал дочь меж глаз, так как любил ее великой любовью. И
царь аль-Гайюр обратился к Камар-аз-Заману и спросил его, кто он, и ска-
зал: "Из каких ты земель?" И Камар-аз-Заман рассказал царю о своем про-
исхождении и сане и осведомил его о том, что его отец - царь Шахраман. А
затем Камар-аз-Заман рассказал ему всю историю, с начала и до конца, и
поведал ему обо всем, что приключилось у него с Ситт Будур и как он взял
у нее с пальца ее перстень и надел ей свой перстень. И царь аль-Гайюр
изумился и воскликнул: "Поистине, вашу историю надлежит записать в кни-
гах, чтобы ее читали после вас поколения за поколениями!"
И потом царь аль-Гайюр призвал судей и свидетелей и написал брачную
запись госпожи Будур с Камар-аз-Заманом и велел украсить город на семь
дней. А после этого разложили скатерти с кушаньями и устроили празднест-
ва я украсили город, и все воины надели самые роскошные платья, и забили
в литавры и застучали в барабаны, и Камар-аз-Заман вошел к Ситт Будур, и
ее отец обрадовался ее исцелению и выходу ее замуж и прославил Аллаха,
пославшего ей любовь к красивому юноше из царских сыновей.
И царевну раскрывали перед Камар-аз-Заманом, и оба они были похожи
друг на друга красотой, прелестью, изяществом и изнеженностью. И Ка-
мар-аз-Заман проспал подле нее эту ночь и достиг того, чего желал от
нее, а она удовлетворила свое стремление к нему и насладилась его красо-
той и прелестью, и они обнимались до утра. А на другой день царь устроил
званый пир и собрал на него всех жителей внутренних островов и внешних,
и разостлал для них скатерти с роскошными кушаньями, и столы были расс-
тавлены в течение целого месяца.
А после того, как сердце Камар-аз-Замана успокоилось, и он достиг же-
лаемого и провел таким образом с Ситт Будур некоторое время, ему вспом-
нился его отец, царь Шахраман. И он увидел во сне, что отец говорит ему:
"О дитя мое, так ли ты поступаешь со мною и делаешь такие дела?" И про-
износит ему, во сне, такое двустишие:
"Луна во мраке страшит меня отдалением,
Поручила векам стеречь она стадо звезд своих"
Дай срок, душа! Ведь, может быть, и придет она.
Потерпи же, сердце, когда прижгли, как клеймом, тебя",
И Камар-аз-Заман, увидав во сне своего отца, который упрекал его, был
наутро озабочен и печален, и Ситт Будур спросила его, и он рассказал ей
о том, что видел..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести шестая ночь
Когда же настала двести шестая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что когда Камараз-Заман рассказал Ситт Будур о том, что
видел во сне, она вошла с ним к своему отцу, и они рассказали ему об
этом и попросили позволения уехать. И царь позволил Камар-аз-Заману уе-
хать, но Ситт Будур сказала: "О батюшка, я не вытерплю разлуки с ним". И
тогда ее отец отвечал: "Поезжай с ним!" - и позволил ей оставаться с Ка-
мар-аз-Заманом целый год, с тем чтобы после этого она приезжала навещать
отца ежегодно.
И царевна поцеловала отцу руку, и Камар-аз-Заман также, а потом царь
аль-Гайюр принялся снаряжать свою дочь и ее мужа, и приготовил им припа-
сы и все нужное для путешествия, и вывел им меченных коней и одногорбых
верблюдов, а для своей дочери он велел вынести носилки, и он нагрузил
для них мулов и верблюдов и дал им для услуг черных рабов и людей, и
извлек для них все то, что им было нужно в путешествии. А в день отъезда
царь аль-Гайюр попрощался с Камар-аз-Заманом и одарил его десятью рос-
кошными золотыми платьями, шитыми жемчугом, и предоставил ему десять ко-
ней и десять верблюдиц и мешок денег и поручил ему свою дочь Ситт Будур,
и выехал проводить их до самого дальнего острова.
Потом он простился с Камар-аз-Заманом и вошел к своей дочери Ситт Бу-
дур, которая была на носилках, и прижал ее к груди и поцеловал, плача и
говоря:
"К разлуке стремящийся, потише:
Услада влюбленного - объятья.
Потише: судьба всегда обманет,
И дружбы конец - всегда разлука".
И потом он вышел от своей дочери и пришел к ее мужу, Камар-аз-Заману,
и стал с ним прощаться и целовать его, а затем он расстался с ним и
возвратился с войском в свой город, после того как приказал им тро-
гаться.
И Камар-аз-Заман со своей женой Ситт Будур и теми, кто с ними был из
сопровождающих, ехали первый день, и второй, и третий, и четвертый, и
двигались, не переставая, целый месяц. И остановились они как-то на лу-
гу, обширно раскинувшемся, изобиловавшем травою, и разбили там палатки,
и поели и попили и отдохнули. И Ситт Будур заснула и Камар-аз-Заман во-
шел к ней и увидел, что она спит, а на теле ее шелковая рубашка абрико-
сового цвета, из-под которой все видно, а на голове у нее платок из зо-
лотой парчи, шитый жемчугом и драгоценными камнями. И ветер поднял ее
рубашку, которая задралась выше пупка, и стали видны ее груди и показал-
ся живот, белее снега, и каждая впадина в его складках вмещала унцию
орехового масла, И любовь и страсть Камар-аз-Замана увеличилась, и он
произнес:
"Когда бы сказали мне (а знойный бы ветер жег,
И в сердце и в теле всем огонь бы и жар пылал):
"Что хочешь и жаждешь ты: увидеть влюбленных
Иль выпить глоток воды?" - в ответ я сказал бы: "Их!"
И Камар-аз-Заман положил руку на перевязь одежды Будур и, потянув пе-
ревязь, развязал ее, так как сердце его пожелало царевну. И он увидел
красный камень, как драконова кровь, привязанный к перевязи, и, отвязав
камень, посмотрел на него и заметил на нем имена, вырезанные в две
строчки письменами нечитаемыми. И Камараз-Заман удивился и сказал про
себя: "Если бы камень не был для нее великою вещью, она бы не привязала
его таким образом на перевязи своей одежды и не сохранила бы его в самом
дорогом для себя месте, чтобы не расставаться с ним. Посмотреть бы, что
она с этим камнем делает и какова тайна, скрывающаяся в нем!"
Потом Камар-аз-Заман взял камень и вышел из шатра, чтобы посмотреть
на него при свете..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести седьмая ночь
Когда же настала двести седьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что Камар-азЗаман взял камень, чтобы посмотреть на него
при свете, и стал его разглядывать, держа его в руке. И вдруг низрину-
лась на Камар-аз-Замана откуда-то птица и выхватила камень у него из
рук, и полетела, и опустилась с камнем на землю. И Камар-аз-Заман испу-
гался за камень и побежал вслед за птицей, а птица побежала так же быст-
ро, как бежал Камар-аз-Заман. И Камар-аз-Заман все время следовал за нею
с одного места в другое, и с холма на холм, пока не пришла ночь и в воз-
духе не стемнело. И птица заснула на высоком дереве, а Камар-аз-Заман
остановился под ним и был в замешательстве. А душа его растаяла от голо-
да и утомления, и он почувствовал, что погибает, и хотел вернуться, но
не знал, где то место, откуда он пришел, и мрак налетел на него.
И Камар-аз-Заман воскликнул: "Нет мощи и силы, кроме как у Аллаха,
высокого, великого!" - а затем он лег и проспал до утра под деревом, на
котором была птица. И пробудился он ото сна и увидел, что птица просну-
лась и улетела с дерева. И Камар-аз-Заман пошел за Этой птицей, а она
отлетала понемногу, вровень с шагами Камар-аз-Замана. И юноша улыбнулся
и воскликнул: "О диво Аллаха! Эта птица вчера отлетела на столько,
сколько я пробежал, а сегодня она поняла, что я утомился и не могу бе-
жать, и стала лететь вровень с моими шагами! Клянусь Аллахом, это, поис-
тине, удивительно, но я непременно последую за этой птицей! Она приведет
меня либо к жизни, либо к смерти, и я последую за ней, куда бы она ни
направилась, так как она во всяком случае остановится только в населен-
ных местах".
И Камар-аз-Заман пошел за птицей (а птица каждую ночь ночевала на де-
реве) и следовал за нею в течет" десяти дней, и питался он плодами зем-
ли, пил из ручьев. А на десятый день он приблизился к населенному горо-
ду. И птица вдруг мотнулась, быстро как взор, и влетела в этот город и
скрылась из глаз Камар-аз-Замана, и тот не знал, что с нею, и не пони-
мал, куда она пропала.
И Камар-аз-Заман удивился и воскликнул: "Хвала Аллаху, который охра-
нил меня, и я достиг этого города!" Потом он сел возле канала и вымыл
руки, ноги и лицо и немного отдохнул, и вспомнилось ему, в каком он был
покое и блаженстве, вместе с любимой, и посмотрел он на то, как теперь
утомлен и озабочен и голоден, в отдалении и разлуке, и слезы его поли-
лись, и он произнес:
"Хоть таил я то, что пришлось снести мне, но явно все,
И сон глаз моих заменила ныне бессонница.
И воскликнул я, когда дум чреда утомила дух:
"О судьба моя, не щадишь меня и не милуешь,
И душа моя меж мучением и опасностью!
Если б царь любви справедливым был, относясь ко мне,
От очей моих навсегда мой сон не прогнал бы он,
Господа мои, пожалейте же изнуренного
И помилуйте прежде славного, что унизился
На путях любви, и богатого, нынче бедного.
Я хулителей, за тебя коривших, не слушался,
И глухим я сделал мой слух совсем и закрыл его".
Они молвили: "Ты влюблен в красавца", - а я в ответ:
"Я избрал его средь других людей и оставил их".
Перестаньте же! Коль судьба постигнет, не видит взор".
Потом Камар-аз-Заман, окончив говорить стихи и отдохнув, поднялся и
шел понемногу, пока не вступил в город..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Двести восьмая ночь
Когда же настала двести восьмая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что когда Камар-азЗаман окончил говорить стихи и отдох-
нул, он вошел в городские ворота, не зная, куда направиться. Он прошел
город насквозь, с начала до конца (а вошел он в ворота, ведшие из пусты-
ни), и шел до тех пор, пока не вышел из морских ворот, и никто его не
встретил из жителей города (а город был на берегу моря). И Камар-аз-За-
ман вышел из морских ворот и все шел, пока не дошел до городских садов и
рощ. Он вошел под деревья и пошел дальше и, придя к одному саду, остано-
вился у ворот.
И к нему вышел садовник и поздоровался с ним, и Камар-аз-Заман отве-
тил на его приветствие, а садовник сказал ему "Добро пожаловать! - и
воскликнул! - Слава Аллаху за то, что ты пришел нетронутый жителями это-
го города! Войди же скорее в сад, пока тебя не увидал никто из его оби-
тателей!"
И тогда Камар-аз-Заман вошел в этот сад, потеряв разум, и спросил са-
довника: "Что за история с жителями этого города и в чем дело?" И садов-
ник ответил: "Знай, что здешние жители все маги [237]. Ради Аллаха, расс-
кажи мне, как ты пришел в это место и какова причина твоего прихода в
нашу страну".
И Камар-аз-Заман рассказал садовнику обо всем, что с ним случилось, с
начала до конца, и садовник до крайности изумился и сказал: "Знай, о ди-
тя мое, что страны ислама далеко отсюда, и от них до нас четыре месяца
пути по морю, а по суше так целый год. У нас есть корабль, который сни-
мается раз в год и уезжает с товарами к берегам земель ислама, и отсюда
он едет в море Эбеновых островов, а оттуда к островам Халидан, где
царствует царь Шахраман".
Тут Камар-аз-Заман немного подумал и понял, что самое подходящее для
него жить в саду, у садовника, и работать у него в помощниках. "Возьмешь
ли ты меня к себе помощником в этот сад?" - спросил он садовника, и тот
сказал: "Слушаю и повинуюсь!" И садовник научил его, как отводить воду к
грядкам и к деревьям, и Камараз-Заман принялся отводить воду и обрезать
траву косою. И садовник одел его в короткий голубой кафтан до колен, и
Камар-аз-Заман остался у него, поливая кусты и плача обильными слезами.
И не имел он покоя ни ночью, ни днем, так как был на чужбине, и о воз-
любленной своей говорил он стихотворения. И среди того, что он сказал,
были такие стихи:
Обет вы давали нам - исполните ли его?
И слово сказали вы - поступите ли вы так?
Не спали мы - так велит нам страсть, - когда спали вы,
А спящие не равны с неспящими никогда.
Мы знали и раньше, - страсть свою вы таить могли,
Но сплетник вас подстрекнул, сказав, и сказали вы.
Возлюбленные души - ив гневе и в милости,
Что с вами бы ни было, вы цель моя, только вы!
Есть люди, кому вручил я дух мой измученный,
О, если бы сжалились и милость явили мне.
Не всякое око ведь, как око мое, горит,
И любит не всякая душа, как моя душа.
Жестоки вы были и сказали: "Любовь ведь зла!"
Вы правы, так сказано и было, да правы вы.
Спросите влюбленного - вовек не нарушит он
Обета, хотя б огонь в душе и пылал его,
И если противник мой в любви меня судит сам -
Кому я посетую, кому я пожалуюсь?
И если бы не был я любовью разорен,
То сердце мое в любви безумным бы не было.
Вот что было и случилось с Камар-аз-Заманом, сыном паря Шахрамана.
Что же касается его жены Ситт Будур, дочери царя аль-Гайюра, то она,
пробудившись от сна, стала искать своего мужа, Камар-аз-Замана, и не
нашла его. И она увидала, что ее шальвары развязаны, и, посмотрев на
узелок, к которому был прикреплен камень, увидела, что он развязан, а
камень исчез. "О диво Аллаха, - подумала она, - где мой муж? Он, кажет-
ся, взял камень и ушел, не зная, какая в камне тайна. Узнать бы, куда
это он ушел! Но, наверное, случилось диковинное дело, которое заставило
его уйти, - иначе он не мог бы расстаться со мною ни на минуту. Прокляни
Аллах этот камень и прокляни час его создания!"
Потом Ситт Будур подумала и сказала про себя: "Если я выйду к людям и
осведомлю их об исчезновении моего мужа, они позарятся на меня. Здесь
непременно нужна хитрость". И она поднялась и надела одежду своего мужа,
Камар-аз-Замана, и надела такой же тюрбан, как его тюрбан, и обулась в
сапоги, и накрыла лицо покрывалом, а потом она посадила в свои носилки
невольницу и, выйдя из шатра, кликнула слуг. И ей подвели коня, и она
села верхом и велела погрузить тяжести и, когда они были погружены, при-
казала трогаться, и они выступили. Так Будур скрыла это дело, и никто не
усомнился, что это Камар-аз-Заман, так как она походила на него и станом
и лицом.
И Будур со своими людьми ехала, не переставая, в течение дней и но-
чей, пока они не приблизились к городу, выходившему к соленому морю. И
тогда она остановилась в окрестностях города и велела разбить палатки в
этом месте, для отдыха, а затем расспросила об этом городе, и ей сказа-
ли:
"Это Эбеновый город, владеет им царь Арманус, а у него есть дочь по
имени Хаят-ан-Нуфус..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
|
