 |
|
Рассказывают также, что халиф Харунар-Рашид однажды ночью сильно му-
чился бессонницей. Он позвал Масрура и, когда тот явился, сказал ему:
"Приведи ко мне скорее Джафара!" И Масрур пошел и привел его, и когда
Джафар остановился перед халифом, тот сказал: "О Джафар, на меня напала
сегодня ночью бессонница и прогнала от меня сон, и я не знаю, как изба-
виться от нее". - "О повелитель правоверных, - сказал Джафар, - мудрецы
говорят: "Взгляд в зеркало, посещение бани и слушание пения прекращают
заботы и размышления". - "Джафар, - сказал халиф, - я все это делал, но
ничто не помогает, и я клянусь моими пречистыми дедами, если ты не най-
дешь способ прогнать от меня бессонницу, я отрублю тебе голову". - "О
повелитель правоверных, - сказал Джафар, - сделаешь ли ты то, что я тебе
посоветую?" - "А что ты мне посоветуешь?" - спросил халиф. И Джафар ска-
зал: "Сядем в лодку и спустимся на ней по реке Тигру, вместе с течением
воды, до местности, называемой Карн-ас-Сарат, - может быть, мы услышим
то, чего не слыхали, или увидим то, чего не видали, ибо сказано: "Рассе-
ется забота от одного из трех дел: пусть увидит человек то, чего не ви-
дал, или услышит то, чего не слыхал, или вступит на землю, на которую не
вступал". - "Может быть, это будет причиной прекращения твоей тревоги, о
повелитель правоверных".
И тогда ар-Рашид встал со своего места и пошел вместе с Джафаром, его
братом альФадлом, Исхаком собутыльником, Абу-Новасом и Абу-Дулафом [658] и
Масруром меченосцем..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот сорок шестая ночь
Когда же настала девятьсот сорок седьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что халиф встал со своего места и пошел вместе
с Джафаром и остальными людьми. И они вошли в комнату одежд, и все оде-
лись в платья купцов, и, направившись к Тигру, сели в лодку, украшенную
золотом, и спустились по течению реки, пока не достигли того места, куда
направлялись. И они услышали голос девушки, певшей под лютню и произно-
сившей такие стихи:
"Сказал я ему, когда появились вина,
А соловей уж пел в ветвях деревьев;
"Доколе медлить будешь ты в веселье?
Очнись - ведь жизнь нам лишь взаймы дается!;
Бери вино от друга дорогого,
В чьем взоре томность лишь и сокрушение.
Я на щеках его посеял розы,
И меж кудрей они гранат взрастили.
Считаешь ты на нем места ударов золой холодной: но ланиты - пламя,
Хулитель говорит: "Его забудь ты!"
Как оправдаться, раз пушок доносит?"
И халиф, услышав этот голос, воскликнул: "О Джафар, как прекрасен
этот голос!" И Джафар отвечал: "О владыка наш, не касалось моего слуха
ничего приятнее и лучше этого пения, но только, о господин мой, слушать
из-за стены, значит слушать наполовину, каково же будет слушать из-за
занавески?" - "Пойдем, о Джафар, - сказал халиф. - Явимся, непрошеные, к
хозяину этого дома, и, может быть, мы увидим певицу воочию". - "Слушаю и
повинуюсь!" - сказал Джафар. И они вылезли из лодки и попросили позволе-
ния войти, и вдруг к ним вышел юноша, красивый на вид, с нежными словами
и красноречивым языком, и сказал: "Приют и уют, о господа, оказывающие
мне милость! Входите, ширина вам и простор!" И они вошли (а юноша шел
перед ними) и увидели дом, выходящий на четыре стороны, и потолки в нем
были позолоченные, а стены были разрисованы лазурью. В доме был портик,
под которым стояла красивая скамья, а на ней сидели сто невольниц, по-
добных лунам. И юноша закричал на них, и они сошли с сидений, а затем
хозяин дома обернулся к Джафару и сказал: "О господин, я не отличаю сре-
ди вас высокого от высшего. Во имя Аллаха! Пусть пожалует тот из вас,
кто всех выше, на почетное место, а товарищи его пусть садятся, каждый
по чину". И все сели на свое место, а Масрур стоял перед ними, прислужи-
вая, и хозяин дома сказал: "О гости, с вашего позволения - не принести
ли вам чего-нибудь съестного?" И ему ответили: "Хорошо!" И тогда он ве-
лел невольницам принести еду, и пришли четыре невольницы с перетянутым
станом, неся перед собой стол, на котором были диковинные кушанья из то-
го, что ходит, летает и плавает в морях, - ката, перепелки, цыплята и
голуби, и по краям скатерти были написаны подходящие к месту стихи. И
пришедшие поели вдоволь и вымыли руки, и юноша сказал: "О господа мои,
если у вас есть нужда, скажите нам о ней, чтобы мы почтили себя ее ис-
полнением". И пришедшие ответили: "Хорошо! Мы пришли в твое жилище
только из-за голоса, который услыхали за стеной твоего дома, и хотим ус-
лышать его и узнать его обладательницу, и, если ты решишь пожаловать нам
это, это будет от твоих благородных качеств, а потом мы вернемся туда,
откуда пришли". - "Добро вам пожаловать!" - сказал юноша. А затем он
обернулся к одной черной невольнице и сказал ей: "Приведи твою госпожу
такую-то". И невольница ушла, и пришла, неся скамеечку, и поставила ее,
и ушла вторично, и вернулась с девушкой, подобной луне в ее полноте, и
девушка села на скамеечку, а затем черная невольница подала ей атласный
чехол, и девушка вынула из него лютню, украшенную драгоценными камнями и
яхонтами, а колки ее были из золота..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот сорок восьмая ночь
Когда же настала девятьсот сорок восьмая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что девушка, когда пришла, села на скамеечку и
вынула лютню из чехла, и вдруг оказалось, что она украшена драгоценными
камнями и яхонтами, а колки ее - из золота. И девушка подтянула струны
лютни, и она была такова, как сказал о ней и о лютне ее поэт:
Она обняла ее, как нежная мать дитя,
На лоне своем, и ярко блещут колки ее.
Коль правою шевельнет рукой, чтоб настраивать,
Сейчас же другой рукой поправит колки она.
И затем она прижала лютню к груди и склонилась над ней, как мать
склоняется над ребенком, и прошлась по ее струнам, которые жалостно
вскрикнули, как кричит ребенок, зовя мать. А потом она ударила по стру-
нам и произнесла такие стихи:
"О, вернет пусть время любимого для укоров мне!
Мой друг, ты чашу вкруг пусти и пей вино,
Что с кровью сердца мужа лишь смешается,
И тотчас полон радости, восторга он.
Ветерок берется нести его вместе с чашею,
Но видал ли ты луну полную, что звезду несет?
Как часто ночью я с луной беседую,
Над Тигром ночи сумрак озаряющей,
И склоняется месяц к западу, как будто бы
Протянул он меч позолоченный над гладью вод".
А окончив свои стихи, девушка заплакала сильным плачем, и все, кто
был в доме, закричали, плача, так что едва не погибли, и не было среди
них никого, кто бы не исчез из мира, не разорвал бы своих одежд и не бил
бы себя по лицу из-за красоты ее пения. И ар-Рашид сказал: "Поистине,
пение этой девушки указывает на то, что она влюбленная-разлученная". И
ее господин ответил: "Она потеряла мать и отца". И ар-Рашид воскликнул:
"Это не плач того, кто потерял отца и мать, это тоска того, кто лишился
любимого". И ар-Рашид пришел в восторг и сказал Исхаку: "Клянусь Алла-
хом, я не видел ей подобной!" И Исхак молвил: "О господин мой, я дивлюсь
на нее крайним удивлением и не владею своей душой от восторга".
А ар-Рашид при всем этом смотрел на хозяина дома и вглядывался в его
прелести и изящество его черт. И он увидел у него на лице следы желтиз-
ны, и обратился к нему, и сказал: "О юноша!" И юноша ответил: "Я здесь,
о господин". И ар-Рашид спросил его: "Знаешь ли ты, кто мы?" - "Нет", -
отвечал юноша. И Джафар сказал: "Хочешь ли ты, чтобы мы сказали тебе,
как имя каждого из нас?" - "Да", - отвечал юноша. И Джафар молвил: "Это
повелитель правоверных и сын дяди господина посланных", - и назвал ему
имена остальных пришедших. А после этого ар-Рашид сказал: "Хочу, чтобы
ты рассказал мне про желтизну, которая у тебя на лице, приобретенная ли
она, или коренная, со времени рождения?" - "О повелитель правоверных, -
сказал юноша, - мой рассказ удивителен, и дело мое диковинно, и если бы
написать его иглами в уголках глаза, он бы был назиданием для поучающих-
ся".
"Осведоми меня о нем, - сказал халиф. - Может быть, твое исцеление
придет через мои руки". - "О повелитель правоверных, предоставь мне твой
слух и освободи для меня твое внимание", - молвил юноша. И ар-Рашид вос-
кликнул: "Подавай твой рассказ, - ты внушил мне желание его послушать!"
И тогда юноша сказал: "Знай, о повелитель правоверных, что я человек
из купцов, торгующих в море, и род мой из города Омана. Мой отец был
купцом с большими деньгами, и было у него тридцать кораблей, которые ра-
ботали в море, и плата за них каждый год составляла тридцать тысяч дина-
ров. А он был человек благородный и научил меня письму и всему, что нуж-
но человеку. И когда пришла к нему кончина, он позвал меня и заповедал
мне то, что обычно, и затем Аллах великий взял его к своему милосердию
(да оставит Аллах в живых повелителя правоверных!). А у моего отца были
товарищи, которые торговали на его деньги и ездили по морю. И в какой-то
день случилось, что я сидел в моем жилище, вместе с несколькими купцами,
и вдруг вошел ко мне один из моих слуг и сказал: "О господин, у ворот
человек, который просит позволения войти к тебе". И я позволил ему, и он
вошел, неся на голове что-то закрытое, и поставил это передо мной и отк-
рыл, и вдруг оказалось, что это плоды, поспевшие не вовремя, и редкости
и диковинки, которых нет в нашей стране. И я поблагодарил его за это и
дал ему сто динаров, и он ушел благодаря. А потом я разделял принесенное
среди всех, кто был со мной из друзей, и спросил купцов: "Откуда это?" -
"Из Басры", - сказали они и стали хвалить плоды и описывать красоту Бас-
ры, и все они сошлись на том, что среди городов нет города прекраснее
Багдада и его обитателей. И они начали описывать Багдад и прекрасный
нрав его жителей, и его хороший воздух, и красивое расположение, и моей
душе захотелось туда, и мечты мои привязались к тому, чтобы его увидеть.
И я продал свои земли и владения, и продал корабли за сто тысяч динаров,
и продал рабов и невольниц, и когда я собрал все свои деньги, их оказа-
лось тысяча тысяч динаров, кроме драгоценных камней и металлов. И я на-
нял корабль, и погрузил на него деньги и все свое имущество, и плыл на
нем дни и ночи, пока не прибыл в Басру. И я провел там некоторое время,
а потом нанял корабль и сложил на него свои деньги, и мы плыли вниз по
реке немного дней и достигли Багдада. И я спросил, где живут купцы и ка-
кое место лучше всего для жизни, и мне сказали: "Квартал аль-Карх" [659] И
я пришел туда, и нанял дом на улице, называемой Шафранная, и перенес все
свои деньги в этот дом, и провел там некоторое время. А затем в какой-то
день я отправился на прогулку, имея с собой немного денег (а был день
пятницы), и пришел в соборную мечеть, называемую мечеть аль-Мансура [660],
в которой совершается соборная молитва. И когда мы кончили молиться, я
вышел с людьми и пошел в место, называемое Карн-ас-Сарат. И я увидел в
этой местности высокий красивый дом с балконом, выходящим на берег, и на
балконе было окно. И я подошел, среди других людей, к этому помещению и
увидел сидящего старика, одетого в красивые одежды, от которого расп-
ространялся приятный запах. И старик распустил свою бороду, и она разде-
лялась у него на груди на две пряди, подобные серебряным тростям, и вок-
руг него стояли четыре невольницы и пять слуг. И я спросил одного чело-
века: "Как зовут этого старика и какое его ремесло?" И он сказал: "Это -
Тахир ибн аль-Ала, и он содержатель девушек. Всякий, кто к нему входит,
ест, пьет и смотрит на красавиц".
"Клянусь Аллахом, - воскликнул я, - я уж давно хожу и ищу чтонибудь
подобное!.."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот сорок девятая ночь
Когда же настала девятьсот сорок девятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что юноша воскликнул: "Клянусь Аллахом, я уже
давно хожу и ищу что-нибудь подобное!" И я подошел к старику, о повели-
тель правоверных, - говорил он, - и приветствовал его, и сказал: "О гос-
подин мой, у меня есть до тебя нужда". - "Что у тебя за нужда?" - спро-
сил он. И я сказал: "Я хочу быть твоим гостем сегодня вечером". - "С лю-
бовью и охотой!" - ответил старик. А потом он сказал: "О дитя мое, у ме-
ня много девушек, и среди них есть такие, чья ночь по десять динаров, а
есть такие, чья ночь по сорок динаров, а есть и такие, чья ночь стоит
больше. Выбирай которую хочешь". - "Я выбираю ту, чья ночь по десять ди-
наров", - сказал я. И затем я отвесил старику триста динаров за месяц, и
он передал меня слуге, и этот слуга взял меня, и отвел в баню, находящу-
юся в доме, и хорошо мне прислуживал. А когда я вышел из бани, он привел
меня в какую-то комнату и постучал в дверь. И к нему вышла девушка, и он
сказал ей: "Бери твоего гостя". И девушка встретила меня пожеланием уюта
и простора, смеясь и радуясь, и ввела меня в удивительную комнату, укра-
шенную золотом, и я всмотрелся в эту девушку и увидел, что она подобна
луне в ночь ее полноты, и ей прислуживали две невольницы, подобные звез-
дам. И она посадила меня, и села со мной рядом, и сделала девушкам знак,
и они принесли столик со всевозможным мясом - курицами, перепелками, ка-
та и голубями, и мы ели, пока не насытились, и я в жизни не видел куша-
ний слаще этих. И когда мы поели, столик был убран, и принесли столик с
напитками, цветами, сладостями и плодами, и я провел с этой девушкой ме-
сяц в таких обстоятельствах.
А когда месяц кончился, я сходил в баню и пришел к старику и сказал
ему: "О господин мой, я хочу ту, чья ночь по двадцать динаров". - "Вешай
золото", - сказал он. И я пошел, и принес золото, и отвесил старику
шестьсот динаров за месяц, и он позвал слугу и сказал: "Возьми своего
господина". И слуга взял меня и отвел в баню, а когда я вышел, он привел
меня к дверям какой-то комнаты и постучался, и из комнаты вышла девушка:
"Возьми своего гостя", - сказал он ей. И она встретила меня наилучшей
встречей, и вдруг я вижу - вокруг нее четыре невольницы. И она приказала
принести еду, и принесли столик со всевозможными кушаньями, и я стал
есть, а когда я покончил с едой и столик убрали, девушка взяла лютню и
пропела такие стихи:
"О мускуса дуновенье из вавилонских стран,
Любовью моей молю - послания мои доставь!
Я знал в этих странах раньше милых жилища все - и
Возвышенней средь жилищ других они истинно!
И та в них живет, любовь к кому всех влюбившихся
Пленила, но пользы нет для них от нее совсем".
И я провел у нее месяц, а затем пришел к старику и сказал: "Хочу ту,
что за сорок динаров!" И старик сказал: "Вешай золото!" И я отвесил ему
за месяц тысячу двести динаров и провел с девушкой месяц, точно день,
столь прекрасной я нашел ее внешность и ее общество. И затем я опять
пришел к старику. А дело было уже под вечер, и я услышал большой шум и
громкие голоса и спросил его: "В чем дело?" И старик сказал: "Сегодняш-
няя ночь у нас самая знаменитая из ночей, и все люди развлекаются в эту
ночь, глядя друг на друга. Не хочешь ли ты подняться на крышу и посмот-
реть на людей?" И я сказал: "Хорошо!" И поднялся на крышу и увидел кра-
сивую занавеску, а за занавеской - великолепное помещение, в котором
стояла скамья, и на ней были прекрасные ковры, и там сидела красивая де-
вушка, которая ошеломляла смотревших своей красотой, прелестью, строй-
ностью и соразмерностью. И рядом с ней сидел юноша, положив руку ей на
шею, и целовал ее, и она целовала его. И, увидев их, о повелитель право-
верных, я не мог владеть своей душой и не знал, где я, - так ослепил ме-
ня прекрасный облик этой девушки. И когда я спустился вниз, я спросил
девушку, у которой я был, и описал ей облик той девушки, и она сказала:
"А что тебе до нее?" И я воскликнул: "Клянусь Аллахом, она взяла у меня
ум!" И девушка улыбнулась и сказала: "О Абу-ль-Хасан, у тебя есть до нее
желание?" - "Да, клянусь Аллахом, она овладела моим сердцем и умом!" -
воскликнул я, и девушка молвила: "Это дочь Тахира ибн аль-Ала, и она на-
ша госпожа, а мы все - ее невольницы. Знаешь ли ты, о Абу-ль-Хасан,
сколько стоит ее ночь и день?" - "Нет", - ответил я. И девушка сказала:
"Пятьсот динаров, и по ней вздыхают сердца царей". - "Клянусь Аллахом, -
воскликнул я, - я изведу все свои деньги на эту девушку!" И я провел всю
ночь, борясь со страстью, а наутро я пошел в баню и надел самые роскош-
ные одежды из одежд царей и, придя к отцу девушки, сказал ему: "О госпо-
дин, я хочу ту, чья ночь по пятьсот динаров". - "Вешай золото!" - сказал
старик. И я отвесил ему пятнадцать тысяч динаров за месяц, и он взял их
и сказал слуге: "Отведя его к твоей госпоже такой-то!" И слуга взял меня
и привел в помещение, наряднее которого не видел мой глаз на лице земли.
И я увидел, что девушка сидит там, и когда я увидел ее, она ошеломила
мой ум своей красотой, о повелитель правоверных, и была она подобна луне
в четырнадцатую ночь..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Ночь, дополняющая до девятисот пятидесяти
Когда же наступила ночь, дополняющая до девятисот пятидесяти, она
сказала: "Дошло до меня, о счастливый царь, что юноша рассказал повели-
телю правоверных о качествах той девушки и продолжал: "И она была подоб-
на луне в четырнадцатую ночь - красивая, прелестная, стройная и сораз-
мерная; ее слова позорили звуки лютни, и как будто ее имели в виду слова
поэта:
И если б она явилась вдруг многобожникам,
Ее бы сочли они за бога, не идола,
А если бы в море вдруг соленое плюнула,
То стала б вода морская от слюны сладкою.
А если монаху на востоке явилась бы,
Оставил бы он восток, пошел бы на запад он. Или слова другого;
Взглянул на нее я раз, и впали в смущение
Тончайшие мысли от чудесных красот ее.
Внушила ей мысль ее, что я ее полюбил,
И мысль эта отразилась вмиг на щеках ее
И я приветствовал девушку, и она сказала" "Приют и уют, добро тебе
пожаловать!" И взяла меня за руку, о повелитель правоверных, и посадила
с собой рядом, и от крайней тоски я заплакал, боясь разлуки, и пролил
слезы из глаз, и произнес такое двустишье:
"Люблю я разлуки ночи - я им не радуюсь,
Но, может быть, им вослед придет единенье.
Дней близости не люблю я очень - ведь знаю я,
Что будет исходом всех вещей прекращенье".
И девушка стала развлекать меня ласковыми речами, а я утопал в море
страсти и боялся, хоть был вблизи, мучений разлуки из-за крайней любви и
тоски. И я вспомнил горечь разлуки и отдаления и произнес такое двус-
тишье:
"В час сближенья с нею подумал я о разлуке с ней,
И из глаз моих заструились слезы-дракона кровь.
И глаза я стал вытирать о шею красавицы -
Ведь сдерживает камфара обычно кровь".
И девушка приказала принести кушанья, и пришли четыре невольницы, вы-
сокогрудые девы, и поставили перед нами кушанья, плоды, сладости, цветы
и вино, подходящие для царей. И мы поели, о повелитель правоверных, и
сидели за вином, и вокруг нас были цветы, в помещении, подходящем только
для царя. А затем, о повелитель правоверных, невольница принесла ей пар-
човый чехол, и она взяла его, и вынула из него лютню, и, положив лютню
на колени, прошлась по струнам, и струны жалобно позвали, как ребенок
зовет мать, а девушка произнесла такое двустишье:
"Вино пей всегда из рук газели изнеженной -
По нежности свойств они друг другу подобны.
Поистине, пьющему усладу дает вино
Тогда лишь, когда блестят ланиты у кравчих".
И я пробыл у нее, о повелитель правоверных, в таких обстоятельствах
некоторое время, пока не вышли все мои деньги, и я подумал, сидя с нею,
о разлуке, и слезы полились у меня по щекам, как потоки, и я перестал
отличать ночь от дня.
"Почему ты плачешь?" - спросила девушка. И я сказал ей: "О госпожа, с
тех пор как я к тебе пришел, твой отец берет с меня каждый вечер пятьсот
динаров, и у меня не осталось нисколько денег, а правду сказал поэт,
когда сказал:
Коль беден ты, на родине ты чужак,
С деньгами ж - всем родной на чужбине".
"Знай, - сказала девушка, - что у моего отца в обычае, когда у него
находится купец и он разорится, держать его как гостя три дня, а потом
его выгоняют, и он никогда к нам не возвращается. Но скрывай свою тайну
и таи свое дело, а я устрою хитрость, чтобы быть с тобой, до каких пор
захочет Аллах, - в моем сердце великая любовь к тебе. Знай, что все
деньги отца под моей рукой, и он не знает их количества. Я буду давать
тебе каждый день мешок с пятью сотнями динаров, а ты будешь отдавать его
моему отцу и скажешь: "Я не стану тебе давать деньги иначе как день за
днем". И всякий раз, как ты отдашь ему деньги, он будет давать их мне, а
я буду давать их тебе, и мы будем продолжать так, до каких пор захочет
Аллах".
И я поблагодарил девушку за это и поцеловал ей руку, и я провел у
нее, о повелитель правоверных, таким образом целый год.
И в какой-то день случилось, что она побила свою невольницу болезнен-
ным боем, и невольница сказала ей: "Клянусь Аллахом, я сделаю больно
твоему сердцу, как ты сделала больно мне". И эта невольница пошла к ее
отцу и осведомила его о нашем деле с начала до конца. И Тахир ибн
аль-Ала, услышав слова невольницы, тотчас же поднялся и вошел ко мне,
когда я сидел с его дочерью, и сказал: "О такой-то!" - "К твоим услу-
гам!" - ответил я. И он сказал: "У нас такой обычай: когда с нами купец
и он разорился, мы держим его как гостя три дня, а ты у нас уже год ешь,
пьешь и делаешь, что хочешь".
И он обернулся к своим слугам и сказал: "Снимите с него одежду!" И
они сделали это и дали мне скверную одежду ценой в пять дирхемов, и дали
мне десять дирхемов, и старик сказал: "Уходи! Я не буду тебя ни бить, ни
ругать, ступай своей дорогой, но если ты останешься в этом доме, за твою
кровь не будет дано платы".
И я вышел, о повелитель правоверных, не зная, куда идти, и опустилась
в мое сердце вся забота в мире, и охватило меня беспокойство. И я сказал
себе: "Как это я приехал морем с тысячей тысяч динаров, часть которых -
цена тридцати кораблей, и все это остается в доме зловредного старика, и
после этого я выхожу от него голый, с разбитым сердцем. Нет мощи и силы,
кроме как у Аллаха высокого, великого!"
И я провел в Багдаде три дня, не вкушая ни еды, ни питья, а на чет-
вертый день я увидел корабль, направлявшийся в Басру, и сошел на этот
корабль, и нанял место у его хозяина, и доехал до Басры. И я пришел на
рынок, сильно голодный, и меня увидел один зеленщик, и подошел ко мне, и
обнял меня, так как он был моим другом и другом моего отца. Он спросил
меня о моем положении, и я рассказал ему обо всем, что со мной случи-
лось, и зеленщик сказал: "Клянусь Аллахом, это не дела разумного! После
того, что с тобой случилось, что же ты задумал делать?" - "Не знаю, что
делать", - сказал я. И зеленщик спросил: "Хочешь ли ты сидеть у меня и
записывать мой расход и доход? Тебе будет каждый день два дирхема, сверх
еды и питья".
И я согласился на это и провел у него, о повелитель правоверных, це-
лый год, продавая и покупая, пока у меня не оказалось сто динаров, и
тогда я нанял комнату на берегу реки, надеясь, что, может быть, придет
корабль с товаром, и я куплю на мои динары товару и отправлюсь с ним в
Багдад. И случилось в какой-то день, что пришли корабли, и все купцы
пошли покупать, и я пошел с ними. И вдруг два человека вышли из трюма
корабля и, поставив себе две скамеечки, сели. И купцы подошли к ним,
чтобы покупать, и прибывшие сказали своим слугам: "Подайте ковер". И ко-
вер принесли. И один из слуг принес суму, и, вынув из нее мешок, раскрыл
его, и опорожнил на ковер, и вдруг я увидел, что ковер похищает взоры, -
так много было на нем драгоценных камней, жемчуга, коралла, яхонтов и
карнеола всевозможных цветов..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят первая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят первая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что юноша, рассказав халифу о происшествии с
купцами и с мешком и о том, какие в нем были драгоценности всевозможных
сортов, продолжал: "О повелитель правоверных, потом один из двух людей,
сидевших на скамеечках, обратился к купцам и сказал: "О собрание купцов,
я буду продавать только в сегодняшний день, так как я утомлен". И люди
стали набавлять цену, пока ее размер не дошел до четырехсот динаров. И
тогда владелец мешка (а у меня с ним было старинное знакомство) сказал
мне: "Почему ты ничего не говоришь и не набавляешь цены, как другие куп-
цы?" - "Клянусь Аллахом, о господин мой, - сказал я, - у меня не оста-
лось ничего в мире, кроме сотни динаров".
И мне сделалось его стыдно, и мои глаза прослезились, и владелец меш-
ка посмотрел на меня - а ему было тяжело видеть мое положение - и сказал
купцам: "Засвидетельствуйте, что я продал все, что было в мешке из раз-
ных драгоценностей и металлов этому человеку за сто динаров, хотя я
знаю, что это стоит столько-то и столькото тысяч динаров, и это подарок
ему от меня".
И он дал мне суму, и мешок, и ковер со всеми бывшими на нем драгоцен-
ностями, и я поблагодарил его за это. И все купцы, что присутствовали,
стали его восхвалять, а затем я забрал драгоценности, и пошел на рынок
камней, и сел покупать и продавать. А среди этих дорогих металлов был
кружок с заклинаниями - изделие мастеров, весом в полритля, и он был
красный, очень красный, и на нем были строчки, точно следы муравьев, с
обеих сторон, и я не знал, какая от него польза. И я продавал и покупал
целый год, а затем я взял кружок с заклинаниями и сказал: "Это лежит у
меня долгое время, и я не знаю, какая от него польза". И я отдал его
посреднику, и тот походил с ним, и вернулся, и сказал: "Ни один купец не
дал мне за него ничего, кроме десяти дирхемов". И я сказал: "Я не продам
его за такую цену". И посредник бросил мне кружок в лицо и ушел.
И я предложил его для продажи в другой день, и цена за него дошла до
пятнадцати дирхемов, и я взял его у посредника, рассерженный, и бросил
где-то у себя. И когда я сидел однажды, вдруг подошел ко мне человек и,
поздоровавшись со мной, сказал: "С твоего разрешения, нельзя ли мне по-
рыться в твоих товарах?" И я сказал: "Хорошо".
А я, о повелитель правоверных, был гневен из-за того, что завалялся
этот кружок с заклинаниями, и человек порылся в товарах и не взял из них
ничего, кроме кружка с заклинаниями. И когда он увидел его, о повелитель
правоверных, он поцеловал себе руку и воскликнул: "Хвала Аллаху!"
И затем он спросил: "О господин, продаешь ли ты его?" И мой гнев уси-
лился, и я сказал: "Да!" И человек спросил: "Какая его цена?" - "А
сколько ты дашь?" - спросил я. И он ответил: "Двадцать динаров". И я за-
подозрил, что он надо мной издевается, и сказал: "Уходи своей дорогой".
И человек сказал мне: "За пятьдесят динаров". И я не ответил ему, и тог-
да он сказал: "За тысячу динаров!" И при всем этом, о повелитель право-
верных, я молчал и не отвечал ему, а он смеялся над моим молчанием и го-
ворил: "Почему ты мне не отвечаешь?" - "Ступай своей дорогой", - сказал
я ему и хотел начать с ним ссору, а он прибавлял тысячу за тысячей, но я
не отвечал ему. И наконец он сказал: "Продашь ли ты этот кружок за двад-
цать тысяч динаров?" А я все думал, что он издевается надо мной, и люди
собрались вокруг нас, и все говорили мне: "Продавай, а если он не купит,
мы все пойдем против него, побьем его и выгоним из города".
И я спросил его: "Ты покупаешь или смеешься?" И человек ответил: "А
ты продаешь или смеешься?" И я сказал: "Продаю!" И тогда человек молвил:
"Он стоит тридцать тысяч динаров, возьми их и заверши продажу".
И я сказал присутствующим: "Засвидетельствуйте это, но только с усло-
вием, что ты мне расскажешь, какая от него прибыль и в чем его польза".
- "Заверши продажу, - сказал человек, - и я расскажу тебе о его прибыли
и пользе". И тогда я сказал: "Я продал тебе!" И человек воскликнул: "Ал-
лах в том, что я говорю, поручитель!" И вынул золото, и вручил его мне,
и, взяв ладанку, положил ее в карман. И затем он спросил: "Ты удовлетво-
рен?" И когда я ответил: "Да", - он сказал: "Засвидетельствуйте, что он
завершил продажу и взял деньги - тридцать тысяч динаров".
И затем он обратился ко мне и молвил: "О бедняга, клянусь Аллахом,
если бы ты отложил продажу, мы бы прибавили тебе до ста тысяч динаров,
нет - до тысячи тысяч динаров".
И когда я услышал, о повелитель правоверных, эти слова, кровь убежала
от моего лица, и его покрыла с того дня желтизна, которую ты видишь. И
затем я сказал ему: "Расскажи мне, в чем причина этого и какая польза от
этого кружка". И человек сказал: "Знай, что у царя Индии есть дочка,
лучше которой не видано, но у нее падучая болезнь. Царь вызывал облада-
телей перьев, людей науки и волхвов, но они не сняли с нее этого, и я
сказал ему (а я присутствовал в собрании): "О царь, я знаю человека по
имени Сад-Аллах-аль-Бабили, - нет на лице земли никого более сведущего в
этих делах. Если ты решишь послать меня к нему, сделай это". - "Ступай к
нему", - сказал царь. И я сказал ему: "Вели принести мне кусок карнео-
ла". И царь принес мне большой кусок карнеола, сто тысяч динаров и пода-
рок, и я взял это и отправился в страны вавилонские. Я стал спрашивать
об этом старце, и мне указали к нему дорогу, и я дал ему сто тысяч дина-
ров и подарок, и он принял это от меня, а потом он взял кусок карнеола и
позвал гранильщика, и гот сделал из него ладанку. И старец провел семь
месяцев, наблюдая звезды, пока не выбрал время, чтобы сделать надпись. И
тогда он написал на кружке талисманы, которые ты видишь, и после этого я
вернулся к царю..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот пятьдесят вторая ночь
Когда же настала девятьсот пятьдесят вторая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что юноша говорил повелителю правоверных: "И
тот человек сказал: "И я взял эту ладанку и принес ее к царю, и когда
царь повесил ее на свою дочку, она сейчас же выздоровела, а она была
привязана на четырех цепях, и всякую ночь у нее ночевала невольница, ко-
торую к утру зарезали. А когда на царевну положили эту ладанку, она тот-
час же выздоровела, и царь сильно обрадовался этому, и наградил меня, и
роздал большие деньги на милостыню, а потом он вставил ладанку в оже-
релье царевны. И случилось, что в какой-то день она поехала на лодке со
своими невольницами прогуляться по морю, и одна из невольниц протянула к
ней руку, играя с нею, и ожерелье разорвалось и упало в море, и с того
времени вернулся к царевне злой дух, и охватила царя печаль. И он дал
мне большие деньги и сказал: "Ступай к старцу, чтобы он сделал ей ладан-
ку вместо той". И я отправился к нему, но оказалось, что он умер. И ког-
да я вернулся к царю и рассказал ему об этом, он послал меня с десятью
человеками, и мы ходим по разным странам в надежде, что, может быть,
найдем ей лекарство, и вот Аллах помог мне напасть на эту ладанку у те-
бя".
И он взял у меня ладанку, о повелитель правоверных, и ушел, и было
это причиной желтизны, которая на моем лице. И потом я отправился в Баг-
дад, взяв с собою все свои деньги, и поселился в том доме, где я жил
раньше. И когда наступило утро, я надел свои одежды и пришел к дому Та-
хира ибн аль-Ала, надеясь, что, может быть, увижу ту, кого люблю, ибо
любовь к ней непрестанно усиливалась в моем сердце.
И когда я дошел до его дома, я увидел, что оконная решетка обвали-
лась, и спросил одного юношу и сказал ему: "Что сделал Аллах со стар-
цем?" И юноша ответил: "О брат мой, к нему пришел в каком-то году один
купец, которого звали Абу-ль-Хасан, оманец, и провел с его дочерью неко-
торое время, а затем, когда его деньги кончились, старец выгнал его,
сокрушенного сердцем, а девушка любила его сильной любовью. И когда юно-
ша расстался с нею, она заболела сильной болезнью, так что дошла до
смерти, и ее отец узнал об этом, и послал за юношей во все стороны, и
поручился, что даст всякому, кто его приведет, сто тысяч динаров, но
никто не увидал его и не напал на его след. А она до сей поры близка к
смерти". - "А каковы обстоятельства ее отца?" - спросил я. И юноша ска-
зал: "Он продал своих невольниц - так велико было то, что его постигло".
- "Хочешь, я укажу тебе Абу-ль-Хасана из Омана?" - сказал я. И юноша
воскликнул: "Ради Аллаха, о брат мой, укажи мне его!" И я сказал: "Пойди
к ее отцу и скажи ему: "С тебя подарок за благую весть - Абу-ль-Хасан из
Омана стоит у ворот".
И этот человек убежал, мчась, точно мул, сорвавшийся с жернова, и
скрылся на некоторое время, а затем он пришел вместе со старцем, и тот,
увидав меня, вернулся домой и дал тому человеку сто тысяч динаров, и он
взял их и ушел, желая мне блага. А старец подошел ко мне и обнял меня, и
заплакал, и спросил: "О господин мой, где ты был во время этой отлучки?
Погибла моя дочь из-за разлуки с тобой! Войди со мной в дом".
И когда я вошел, старец пал ниц, благодаря Аллаха великого, и сказал:
"Хвала Аллаху, который свел нас с тобой". И затем он вошел к своей доче-
ри и сказал ей: "Исцелил тебя Аллах от этой болезни". - "О батюшка, -
сказала она, - я выздоровлю от моей болезни, только когда увижу лицо
Абу-ль-Хасана". И ее отец молвил: "Когда ты поешь немного и сходишь в
баню, я сведу вас".
И девушка, услышав его слова, воскликнула: "Правда ли то, что ты го-
воришь?" - "Клянусь Аллахом великим, то, что я сказал, правда", - молвил
старик. И его дочь воскликнула: "Клянусь Аллахом, если я увижу его лицо,
мне не нужно еды". - "Приведи твоего господина", - сказал тогда старец
своему слуге, и я вошел. И когда девушка взглянула на меня, о повелитель
правоверных, она упала, покрытая беспамятством, а очнувшись, она произ-
несла такой стих:
"Аллах разлученных сводит, хоть и не думали
И были уверены, что больше не встретятся".
А затем она села прямо и сказала: "Клянусь Аллахом, о господин мой,
не думала я, что увижу твое лицо, если это не будет сон". И она обняла
меня, и заплакала, и сказала: "О Абу-ль-Хасан, теперь я буду есть и
пить!" - И принесли еду и питье.
И я провел у них, о повелитель правоверных, некоторое время, и девуш-
ка вновь стала такой же красивой, как прежде, и тогда ее отец позвал ка-
ди и свидетелей, и записал ее запись со мной, и устроил великолепный
пир, и она - моя жена до сей поры".
И затем юноша удалился от халифа, и вернулся к нему с мальчиком, див-
но прекрасным, со станом стройным и тонким, и сказал ему: "Поцелуй землю
меж рук повелителя правоверных". И мальчик поцеловал землю меж рук хали-
фа, и халиф изумился его красоте и восславил его создателя. И затем
ар-Рашид ушел, вместе со своими людьми, и сказал: "О Джафар, это не что
иное, как удивительная вещь! Я не видел и не слышал ничего диковиннее".
И когда ар-Рашид сел во дворце халифата, он сказал: "О Масрур". И
Масрур ответил: "Здесь, о господин!" И ар-Рашид молвил: "Сложи под этот
портик харадж Басры и харадж Багдада и харадж Хорасана". И Масрур собрал
харадж, и оказалось, что это великие деньги, счесть количество которых
может только Аллах. "О Джафар", - сказал затем халиф. И Джафар молвил:
"Здесь!" И халиф сказал: "Приведи ко мне Абу-ль-Хасана". - "Слушаю и по-
винуюсь!" - сказал Джафар и привел его. И юноша, явившись, поцеловал
землю меж рук халифа, и он боялся, что тот его потребовал из-за ошибки,
случившейся с ним, когда халиф был в его жилище. "О оманец", - сказал
ар-Рашид. "Я здесь, о повелитель правоверных! Да сделает Аллах над тобой
вечными свои милости!" - молвил Абу-ль-Хасан. И ар-Рашид сказал: "При-
подними эту занавеску!"
А халиф приказал сложить деньги из тех трех областей и опустить на
них занавеску. И когда оманец поднял занавеску перед портиком, его ум
был ошеломлен обилием денег. "О Абу-ль-Хасан, - спросил халиф, - какие
деньги больше - эти или те, которые тебя миновали за кружок с заклинани-
ями?" - "Нет, эти, о повелитель правоверных, больше во много раз", -
сказал оманец, и ар-Рашид молвил: "Засвидетельствуйте, о присутствующие,
что я подарил эти деньги юноше".
И оманец поцеловал землю меж рук ар-Рашида, и устыдился, и заплакал
от сильной радости, и когда он заплакал, слезы потекли из его глаз по
щекам, и кровь возвратилась на свое место, и стало его лицо, как луна в
ночь ее полноты. И халиф воскликнул: "Нет бога, кроме Аллаха! Хвала то-
му, кто изменяет одно положение на другое, а сам вечен и не изменяется!"
И затем он велел принести зеркало и показал оманцу его лицо. И, увидев
свое лицо, оманец пал ниц, благодаря Аллаха великого. А потом халиф при-
казал отнести к нему эти деньги и попросил оманца не порывать с ним бли-
зости для застольной беседы, и оманец посещал его, пока халиф не был
взят к милости Аллаха великого. Да будет же хвала тому, кто не умирает,
властителю видимого и невидимого царства!
|
