 |
|
Рассказывают также, что эмир Шуджа-ад-дин Мухаммед, правитель Каира,
говорил: "Мы проводили ночь у одного человека из стран асСаида [634], и он
угощал нас и оказывал нам уважение. А это был престарелый старец, чело-
век со смуглой, очень смуглой кожей, и у него были маленькие дети, бело-
лицые, и белизна их была напоена румянцем. И мы спросили его: "О та-
кой-то, что это твои дети белые, а ты такой смуглый?" И старик сказал:
"Эти дети - от матери афранджийки [635], которую я взял, и у меня с нею
была удивительная история". - "Одари нас ею", - сказали мы. И саидиец
молвил: "Хорошо!"
"Знайте, - начал он, - что я как-то посеял в этом городе лен и выдер-
гал его, и вычистил, и истратил на него пятьсот динаров. А потом я захо-
тел его продать, но не приходило мне за него никаких денег. И мне сказа-
ли: "Отвези лен в Акку [636] - может быть, там ты получишь за него большую
прибыль". (А Акка была в то время в руках франков.) И я отвез лен в Акку
и продал часть его с отсрочкой уплаты на шесть месяцев. И когда я его
продавал, вдруг прошла мимо меня женщина, афранджийка, - а у франкских
женщин обычай ходить по рынку без покрывала, - и она подошла ко мне,
чтобы купить льна, и я увидел красоту, ослепившую мой разум. Я продал ей
немного льна и был уступчив в цене. И женщина взяла его и ушла, а потом,
через несколько дней, она пришла снова, и я продал ей немного льна и был
еще более уступчив, чем в первый раз. И женщина еще раз приходила ко мне
и узнала, что я ее люблю, а она обычно ходила с какой-то старухой, и я
сказал старухе, что была с нею: "Я охвачен любовью к ней; схитришь ли
ты, чтобы мне с ней сойтись?" - "Я ухитрюсь в этом для тебя, - сказала
старуха, - но пусть эта тайна не уходит от нас троих - меня, тебя и ее,
и вместе с тем тебе неизбежно потратить деньги". - "Если пропадет моя
душа за близость с нею, - это немного!" - воскликнул я..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девяносто пятая ночь
Когда же настала восемьсот девяносто пятая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что старуха, ответив этому человеку согласи-
ем, сказала: "Но пусть эта тайна не уходит от нас троих - меня, тебя и
ее, и тебе неизбежно потратить деньги". И он воскликнул: "Если пропадет
моя душа за близость с нею, - это немного!"
И они сошлись на том, что он даст женщине пятьдесят динаров и она
придет к нему, и купец приготовил пятьдесят динаров и вручил их старухе,
и та взяла эти пятьдесят динаров и сказала: "Приготовь для нее место в
твоем доме, она придет к тебе сегодня вечером". "И я пошел, - рассказы-
вал купец, - и приготовил сколько мог еды, питья, свечей и сладостей, а
мой дом стоял над морем, и дело было летом, поэтому я постелил на крыше.
И пришла афранджийка, и мы поели и попили, и спустилась ночь, и мы легли
под небом (а луна светила на нас) и стали смотреть на отражение звезд в
море. И я сказал про себя: "Не стыдно тебе Аллаха великого, славного!
Ты, чужеземец, лежишь под небом и над морем и нарушаешь волю Аллаха с
христианкой! Ты заслуживаешь наказания огнем! Боже мой, призываю тебя в
свидетели, что я воздержался от этой христианки сегодня ночью, стыдясь
тебя и страшась твоего наказания".
И я проспал до утра, а женщина поднялась на заре, сердитая, и ушла к
себе, и я прошел в свою лавку и сел там. И вдруг та женщина прошла мимо
меня со старухой, сердитая, и она была подобна месяцу, и тогда я погиб и
сказал про себя: "Кто ты такой, чтобы бросать такую девушку? Разве ты
Сирри ас-Сакати, или Бишр-Босоногий, или Джуней Багдадский, или Фудейль
ибн Ийяд?" [637]
И я догнал старуху и сказал ей: "Приведи ее ко мне снова!" И старуха
сказала: "Клянусь Мессией, она теперь не вернется к тебе иначе как за
сто динаров!" - "Я дам тебе сто динаров", - сказал я и дал старухе сто
динаров. И женщина пришла ко мне второй раз. И когда она оказалась у ме-
ня, ко мне вернулась та же мысль, и я воздержался и оставил женщину ради
великого Аллаха, а потом я вышел и пошел в свое помещение. И прошла мимо
меня та старуха, сердитая, и я сказал ей: "Вернись с ней ко мне". И ста-
руха воскликнула: "Клянусь Мессией, ты больше не порадуешься ей у себя
иначе как за пятьсот динаров и умрешь в тоске!"
И я задрожал, услышав это, и решил, что потеряю все деньги, выручен-
ные за лен, и выкуплю этим свою душу, и не успел я опомниться, как слы-
шу, глашатай кричит и говорит: "О собрание мусульман, перемирие между
нами и вами окончилось, и мы даем тем, кто еще здесь остался, отсрочку
на неделю - пусть кончают дела и уходят в свои страны!"
И женщина перестала ходить ко мне, а я принялся собирать плату за
лен, который люди купили у меня с отсрочкой, и выменивать то, что оста-
лось. И, взяв с собою хороших товаров, я вышел из Акки, и было у меня в
сердце то, что было от сильной любви и страсти к афранджийке, так как
она взяла мое сердце и мои деньги. И я вышел, и пошел, и достиг города
Дамаска, и продал товары, которые взял в Акке, за высшую цену, так как
они больше не поступали из-за окончания срока перемирия, и послал мне
Аллах (слава ему и величие!) отличную прибыль.
И я начал торговать пленными девушками, чтобы ушло то, что было у ме-
ня в сердце из-за афранджийки, и не прекращал торговли ими, и прошло на-
до мною три года, а я все был в таком же положении.
И произошло у аль-Малик-ан-Насира с франками [638] то, что произошло из
битв, и дал ему Аллах над ними победу, и он взял в плен всех их царей и
завоевал прибрежные города, по изволению великого Аллаха. И случилось,
что пришел ко мне один человек, требуя невольницу для аль-Малик-ан-Наси-
ра. А у меня была красивая невольница, и я предложил ее этому человеку,
и он купил ее у меня для ан-Насира за сто динаров и доставил мне девя-
носто динаров, и мне оставалось получить еще десять динаров, но их не
нашлось в тот день в казне, так как царь израсходовал все деньги на вой-
ну с франками. И аль-Малику сообщили об этом, и он сказал: "Пойдите с
ним в помещение, где находятся пленные, и дайте ему выбрать когонибудь
из дочерей франков, чтобы он взял одну из них за те десять динаров..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Восемьсот девяносто шестая ночь
Когда же настала восемьсот девяносто шестая ночь, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что аль-Малик-ан-Насир сказал: "Дайте ему
выбрать одну из них, чтобы он взял ее за те десять динаров, которые ему
причитаются".
"И меня взяли, - говорил купец, - и пошли со мной в помещение плен-
ных, и я посмотрел на тех, кто там был, и всмотрелся во всех пленных, и
увидел ту франкскую женщину, к которой я привязался, и узнал ее как
нельзя лучше. А это была жена одного рыцаря из рыцарей франков. И я ска-
зал: "Дайте мне вот эту!" И взял ее, и пошел в свою палатку, и спросил
женщину: "Узнаешь ты меня?" - "Нет", - отвечала она, и я сказал: "Я твой
приятель, который торговал льном, и случилось у меня с тобой то, что
случилось, и ты взяла у меня золото и сказала: "Ты больше меня не уви-
дишь иначе как за пятьсот динаров". А теперь я взял тебя в собственность
за десять динаров". И женщина сказала: "Это тайна твоей истинной веры!
Свидетельствую, что нет бога, кроме Аллаха, и свидетельствую, что Мухам-
мед - посол Аллаха!"
И она приняла ислам, и прекрасен был ислам ее, и я сказал про себя:
"Клянусь Аллахом, я не достигну ее прежде ее освобождения и уведомления
кади!" И я пошел к ибн Шеддаду [639] и рассказал ему, что случилось, и он
заключил для меня договор с нею, и затем я проспал с ней ночь, и она по-
несла.
И потом войско двинулось, и мы прибыли в Дамаск, и прошло лишь немно-
го дней, и явился посланный альМалика, требуя пленных и уведенных,
вследствие соглашения, заключенного царями.
И возвратили всех пленных, мужчин и женщин, и осталась только та жен-
щина, что была со мной. И франки сказали: "Жена такого-то рыцаря не яви-
лась". И о ней стали спрашивать, и были настойчивы в расспросах и расс-
ледовании, и узнали, что она со мной, и потребовали ее у меня. И я при-
шел в сильном волнении, с изменившимся цветом лица, и моя жена спросила:
"Что с тобой и что тебя поразило?" И я ответил: "Пришел посланный от
аль-Малика, чтобы забрать всех пленных, и тебя требуют у меня". - "С то-
бой не будет дурного, - сказала женщина. - Отведи меня к аль-Малику, и я
знаю, что мне сказать перед ним".
И я взял ее, - говорил купец, - и привел пред лицо султана аль-Ма-
лик-ан-Насира (а посол царя франков сидел справа от него) и сказал: "Вот
женщина, которая у меня". И аль-Малик-ан-Насир и посол спросили ее:
"Пойдешь ты в свою страну или останешься со своим мужем - Аллах разрешил
твой плен и плен других?" И она сказала султану: "Я стала мусульманкой и
понесла, и вот мое брюхо, как видите, и не будет больше франкам от меня
пользы".
И посол спросил ее: "Кто тебе милее - этот мусульманин или твой муж,
рыцарь такой-то?" И женщина сказала ему то же, что сказала султану, и
тогда посол спросил бывших с ним франков: "Слышали ли вы ее слова?" И
франки ответили: "Да".
"Возьми твою жену и уходи с ней", - сказал мне посол. И я ушел с нею,
а потом посол франков поспешно послал за мной и сказал: "Ее мать послала
ей со мной одну вещь и сказала: "Моя дочь в плену, голая, и я хочу, что-
бы ты доставил ей этот сундук". Возьми же его и отдай ей".
И я взял сундук, отнес его домой и отдал жене, и она открыла его, и
увидела в нем свою одежду, и нашла те два кошелька с золотом - пятьдесят
динаров и сто динаров. И я увидел, что все это еще мной завязано и ни в
чем не изменилось, и восхвалил Аллаха великого, и эти дети - от нее, и
она до сих пор жива и сама сделала вам это кушанье".
И мы удивились его истории и доставшемуся ему счастью, а Аллах лучше
знает истину.
|
