Рассказ о четвертом путешествии
Сказка о Синдбаде-мореходе

   Знайте, о братья мои, что, вернувшись в город Багдад, я встретился  с
друзьями, родными и любимыми и жил в величайшем, какое бывает, наслажде-
нии, веселье и отдохновении. Я забыл обо всем, что со  мной  было  из-за
великой прибыли, и  погрузился  в  игры,  забавы  и  беседы  с  любимыми
друзьями, и жил я сладостнейшей жизнью.
   И злая моя душа подсказала мне, чтобы отправился я  путешествовать  в
чужие страны, и захотелось мне свести дружбу с разными людьми  и  прода-
вать и наживать деньги.
   И я решился на это дело и купил прекрасных  товаров,  подходящих  для
моря, и, связав много тюков, больше, чем обычно, выехал из города Багда-
да в город Басру.
   Я сложил мои тюки на корабль и присоединился к нескольким знатным лю-
дям Басры, и мы отправились в путь. И корабль ехал с нами, с благослове-
ния Аллаха великого, по ревущему морю, где бились волны,  и  путешествие
было для нас хорошо, и ехали мы таким образом дни и ночи,  переезжая  от
острова к острову и из моря в море. Но в один из дней напали на нас вет-
ры, дувшие с разных сторон, и капитан бросил корабельные якоря и остано-
вил корабль посреди моря, боясь, что он потонет в пучине.
   И когда мы были в таком положении и взывали к Аллаху великому и  умо-
ляли его, вдруг напал на нас порывистый и сильный ветер, который  порвал
паруса и разодрал их на куски, и потонули люди со всеми  тюками  и  теми
товарами и имуществом, которое у них было; и я тоже стал тонуть вместе с
утопавшими и проплыл по морю полдня и уже отказался от самого  себя,  но
Аллах великий приготовил для меня  кусочек  деревянной  доски  из  кора-
бельных досок, и я сел на нее вместе с несколькими купцами..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Пятьсот пятьдесят первая ночь

   Когда же настала пятьсот пятьдесят первая ночь, она  сказала:  "Дошло
до меня, о счастливый царь, что, когда корабль  утонул,  Синдбад-мореход
выплыл на деревянной доске вместе с несколькими купцами. "И мы прижались
друг к другу, - говорил он, - и плыли, сидя на этой доске и отталкиваясь
в море ногами, и волны и ветер помогали нам.
   И мы провели таким образом день и  ночь,  а  когда  настал  следующий
день, поднялся против нас на заре ветер, и море забушевало, и волнение и
ветер усилились, и вода выбросила нас на какой-то остров; и мы были точ-
но мертвые от сильной бессонницы, утомления, холода,  голода,  страха  и
жажды.
   Мы стали ходить по этому острову и увидели на нем множество  растений
и поели их немного, чтобы задержать дух в теле и напитаться. И мы прове-
ли ночь на краю острова, а когда настало утро и засияло светом и заблис-
тало, мы поднялись и стали ходить по острову направо и налево, и показа-
лась вдали какая-то постройка.
   И мы пошли к постройке, которую увидели издали, и шли до тех пор, по-
ка не остановились у ворот; и когда мы там стояли, вдруг вышла к нам  из
ворот толпа голых людей, и они не стали с нами разговаривать, а схватили
нас и отвели к своему царю. И тот приказал нам сесть, и мы сели,  и  нам
принесли кушанье, которого мы не знали и в жизни не видели ему  подобно-
го. И душа моя не привяла этого кушанья, и я съел его немного, в отличие
от моих товарищей, - и то, что я съел мало этого кушанья, было  милостью
от Аллаха великого, из-за которой я дожил до сих пор.
   И когда мои товарищи начали есть это кушанье, их разум пошатнулся,  и
они стали есть точно одержимые, и их внешний вид изменился; а после это-
го им принесли кокосового масла и напоили их им и намазали, и когда  мои
товарищи выпили этого масла, у них перевернулись глаза на  лице,  и  они
стали есть это кушанье не так, как ели обычно. И я не знал,  что  думать
об их деле, и начал горевать о них, и овладела мною великая забота,  так
как я очень боялся для себя зла от этих голых.
   И я всмотрелся в них, и оказалось, что это маги, а царь их  города  -
гуль, и всех, кто приходит к ним в город, кого они видят и  встречают  в
долине или на дороге, они приводят к своему царю, кормят этим кушаньем и
мажут этим маслом, и брюхо у них расширяется, чтобы они могли есть  мно-
го. И они лишаются ума, и разум их слепнет,  и  становятся  они  подобны
слабоумным, а маги заставляют их есть еще больше этого кушанья и  масла,
чтобы они разжирели и потолстели, и потом их режут и  кормят  ими  царя;
что же касается приближенных царя, то они едят человеческое мясо, не жа-
ря его и не варя.
   И, увидев подобное дело, я почувствовал великую скорбь о самом себе и
о моих товарищах, а разум у них был так ошеломлен, что они не  понимали,
что с ними делают.
   И их отдали одному человеку, и тот брал их каждый день и выводил пас-
тись на острове, как скотину; что же до меня, то от  сильного  страха  и
голода я стал слаб и болезнен телом, и мясо высохло у меня на костях;  и
маги, увидев, что я в таком положении, оставили меня и забыли,  и  никто
из них не вспомнил обо мне, и я не приходил им на ум.
   И однажды я ухитрился и вышел из этого места и пошел по острову, уда-
лившись оттуда, где я был раньше. И я увидел пастуха, который  сидел  на
чем-то высоком посреди моря, и всмотрелся в него - и вдруг вижу: это тот
человек, которому отдали моих товарищей, чтобы он их пас, и с  ним  было
много таких, как они.
   И, увидев меня, этот человек понял, что Я владею своим умом,  и  меня
не постигло ничто из того, что постигло моих товарищей, и сделал мне из-
дали знак и сказал: "Возвращайся назад и иди по дороге, которая будет от
тебя справа. Ты выйдешь на султанскую дорогу". И я повернул  назад,  как
этот человек показал мне, и, увидев справа от себя дорогу, пошел по  ней
и шел не переставая и я то бежал от страха, то шел не торопясь. И я  от-
дохнул и шел таким образом, пока не скрылся с глаз того человека,  кото-
рый указал мне дорогу, и я перестал его видеть, и он не  видел  меня,  и
солнце скрылось, и наступила тьма, и я сел отдохнуть и хотел заснуть, но
сон не пришел ко мне в эту ночь от сильного страха, голода и  утомления,
а когда наступила полночь, я поднялся и пошел по острову, и шел  до  тех
пор, пока не взошел день.
   И наступило утро и засияло светом и заблистало, и взошло  солнце  над
холмами и долинами; а я устал и чувствовал голод и жажду. И стал я  есть
траву я растения, и ел, пока не насытился и не задержал дух  в  теле,  а
после этого я поднялся и пошел по острову, и шел таким образом весь день
и ночь; и всякий раз, когда я начинал чувствовать голод, я ел растения.
   И я бродил семь дней с ночами, а на заре восьмого дня я  посмотрел  и
увидел что-то издали. И я пошел к тому, что увидел, и шел  до  тех  пор,
пока не дошел до этого после заката солнца; и тогда я всмотрелся  в  то,
что увидел, стоя вдали (а сердце мое было испугано тем, что я испытал  в
первый и во второй раз), и вдруг оказалось, что это толпа людей, которые
собирают зернышки перца; и я приблизился, и, увидев меня, они  поспешили
ко мне и обступили меня со всех сторон и спросили: "Кто ты и  откуда  ты
пришел?" - "Знайте, о люди, что я человек бедный",  -  ответил  я.  И  я
рассказал им обо всех ужасах и бедствиях, которые были  и  случились  со
мной, и о том, что я испытал..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Пятьсот пятьдесят вторая ночь

   Когда же настала пятьсот пятьдесят вторая ночь, она  сказала:  "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Синдбадмореход увидал толпу людей, кото-
рые собирали на острове перец, и они спросили его, что с ним, и он расс-
казал им обо всем, что с ним случилось и какие он  испытал  бедствия.  И
они сказали: "Клянемся Аллахом, это дело диковинное! Но как ты спасся от
черных и как ты прошел мимо них на этом острове? Их много,  и  они  едят
людей, и никто от них не спасается, и ни один человек не может мимо  них
пройти". И я рассказал им о том, что у меня случилось с  черными  и  как
они взяли моих товарищей и накормили их тем кушаньем, а я не ел  его,  и
меня поздравили со спасением и подивились тому, что со мной случилось.
   И эти люди посадили меня подле себя, а окончив  свое  дело,  принесли
мне немного хорошего кушанья, и я поел его (а я был голоден) и  отдохнул
у них некоторое время; а после этого меня взяли и посадили в лодку и пе-
ревезли на их острова, к их жилищам.
   И меня представили их царю, и я пожелал ему мира, и  он  сказал  мне:
"Добро пожаловать!" - и проявил ко мне уважение и спросил, что  со  мной
было. И я рассказал ему о бывших со мной делах и обо всем, что  со  мной
случилось и произошло с того дня, как я вышел из города Багдада, до того
времени, как я прибыл к царю. И царь этих людей  до  крайности  удивился
моему рассказу и тому, что со мной произошло, так же как и те, кто  при-
сутствовал в его зале; а потом он велел мне сесть подле себя, и я сел, и
он приказал принести еду, и ее принесли, и я съел столько, сколько  было
достаточно, и вымыл руки и поблагодарил Аллаха  великого  за  милость  и
прославил его и воздал ему хвалу. А затем я вышел от царя и стал  гулять
по городу, и я увидел, что он благоустроен и в нем много жителей  и  бо-
гатств, и там немало кушаний, рынков и товаров и продающих,  и  покупаю-
щих; и обрадовался я, что достиг этого города, и душа моя отдохнула. И я
привык к этим людям и стал пользоваться у них и у царя уважением и поче-
том большим, чем жители его царства и вельможи его города.
   И увидел я, что все люди, и малые и великие,  ездят  на  чистокровных
конях без седел, и удивился этому и спросил  царя:  "Почему,  о  владыка
мой, ты не ездишь на седле?
   Седло дает отдых всаднику и укрепляет его силу". - "А что такое  сед-
ло? - спросил царь. - Эго вещь, которую мы в жизни не видали  и  никогда
на ней не ездили". - "Не разрешишь ли ты мне сделать для тебя седло?  Ты
будешь на нем ездить и увидишь, как это приятно", - сказал я. И царь от-
ветил мне: "Сделай!" И тогда я сказал:
   "Вели принести мне немного дерева". И царь приказал принести все, что
я потребую, и я позвал ловкого плотника и стал сидеть с ним и учить его,
как изготовляются седла и как их делают.
   И я взял шерсти и расчесал ее и сделал из нее войлок, а потом я  при-
нес кожу, обтянул ею седло и придал ей блеск, и после этого  приладил  к
седлу ремни и привязал к нему подпруги.
   А затем я призвал кузнеца и описал ему, как выглядит стремя, и кузнец
выковал большие стремена, и я отполировал их и вылудил оловом и подвязал
к ним шелковую бахрому. И после этого я поднялся, привел коня из  лучших
царских коней и, привязав к нему это седло, подвесил стремена и взнуздал
коня уздой и привел его к царю.
   И седло понравилось царю и пришлось ему по сердцу, и он  поблагодарил
меня и сел на седло, и его охватила изза этого великая радость, и он дал
мне много денег за мою работу. И когда везирь царя увидал, что я  сделал
это седло, он потребовал от меня еще одно такое же; и я сделал ему такое
же седло, и все вельможи правления и обладатели должностей стали  требо-
вать от меня седел, и я делал их им.
   Я научил плотника делать седла и стремена и продавал их  вельможам  и
господам, и скопил я таким образом большие деньги, и мое  место  у  этих
людей стало великим; и они полюбили меня сильной любовью; и занял я  вы-
сокое положение у царя и его приближенных, и вельмож города,  и  знатных
людей царства.
   И в какой-то день я сидел у царя, пребывая в крайней радости и  вели-
чии; и когда я сидел, царь вдруг сказал мне: "Знай, о такой-то,  что  ты
стал у нас почитаемым и уважаемым и сделался одним из нас, и мы не можем
с тобой расстаться и не в состоянии перенести твоего ухода из нашего го-
рода. Я хочу от тебя одной вещи, в которой ты меня послушаешь и  не  от-
вергнешь моих слов". - "А чего ты хочешь от меня, о царь? - спросил я. -
Я не отвергну твоих слов, так как ты оказал мне благодеяние и милость  и
добро, и, слава Аллаху, я стал одним из твоих слуг". - "Я хочу, - сказал
царь, - дать тебе прекрасную, красивую и прелестную жену, обладательницу
богатства и красоты. Ты поселишься у нас навсегда, и я дам тебе жилище у
себя, в моем дворце. Не прекословь же мне и не отвергай моего слова".
   Услышав слова царя, я застыдился и промолчал и не дал ему  ответа  от
великого смущения; и царь спросил меня: "Почему ты мне не  отвечаешь,  о
дитя мое?" - "О господин, - отвечал я, - приказание принадлежит тебе,  о
царь времени!"
   И царь в тот же час и минуту послал привести  судью  и  свидетелей  и
тотчас женил меня на женщине, благородной саном и высокой родом, с боль-
шими деньгами и богатствами, великой по происхождению, редкостно  краси-
вой и прекрасной, владелице поместий, имуществ и имений..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Пятьсот пятьдесят третья ночь

   Когда же настала пятьсот пятьдесят третья ночь, она  сказала:  "Дошло
до меня, о счастливый царь, что царь женил Синдбада-морехода и  заключил
его брачный договор с одной великой женщиной.
   "А потом, - говорил Синдбад, - он  дал  мне  большой  прекрасный  от-
дельный дом и подарил мне слуг и челядь и установил мне жалованье и  вы-
дачи; и стал я жить в великом покое, веселье и радости и  забыл  о  всех
тяготах, затруднениях и бедах, которые мне достались. "Когда я  поеду  в
свою страну, то возьму жену с собой, - подумал я. - Все, что суждено че-
ловеку, непременно случится, и никто не знает, что с ним произойдет".
   И я полюбил жену, и она полюбила меня великой любовью, и  между  нами
наступило согласие, и мы пребывали в сладостнейшей жизни и в приятнейшем
существовании. И мы прожили так некоторое время, и Аллах  великий  лишил
жены моего соседа, который был мне другом, и я вошел к нему, чтобы  уте-
шить его в его потере и увидел, что он в наихудшем состоянии, озабочен и
утомлен сердцем и умом. И я стал ему соболезновать и утешать его и  ска-
зал ему: "Не печалься о твоей жене! Аллах великий даст тебе взамен благо
и жену лучшую, чем она, и будет жизнь твоя долгой,  если  захочет  Аллах
великий". И сосед мой заплакал сильным плачем и сказал мне: "О друг мой,
как я женюсь на другой женщине и как Аллах даст  мне  лучшую,  чем  она,
когда моей жизни остался один день?" - "О брат мой, - ответил я  ему,  -
вернись к разуму и не возвещай самому себе  о  смерти:  ты  ведь  хорош,
здрав и благополучен". - "О друг мой, - воскликнул сосед, - клянусь тво-
ей жизнью, сегодня ты потеряешь меня и в жизни меня не  увидишь!"  -  "А
как это?" - спросил я. И сосед ответил: "Сегодня будут хоронить мою  же-
ну, и меня похоронят вместе с ней в могиле. В нашей  стране  есть  такой
обычай: если умирает женщина, ее мужа хоронят с ней заживо, а если  уми-
рает мужчина, с ним хоронят заживо его жену, чтобы ни  один  из  них  не
наслаждался жизнью после своего супруга". - "Клянусь Аллахом, - восклик-
нул я, - это очень скверный обычай, и никто не может его вынести!"
   И когда мы веди этот разговор, вдруг пришло большинство жителей горо-
да, и они стали утешать моего друга в потере жены и его собственной жиз-
ни и начали обряжать мертвую, следуя своему обычаю. Они принесли ящик  и
понесли в нем женщину (а ее муж был с ними), и вышли за город, и  пришли
в некую местность возле горы, у моря; и тогда они подошли к одному месту
и подняли большой камень, и из-под камня показалась каменная крышка вро-
де закраины колодца, и они бросили женщину в отверстие, -  и  оказалось,
что это большой колодец под горой. А потом они принесли ее мужа, и, при-
вязав ему под грудь веревку из пальмового лыка, спустили его в этот  ко-
лодец и спустили к нему большой кувшин с пресной водой  и  семь  хлебных
лепешек. И когда его опустили, он отвязал от себя веревку, и веревку вы-
тащили и закрыли отверстие колодца тем же большим камнем, как прежде,  и
все ушли своей дорогой, оставив моего друга подле его жены в колодце.
   И я сказал про себя: "Клянусь Аллахом, эта смерть тяжелей, чем первая
смерть!" А потом я пошел к их царю и сказал: "О господин, как это вы хо-
роните живого вместе с мертвым в вашей стране?" И царь  ответил:  "Знай,
что таков обычай в наших странах:  когда  умирает  мужчина,  мы  хороним
вместе с ним жену, а когда умирает женщина, мы хороним с ней ее мужа за-
живо, чтобы не разлучать их при жизни и после смерти; и этот обычай идет
от наших дедов". - "О царь времени, - спросил я, - а если  у  чужеземца,
как я, умирает жена, вы тоже поступаете с ним так, как поступили  с  тем
человеком?" - "Да, - отвечал царь, - мы хороним его вместе с ней и  пос-
тупаем с ним так, как ты видел".
   И когда я услышал от него эти слова, у меня лопнул желчный пузырь  от
сильной печали и огорчения о самом себе, и мой ум смутился, и я стал бо-
яться, что моя жена умрет раньше меня и меня похоронят с нею при  жизни.
Но затем я стал утешать себя и сказал: "Может быть, я умру  раньше  нес,
никто ведь не отличит опережающего от настигающего".
   И я стал развлекаться какими-то делами. Но после  этого  прошел  лишь
малый срок, и моя жена  заболела  и,  прожив  немного  дней,  умерла,  и
большинство жителей - пришло утешать меня и утешать родных моей  жены  в
потере ее, и царь пришел утешать меня, следуя обычаю. А затем они приве-
ли обмывальщицу и обмыли женщину и одели ее в наилучшие, какие у нее бы-
ли, одежды, украшения, ожерелья, драгоценные камни и металлы, а одев мою
жену, ее положили в ящик и понесли, и пошли с ней к той горе, и  подняли
камень с отверстия колодца, и бросили в него мертвую. А потом ко мне по-
дошли все мои друзья и родственники жены и стали со мной прощаться, а  я
кричал, стоя между ними: "Я чужеземец, и нет у меня силы  выносить  ваши
обычаи!" Но они не слушали моих слов и не обращали внимания на мои речи.
   И они схватили меня и насильно связали и привязали со мной семь хлеб-
ных лепешек и кувшин пресной воды, как полагалось по обычаю, и  спустили
меня в этот колодец, и вдруг оказалось, что это огромная пещера под  го-
рой. "Отвяжи от себя веревки!" - сказали мне они; но я не согласился от-
вязаться, и они бросили ко мне веревки, а затем прикрыли  отверстие  ко-
лодца тем большим камнем, который был на нем, и ушли своей дорогой..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Пятьсот пятьдесят четвертая ночь

   Когда же настала пятьсот пятьдесят четвертая ночь, она сказала: "Дош-
ло до меня, о счастливый царь, что, когда Синдбада-морехода  опустили  в
пещеру вместе с его женой, которая умерла, вход в пещеру закрыли  и  все
ушли своей дорогой.
   "А что до меня, - говорил Синдбад, - то я увидел в этой пещере  много
мертвых, издававших зловонный и противный запах, и стал упрекать себя за
то, что я сделал, и воскликнул: "Клянусь Аллахом, я заслуживаю всего то-
го, что со мной случается и что мне выпадает!"  И  я  перестал  отличать
ночь ото дня и стал питаться немногим, начиная есть только тогда,  когда
голод едва не разрывал меня, и не  пил,  раньше  чем  жажда  становилась
очень сильной, боясь, что у меня кончатся пища и вода. "Нет мощи и силы,
кроме как у Аллаха, высокого, великого! - воскликнул я. - Что  заставило
меня, на беду мне, жениться в этом городе! Едва я скажу: вот я вышел  из
беды, как сейчас же попадаю в беду еще большую. Клянусь  Аллахом,  такая
смерть - смерть плохая! О, если бы я потонул в море или умер в  горах  -
это было бы лучше такой скверной смерти!"
   И я пребывал в таком состоянии, упрекая себя, и спал на костях  мерт-
вецов, взывая о помощи к Аллаху великому и желая себе смерти,  но  я  не
находил ее, так мне было тяжело.
   И я жил таким образом, пока голод не сжег моего сердца и меня не спа-
лила жажда и тогда я присел и, найдя ощупью хлеб, поел его немного и за-
пил небольшим количеством воды. А после этого я поднялся на ноги и  стал
ходить по этой пещере и увидел, что она обширна, с пустыми пространства-
ми, и на земле ее много мертвецов и костей, тлеющих с древних времен.  И
я устроил себе местечко на краю пещеры, далеко от  свежих  мертвецов,  и
стал там спать, и моя пища уменьшилась, и у меня осталось ее очень  нем-
ного, а я ел раз в день или реже и один раз пил, боясь, что у меня  кон-
чатся вода и пища, прежде чем я умру.
   И я продолжал жить таким образом. И вот в один из  дней  я  сидел,  и
когда я сидел и раздумывал, что я буду делать, когда у меня кончится пи-
ща и вода, вдруг камень сдвинули с места, и из отверстия ко  мне  проник
свет. "Посмотреть бы, в чем дело!" - воскликнул я, и вдруг увидел, что у
верхушки колодца стоят люди и они опускают мертвого мужчину и живую жен-
щину, которая плачет и кричит о самой себе, и с нею опускают много  пищи
и воды. И я стал смотреть на эту женщину, а она меня не видела,  и  люди
закрыли отверстие колодца камнем и ушли своей дорогой.
   И я встал и, взяв в руку берцовую кость мертвого мужчины,  подошел  к
женщине и ударил ее костью по середине головы, и она упала на землю  без
памяти, и тогда я ударил ее второй раз и третий, и она умерла. И я взял"
ее хлеб и то, что с ней было, и увидел,  что  на  ней  много  украшений,
одежд и ожерелий из драгоценных камней и металлов. А взяв воду  и  пищу,
бывшую у женщины, я сел в том месте, которое себе устроил в углу пещеры,
чтобы там спать, и стал есть эту пищу понемногу, чтобы прокормить себя и
не извести пищу быстро и не умереть с голоду и жажды.
   И я оставался в этой пещере некоторое время, и всякий  раз,  как  ко-
го-нибудь хоронили, я убивал того, кого хоронили с ним  заживо,  и  брал
его пищу и питье и питался этим.
   И вот однажды я спал и пробудился от сна и услышал, что кто-то возит-
ся в углу пещеры. "Что это такое может быть?" -  спросил  я  себя,  и  я
встал и пошел по направлению шума, захватив берцовую кость мертвого муж-
чины; и когда шумевший почуял меня, он убежал и  умчался,  и  оказалось,
что это дикий зверь. И я шел за ним до середины пещеры,  и  передо  мной
появился свет, светивший из маленькой щели, точно звезда, и он то  появ-
лялся, то скрывался.
   И, увидев свет, я направился к тому месту и, подходя  к  нему,  видел
сквозь него свет, который все расширялся. И я убедился  тогда,  что  это
пролом в пещере, выходивший наружу, и сказал  про  себя:  "Этому  должна
быть причина. Либо это другое отверстие, такое же, как то, через которое
меня опустили, либо в этом месте пролом". И я подумал про себя некоторое
время и пошел по направлению к свету; и вдруг оказалось что это брешь  в
хребте юры, которую проломили дикие звери. И они входили через нее в это
место и ели мертвых, пока не  насытятся,  а  потом  выходили  через  эту
брешь.
   И когда я увидел это, дух мой успокоился, тревога моей души улеглась,
и сердце отдохнуло, и я уверился, что буду жив после смерти, и  чувство-
вал себя, как во сне. И я трудился до тех пор, пока не вышел через  этот
пролом; и я увидел себя на берегу соленого моря, на вершине большой  го-
ры, которая отделяла море от острова и города, и никто  не  мог  до  нее
добраться.
   И я прославил Аллаха великого и возблагодарил его, и обрадовался  ве-
ликой радостью, и сердце мое возвеселилось, а  потом  я  вернулся  через
брешь в пещеру и перенес всю бывшую там пищу и воду, которую я  накопил.
Я взял одежды мертвых и надел на себя кое-какие из них  на  те,  которые
были на мне, и взял из того, что было на мертвых, - много разных  ожере-
лий, драгоценных камней, жемчужных цепочек и украшений из серебра и  зо-
лота, отделанных разными металлами и редкостями. Я завязал в свою одежду
платья мертвецов и вынес через брешь на гору и стоял у  моря;  и  каждый
день я спускался в пещеру и осматривал ее, и у всякого, кого хоронили, я
отбирал пищу и воду и убивал его, все равно был ли это мужчина, или жен-
щина; а потом я выходил через брешь и садился на  берегу  моря,  ожидая,
что Аллах великий поможет мне и пошлет корабль, который пройдет мимо ме-
ня. И я выносил из этой пещеры все украшения, которые видел, и завязывал
их в одежду мертвецов, и провел так некоторое время..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.


   Пятьсот пятьдесят пятая ночь

   Когда же настала пятьсот пятьдесят пятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что Синдбад-мореход выносил из пещеры  все  то,
что он находил там из украшений и прочего, и он просидел на берегу  моря
некоторое время.
   "И вот однажды я сидел на берегу моря, - говорил Синдбад, - и  разду-
мывал о своем деле, и вдруг вижу - плывет корабль посреди ревущего моря,
где бьются волны.
   И я взял в руку белую одежду из одежд мертвых и, привязав ее к палке,
побежал на берег моря и стал делать этой одеждой  знаки  путникам,  пока
они не бросили взгляда и не увидали меня, когда я стоял на вершине горы.
И они подплыли ко мне и услышали мой голос и послали ко мне лодку, в ко-
торой была толпа людей, ехавших на корабле; и, приблизившись ко мне, они
спросит. "Кто ты и почему сидишь на этом месте? Как ты достиг этой горы,
когда мы в жизни не видали, чтобы кто-нибудь подходил к ней?" -  "Я  ку-
пец, - отвечал я им. - Корабль, на котором я ехал, потонул, но я  выплыл
на доске, и со мной были мои вещи, и Аллах облегчил  мне  выход  в  этом
месте с вещами благодаря моим стараниям и ловкости, после великого утом-
ления". И они взяли меня с собой в лодку и погрузили все то, что я  взял
из пещеры и завязал в одежды и саваны, и отправились со мной  и  подняли
меня на корабль к капитану вместе со всеми моими вещами. "О  человек,  -
спросил меня капитан, - как  ты  пробрался  к  этому  месту,  когда  это
большая гора, за которой стоит большой город, а я всю  жизнь  плавлю  по
этому морю и проплываю мимо этой горы, но не вижу на ней  никого,  кроме
зверей и птиц". - "Я купец, - отвечал я, - и был на большом корабле, ко-
торый разбился, и все мои вещи - эти материи и одежды - стали тонуть, но
я положил их на большую доску из  корабельных  досок,  и  моя  судьба  и
счастье помогли мне подняться на  эту  гору,  и  я  стал  ожидать,  пока
кто-нибудь проедет и возьмет меня с собой".
   И я не рассказал этим людям, что со мной случилось в городе и пещере,
боясь, что с ними на корабле окажется кто-нибудь из этого города.  Затем
я предложил хозяину корабля многое из моего имущества и сказал  ему:  "О
господин, ты виновник моего спасения с этой горы, возьми же это от  меня
за ту милость, которую ты оказал мне". Но капитан не принял от меня это-
го и сказал: "Мы ни от кого ничего не берем. Когда мы видим потерпевшего
кораблекрушение на берегу моря или на острове, мы берем  его  к  себе  и
кормим и поим и, сети он нагой, одеваем его, а когда мы приходим в безо-
пасную гавань, мы даем ему что-нибудь от себя в подарок и оказываем  ему
милость и благодеяние ради лика Аллаха великого".
   И тогда я пожелал ему долгой жизни, и мы ехали от острова к острову и
из моря в море, и я надеялся спастись и радовался моему благополучию, но
всякий раз, как я думал о пребывании моем в пещере вместе с женой, разум
покидал меня. И мы благополучно достигли, по могуществу  Аллаха,  города
Басры, и я вышел в город и оставался там немного дней, а после  этого  я
прибыл в город Багдад и пришел в свой квартал, и вошел к себе в  дом,  и
встретил родных и друзей и спросил их, что было с ними, и они  обрадова-
лись моему спасению и поздравили меня. И я сложил все  веши,  которые  у
меня были, в кладовые и стал раздавать милостыню, и  дарить,  и  одевать
сирот и вдов, и жил в крайнем веселье и радости, и  вернулся  к  прежней
дружбе и товариществу и общению с друзьями, к забавам и ликованию.
   Вот самое удивительное, что было со мной в четвертое путешествие.  Но
поужинай у меня, о брат мой, и возьми себе обычное, а завтра ты  придешь
ко мне, и я расскажу тебе, что со мной было и произошло  в  пятое  путе-
шествие, оно более удивительно и диковинно, чем предыдущие".
   И затем Синдбад приказал выдать носильщику сто мискалей золотом и ве-
лел расставлять столы; и все поужинали и ушли своей  дорогой,  удивляясь
до крайней степени ведь каждый рассказ был страшней, чем предыдущий.
   А Синдбад носильщик отправился в свое жилище и провел ночь  до  край-
ности весело и радостно, а когда настало утро и засияло светом и заблис-
тало, Синдбад сухопутный поднялся и, совершив утреннюю молитву, пошел  и
пришел в дом Синдбада морехода. Он пожелал ему  доброго  утра,  и  Синд-
бад-мореход отвечал: "Добро пожаловать!" - и велел ему сесть возле себя.
   И когда пришли остальные его товарищи, они поели и попили, и наслади-
лись, и повеселились, и пошла между ними беседа. И Синдбад мореход  ска-
зал..."
   И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные печи.


   Пятьсот пятьдесят шестая ночь

   Когда же настала пятьсот пятьдесят шестая ночь, она  сказала:  "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Синдбад-мореход начал речь о том, что  с
ним случилось и что ему выпало в пятое путешествие.