 |
|
Рассказывают, что у повелителя правоверных Харуна ар-Рашида был сын,
который достиг шестнадцати лет жизни, и жил он отвратившись от мира,
шествуя по пути постников и богомольцев. И он выходил на кладбище и го-
ворил: "Вы владели миром, но не спасло это вас, и пришли вы к могилам.
О, если бы только я мог знать, что вы сказали и что было вам сказано!"
[415] И он плакал плачем испуганного и устрашенного я произносил слова то-
го, кто сказал:
Пугают меня носилки всегда и вечно,
И горько мне слышать плакальщиц рыданья.
И случилось, что его отец проезжал мимо него торжественным выездом, и
его окружали везири и вельможи царства и обитатели его страны, и они
увидели сына повелителя правоверных, и на теле его был кафтан из шерсти,
а на голове плащ из шерсти, и одни люди говорили другим: "Этот юноша
опозорил повелителя правоверных среди царей. Если бы халиф пожурил его,
он наверное отступился бы от того, чем он занят".
И повелитель правоверных услышал их слова и заговорил об этом со сво-
им сыном и сказал: "О сынок, ты позоришь меня тем, что ты делаешь". Но
его сын посмотрел на него и ничего не ответил. А потом он взглянул на
птицу, сидевшую на одной из бойниц дворца, и сказал: "О птица, заклинаю
тебя тем, кто тебя сотворил, упадя на мою руку". И птица опустилась на
руку юноши. А потом он оказал ей: "Вернись на свое место!" И птица вер-
нулась на место. "Упади на руку повелителя правоверных", - сказал ей ца-
ревич, но птица не захотела упасть на его руку. И юноша сказал своему
отцу, повелителю правоверных: "Это ты опозорил меня среди друзей Аллаха
своей любовью к здешнему миру, и я решил расстаться с тобой такой разлу-
кой, что вернусь к тебе только в последней жизни".
И затем он спустился в Басру и работал там с рабочими, меся глину, и
зарабатывал каждый день только дирхем и даник, и на даник он кормился, а
дирхем раздавал милостыней.
Говорил Абу-Амир аль-Басри: "У меня в доме упала стена, и я вышел на
стоянку рабочих, чтобы присмотреть человека, который бы поработал для
меня. И мой взор упал на прекрасного юношу со светлым ликом, и я подошел
к нему и приветствовал его и сказал: "О любимый, хочешь ты работать?" -
"Да", - ответил он. И я сказал: "Ступай со мной строить стену". А юноша
молвил: "На условиях, которые я тебе поставлю". - "О любимый, а каковы
твои условия?" - спросил я. И юноша ответил: "Плата - дирхем и даник, и,
когда прокричит муэдзин, ты отпустишь меня помолиться с людьми". И я
сказал: "Хорошо". И взял его и пошел с ним в дом, и он работал работой,
подобной которой я не видел. И я напомнил ему об обеде. И он сказал:
"Нет". И я понял, что он постится, а услышав призыв на молитву, он ска-
зал мне: "Ты знаешь условие?" И я ответил: "Да".
И тогда он распустил пояс и занялся омовением и совершил омовение,
лучше которого я не видывал, а потом он вышел помолиться и помолился с
народом, а после этого вернулся к работе. Когда же раздался призыв к
предзакатной молитве, он омылся и пошел на молитву, а затем вернулся к
работе, и я сказал ему: "О любимый, кончилось время работы - рабочие ра-
ботают до предзакатной молитвы". Но он воскликнул: "Слава Аллаху! Моя
работа до ночи". И не переставая работал до ночи.
Я дал ему два дирхема, и, увидев их, он спросил: "Что это?" И я отве-
тил: "Это часть платы за твою старательную работу для меня!" Но он бро-
сил мне дирхемы и сказал: "Я не хочу прибавки к тому, что было у словле-
но между нами".
И я стал его соблазнять, но не мог осилить и дал ему дирхем с дани-
ком, и он ушел. Когда же настало утро, я рано пошел на стоянку, но не
нашел его и спросил про него, и мне сказали: "Он приходит сюда только в
субботу".
И когда пришла следующая суббота, я отправился к этому месту и нашел
его и сказал: "Во имя Аллаха! Пожалуй на работу!" А он молвил: "На усло-
виях, которые ты знаешь". - "Хорошо", - сказал я. И пошел с ним домой и
встал и принялся смотреть на него, а он меня не видел. И он взял немного
глины и положил ее на стену, и вдруг камни стали ложиться друг на друга,
и я воскликнул: "Таковы друзья Аллаха!"
И юноша проработал этот день, и сделал за день больше, чем прежде, и
когда настала ночь, я дал ему его плату, и он взял ее и ушел.
Когда же пришла третья суббота, я пошел на стоянку и не нашел юноши,
и спросил про него, и мне сказали:
"Он болен и лежит в палатке такой-то женщины". А эта женщина была
старуха, известная своей праведностью, и у нее была палатка из тростника
на кладбище. И я отправился к палатке и вошел туда, и вдруг вижу, он ле-
жит на земле и под ним ничего нет, и он положил голову на кирпич, и лицо
его сияет светом. И я приветствовал его, и он возвратил мне приветствие,
и тогда я сел у его изголовья, плача о том, что он молод годами и чуже-
земец и получил поддержку, повинуясь своему господу.
А потом я спросил его: "Есть у тебя в чем нужда?" И он ответил: "Да".
- "Какая?" - спросил я. И юноша сказал: "Когда настанет завтрашний день,
ты придешь ко мне на заре и найдешь меня мертвым; ты обмоешь меня и вы-
роешь мне могилу, и не скажешь об этом никому, а завернешь ты меня в
этот кафтан, который на мне, но сначала распори его и поищи в кармане:
вынь то, что там есть, и храни это у себя, а когда ты помолишься обо мне
и похоронишь, отправляйся в Багдад и выследи, когда халиф Харун ар-Рашид
выйдет, и отдай ему то, что ты найдешь у меня в кармане, и передай ему
мой привет".
И затем он произнес исповедание веры и восхвалил своего господа крас-
норечивейшими словами и произнес такие стихи:
"Залог передай того, кончина к кому пришла;
Его ар-Рашиду дай - награда ведь в этом.
"Изгнанник, - скажи ему, - стремился увидеть вас,
Хоть долго вдали он был, но шлет вам привет он.
Вдали он не из вражды к тебе или скуки, нет!
К Аллаху он ближе стал, целуя вам руку.
Вдали от тебя, отец, теперь он лишь потому,
Что чуждо душе его стремленье к мирскому".
А после этого юноша принялся
просить прощения у Аллаха..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста вторая ночь
Когда же настала четыреста вторая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что после этого юноша принялся просить прощения у Ал-
лаха и воссылать привет господину благочестивых и прочитал некоторые
стихи Корана, а потом произнес такие стихи:
"О родитель мой, не дай счастью обмануть себя:
Жизнь ведь кончится, а счастье прекратится.
А когда узнаешь о людях ты, чей плох удел,
То знай, что ты о них вопрошен будешь.
А когда снесешь носилки ты на кладбище,
То знай, снесут тебя потом за ними".
Говорил Абу-Амир аль-Басри: "И когда юноша окончил свое завещание и
стихи, я ушел от него и отправился к себе домой. Когда же настало утро,
я пошел к нему на заре и увидел, что он уже умер, - да будет милость Ал-
лаха над ним! И я обмыл его и распорол его карман и нашел там яхонт,
стоящий много тысяч динаров, и тогда я воскликнул про себя: "Клянусь Ал-
лахом, этот юноша был до крайности воздержан в этой жизни!" А потом, по-
хоронив его, я отправился в Багдад и пришел ко дворцу халифа и стал
ждать выхода ар-Рашида. И когда он вышел и я встретил его на какой-то
дороге, я отдал ему яхонт. И, увидав яхонт, ар-Рашид узнал его и упал,
покрытый беспамятством. И слуги схватили меня, а когда ар-Рашид очнулся,
он сказал слугам: "Отпустите его и отошлите со всею учтивостью во дво-
рец".
И слуги сделали так, как он им приказал, и, придя во дворец, халиф
призвал меня и ввел в свои покои и спросил: "Что делает владелец этого
яхонта?" И я отвечал: "Он умер". И описал халифу его положение. И халиф
начал плакать и воскликнул: "Сын воспользовался, а отец обманулся! - А
потом он крикнул: - О такая-то!"
И к нему вышла женщина, и, увидев меня, она хотела уйти обратно, но
халиф сказал ей: "Подойди сюда, тебе не будет от него дурного". И женщи-
на вошла и поздоровалась, и халиф бросил ей яхонт, и, увидев его, женщи-
на закричала великим криком и упала без чувств, а очнувшись от беспа-
мятства, она сказала: "О повелитель правоверных, что сделал Аллах с моим
сыном?" - "Расскажи ей про него", - сказал халиф. И его начали душить
слезы, а я рассказал женщине про юношу, и она стала плакать и говорила
слабым голосом: "Как я стремлюсь тебя встретить, о прохлада моего глаза!
О, если бы я тебя напоила, когда ты не нашел поящего! О, если бы я разв-
лекла, когда ты не нашел развлекающего".
И затем она пролила слезы и сказала такие стихи:
"Я плачу об изгнанном, что умер и был один,
И друга он не нашел, на грусть чтобы сетовать.
И после величия и близости к милым всем
Остался он одинок, не видел он никого.
Все люди ведь видят то, что дни за собой таят,
И смерть никому из нас остаться не даст навек.
Изгнанник! Судил господь ему быть в изгнании,
И сделался от меня далек он, хоть близок был.
Хоть смерть отняла надежду встретить тебя, мой сын,
Мы все-таки встретимся, день счета когда придет".
И я спросил: "О повелитель правоверных, разве это твой сын?" И халиф
ответил: "Да. Раньше, чем я получил эту власть, он посещал ученых и си-
живал с праведниками, а когда я получил власть, он стал меня избегать и
отдалился от меня. И я сказал его матери: "Этот ребенок предался Аллаху
великому, и, может быть, постигнут его беды, и он будет бороться с испы-
таниями. Дай ему этот яхонт, он найдет его в минуту нужды".
И она дала ему яхонт и упрашивала сына взять его, и тот исполнил ее
приказание и взял его, а потом он оставил наш земной мир и исчез от нас,
и отсутствовал, пока не встретил Аллаха, великого, славного, чистый и
богобоязненный".
"Поднимайся, покажи мне его могилу!" - сказал мне потом халиф, и я
вышел с ним, и шел до тех пор, пока не показал ему могилу. И халиф стал
так рыдать и плакать, что упал без чувств, а очнувшись от беспамятства,
он попросил прощения у Аллаха и воскликнул; "Поистине, мы принадлежим
Аллаху и к нему возвращаемся!" И помолился о благе своего сына. И затем
он попросил меня о дружбе. И я сказал: "О повелитель правоверных, поис-
тине в твоем сыне для меня величайшее назидание".
И я произнес такие стихи:
"Изгнанник я, и нигде приюта мне больше нет.
Изгнанник я, хотя был бы я в родном городе!
Изгнанник я, ни семьи, ни сына у меня нет,
И больше ни у кого приюта я не найду!
Ищу я пристанища в мечетях, - нет, там живу,
И сердце оставить их не может мое вовек.
Да будет хвала Аллаху, господу всех миров,
За то, что он милостив и в теле оставил дух!"
|
