 |
|
Рассказывают, что повелитель правоверных Харун ар-Рашид однажды ночью
испытывал сильное беспокойство. И сказал он своему везирю Джафару ибн
Яхье Бармакиду: "Я сегодня ночью не сплю, и моя грудь стеснилась, и я не
знаю, что делать". А его евнух,
Масрур, стоял перед ним, и он засмеялся. И халиф спросил его: "Чему
ты смеешься? Смеешься ли ты из презрения ко мне, или потому, что ты
одержимый?" И Масрур отвечал: "О повелитель правоверных..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четырехсотая ночь
Когда же настала ночь, дополняющая до четырехсот, она сказала: "Дошло
до меня, о счастливый царь, что Харун ар-Рашид спросил Масрура-меченос-
ца: "Смеешься ли ты из презрения ко мне, или потому, что ты одержимый?"
И Масрур отвечал: "Нет, клянусь Аллахом, о повелитель правоверных! Кля-
нусь своей близостью к господину посланных, я сделал это не по своей во-
ле. Я вышел вчера из дворца пройтись и дошел до берега реки Тигра и уви-
дел, что собрался народ. Я остановился и увидел человека, который смешил
людей, и зовут его ибн аль-Кариби. И теперь я вспомнил его слова, и меня
одолел смех, и я прошу у тебя прощенья, о повелитель правоверных". - "Ко
мне его сию же минуту!" - воскликнул халиф. И Масрур поспешно вышел и
пришел к ибн аль-Кариби и сказал ему: "Отвечай повелителю правоверных".
- "Слушаю и повинуюсь!" - ответил ибн аль-Кариби. И Масрур сказал ему:
"Но с условием: когда ты придешь к халифу и он пожалует тебе что-ни-
будь, то четверть из этого будет твое, а остальное мое". - "Нет, тебе
половина и мне половина", - сказал ибн аль-Кариби. Но Масрур отвечал:
"Нет!"
И тогда ибн аль-Кариби сказал: "Тебе будет две трети, а мне треть!"
И Масрур согласился на это после больших колебаний, а затем ибн
аль-Кариби вышел с ним, и, придя к повелителю правоверных, он при-
ветствовал его, как приветствуют халифов, и встал перед ним. И повели-
тель правоверных сказал ему: "Если ты меня не рассмешишь, я ударю тебя
этим мешком три раза". Тогда ибн аль-Кариби сказал про себя: "А что мо-
жет быть от трех ударов этим мешком, если даже удары бича меня не терза-
ют?" (А он думал, что мешок пустой.)
И затем он повел речи, которые могут рассмешить разгневанного, и стал
рассказывать всякие смешные вещи, но повелитель правоверных не засмеялся
и не улыбнулся. И тогда ибн аль-Кариби удивился и почувствовал тоску и
испугался, а повелитель правоверных сказал ему: "Теперь ты заслужил уда-
ры". И он взял мешок и ударил ибн аль-Кариби один раз (а в мешке было
четыре голыша, и каждый голыш весил два ритля), и удар пришелся ему по
шее, и он закричал великим криком и вспомнил об условии, которое было у
него с Масруром, и сказал: "Прости, о повелитель правоверных! Выслушай
от меня два слова". - "Говори, что пришло тебе на ум!" - молвил халиф. И
ибн аль-Кариби сказал: "Масрур поставил мне условие, и я сговорился с
ним о том, что из милости, которая достанется мне от повелителя право-
верных, треть будет мне, а ему две трети, и он согласился на это только
после больших стараний. И ты не наградил меня ничем, кроме ударов, и
этот удар - моя доля, а два остальных удара - его доля. Я уже получил
свою долю, а он - вон он стоит, о повелитель правоверных, - дай ему его
долю".
И когда повелитель правоверных услышал его слова, он так рассмеялся,
что упал навзничь, и, призвав Мансура, ударил его один раз, и Масрур
закричал и сказал: "О повелитель право верных, довольно с меня одной
трети, отдай ему две трети..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Четыреста первая ночь
Когда же настала четыреста первая ночь, она сказала: "Дошло до меня,
о счастливый царь, что Масрур сказал: "О повелитель правоверных, до-
вольно с меня одной трети, отдай ему две трети..."
И халиф стал смеяться над ними и дал каждому по тысяче динаров, и они
ушли, радуясь тому, что пожаловал им халиф.
|
