 |
|
Рассказывают также, что халиф, повелитель правоверных Харун ар-Рашид,
испытывал в какую-то ночь сильное беспокойство и впал в великое раз-
думье. И он поднялся с ложа и стал ходить по своему дворцу, и дошел до
одной комнаты с занавеской и поднял эту занавеску и увидел на возвышении
ложе, а на ложе что-то черное, похожее на спящего человека, и справа от
него была свеча и слева свеча. И халиф смотрел на это и удивлялся. И
вдруг увидел он бутыль, наполненную старым ликом, и чашу рядом с ней, и
когда повелитель правоверных увидал это, он изумился и сказал про себя:
"Бывает разве такое убранство у подобных этому черному?" И затем он
приблизился к ложу и увидал на нем спящую женщину, которая закрылась
своими волосами. И халиф открыл ее лицо и увидел, что она точно луна в
ночь ее полноты. И тогда халиф наполнил чашу вином и выпил его За розы
щек женщины, и душа его склонилась к ней, и он поцеловал пятнышко, быв-
шее у нее на лице. И женщина пробудилась от сна и сказала: "Друг Аллаха,
что случилось здесь, скажи?" И халиф ответил: "Это гость стучится, в
стая к вам пришедший, чтобы до зари вы приняли его". И девушка молвила:
"Хорошо, и зренье мое и слух - твои!" А затем она подала вино, и они вы-
пили вместе, и девушка взяла лютню и настроила ее и прошлась по струнам
на двадцать один лад, и, вернувшись к первому ладу, затянула напев и
произнесла такие стихи:
"Любви говорит язык в душе моей за тебя,
И всем сообщает он, что я влюблена в тебя.
Свидетель у меня есть, недуг изъясняет мой,
И раненая душа трепещет, покинув нас.
Любви не скрываю я, меня изнуряющее,
И страсть моя все сильней, и слезы мои бегут.
А прежде, чем полюбить тебя, любви я не ведала,
Но быстро Аллаха суд созданья его найдет".
А окончив это стихотворение, девушка сказала: "Я обижена, о повели-
тель правоверных..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста тридцать девятая ночь
Когда же настала триста тридцать девятая ночь, она сказала: "Дошло до
меня, о счастливый царь, что девушка сказала: "Я обижена, о повелитель
правоверных!" И халиф спросил: "А почему, и кто тебя обидел?" И девушка
ответила: "Твой сын уже давно купил меня за десять тысяч динаров и хотел
подарить меня тебе, но дочь твоего дяди послала ему упомянутые деньги и
велела ему запереть меня от тебя в этой комнате". - "Пожелай от меня че-
го-нибудь", - сказал халиф. И невольница ответила: "Я желаю, чтобы ты
был у меня завтра вечером". - "Если захочет Аллах", - молвил халиф и ос-
тавил ее и ушел. А когда наступило утро, он отправился в свою приемную
залу и послал за Абу-Новасом [375], но не нашел его, и тогда он послал од-
ного царедворца спросить о нем. И царедворец увидел, что он задержан в
винной лавке в обеспечение за тысячу дирхемов, которые он истратил на
кого-то из безбородых. И царедворец спросил Абу-Новаса, что с ним, и тот
рассказал ему свою историю и поведал о том, что произошло у него с без-
бородым красавцем, на которого он истратил эту тысячу дирхемов. "Покажи
мне его, - сказал царедворец, - и если он этого заслуживает, то ты про-
щен". - "Подожди, и ты сейчас его увидишь", - отвечал Абу-Новас. И в то
время как они разговаривали, этот безбородый вдруг явился и вошел к ним.
И на нем была белая одежда, а под ней красная одежда, а под ней черная
одежда, и, когда Абу-Новас увидел его, он стал испускать вздохи и произ-
нес такие стихи:
"Явился он ко мне в рубашке белой,
Его зрачки и веки были томны.
И я сказал: "Вошел ты без привета,
А я одним приветом был доволен,
Благословен одевший тебе щеки
Румянцем - все творит он, что желает!"
Он молвил: "Споры брось ты, - ведь господь мой
Творит невиданное бесконечно.
Моя одежда, как мой лик и счастье:
То бело, и то бело, и то бело".
И когда безбородый услышал эти стихи, он снял белую одежду с красной,
и, увидав ее, Абу-Новас выказал большое удивление и сказал такие стихи:
"Явился мне в рубашке он из мака -
Мой враг, хотя зовется он любимым.
Сказал я в удивлении: "Ты месяц,
И к нам пришел ты в дивном облаченье.
Румянец ли щеки тебя одел так,
Иль красил ты одежду кровью сердца?"
Сказал он: "Солнце кие дало рубашку,
Когда заря заката была близко,
Моя одежда, как вино и щеки:
То мак под маком, что покрыт был маком".
А когда Абу-Новас окончил свое стихотворение, безбородый снял красную
одежду и остался в черной одежде, и, увидев это, Абу-Новас стал бросать
на него частые взгляды и произнес такие стихи:
"Явился он ко мне в рубашке черной,
И пред рабами он предстал во мраке.
И молвил я: "Вошел ты без привета,
И радуется враг мой и завистник.
Твоя рубашка, кудри и удел мой -
То черно, и то черно, и то черно".
И когда царедворец увидел это, он понял, каково состояние Абу-Новаса
и его страсть, и, вернувшись к халифу, рассказал ему об этих обстоя-
тельствах. И халиф велел принести тысячу дирхемов и приказал царедворцу
взять их и, вернувшись к Абу-Новасу, отдать за него деньги и освободить
его от залога. И царедворец вернулся к АбуНовасу и освободил его и отп-
равился с ним к халифу, и, когда Абу-Новас встал перед ним, халиф сказал
ему:
"Скажи мне стихи, где будет: друг Аллаха, что случилось здесь, ска-
жи?" - "Слушаю и повинуюсь, о повелитель правоверных, - ответил Абу-Но-
вас..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Триста сороковая ночь
Когда же настала ночь, дополняющая до трехсот сорока, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что Абу-Новас сказал: "Слушаю и пови-
нуюсь, о повелитель правоверных!" И затем произнес такие стихи:
"Ночь продлилась, от заботы я не спал,
Похудел я, размышляя без конца.
Я поднялся и ходил то у себя,
То блуждая в помещениях дворца.
И увидел что-то черное я вдруг -
Это белая под прядями волос.
Месяц полный, что сияет и блестит,
Иль ветвь ивы, что прикрылась от стыда.
Выпил чашу я вина одним глотком,
А затем я пятнышко поцеловал.
И проснулась тут в смущении она,
И склонилась, точно ветка под дождем.
А затем, поднявшись, молвила она:
"Друг Аллаха, что случилось здесь, скажи?"
Я ответил ей: "То гость, пришедший в стан,
Думает найти приют здесь до зари".
И ответила в восторге: "Господин,
Гостя зрением и слухом я почту!"
И халиф сказал ему: "Убей тебя Аллах, ты как будто присутствовал при
этом вместе с нами!"
И потом халиф взял его за руку и отправился с ним к невольнице, и,
когда Абу-Новас увядал ее (а на ней было голубое платье и голубой плащ),
он пришел в великое удивление и произнес такие стихи:
"Скажи прекрасной в голубом плаще ее:
"Аллаха ради, дух мой, мягче будь!
Поистине, когда с влюбленным друг суров,
Вздымаются в нем вздохи от волнения.
Ради прелести, что украшена белизной твоей,
Пожалей ты сердце влюбленного сгоревшее!
Над ним ты сжалься, помоги ему в любви,
Речей глупца о нем совсем не слушай ты".
И когда Абу-Новас окончил свое стихотворение, невольница подала хали-
фу вино, а затем она взяла в руки лютню и, затянув напев, произнесла та-
кие стихи:
"Ты будешь ли справедлив к другим, коль жесток со мной -
В любви отдаляешься, другим наслаждение дав.
Найдись для влюбившихся судья, я бы жалобу
Ему принесла на вас - быть может, рассудит он.
И если мешаете пройти мне у ваших врат,
Тогда я привет вам свой пошлю хотя издали".
Потом повелитель правоверных велел давать Абу-Новасу много вина, пока
прямой путь не исчез для него. И затем он дал ему кубок, и Абу-Новас от-
пил из него глоток и продолжал держать его в руке. И халиф приказал не-
вольнице взять кубок из рук Абу-Новаса и спрятать его между ног, а халиф
обнажил меч и, взяв его в руку, встал над Абу-Новасом и ткнул его мечом.
И Абу-Новас очнулся и увидел обнаженный меч в руке халифа, и опьянение
улетело у него из головы. "Скажи мне стихи и расскажи в них о твоем куб-
ке, а иначе я отрублю тебе голову!" - сказал халиф, и Абу-Новас произнес
такие стихи:
"Моя повесть всех ужасней -
Стала вдруг газель воровкой -
Кубок мой с вином украла -
В нем я лучший пил напиток -
И укрыла в одном месте -
Я в душе о нем страдаю.
Стыд назвать его мешает,
Но халифу есть в нем доля"
И повелитель правоверных сказал ему: "Убей тебя Аллах, откуда ты уз-
нал это? Но мы приняли то, что ты сказал".
И он велел дать ему почетную одежду и тысячу динаров, а Абу-Новас
ушел радостный.
|
