 |
|
Был в минувшие время город позади гор Испаханских [172], называемый Зе-
леным городом, и был там царь по имени Сулейман-шах. И был он щедр, бла-
годетелен и справедлив, прямодушен, достоин и милостив. И путники отов-
сюду шли к нему, и слава о нем распространилась во всех концах и странах
света. И он провел, царствуя, долгое время, в спокойствии и величии, но
только не имел потомства и жен. И был у него везирь, близкий к нему по
свойствам в отношении щедрости и даров, и случилось так, что в один день
среди дней он послал за своим везирем и призвал его пред лицо свое и
сказал: "О везирь, поистине стеснилась моя грудь и истомилось терпение и
ослабела моя стойкость, так как я без жены и ребенка, и не таков путь
царей, правящих над людьми - и эмиром и бедняком, - ибо они радуются,
оставив детей, и умножается ими число их и сила. Сказал пророк, - да
благословит его Аллах и да приветствует: "Женитесь, плодитесь, размно-
жайтесь: я буду хвалиться вами перед пародами в день воскресенья". Како-
во же твое мнение, о везирь? Посоветуй мне какой-нибудь разумный спо-
соб".
И когда везирь услышал эти слова, из глаз его полились, струясь, сле-
зы, и он воскликнул: "Далеко от меня, о царь времени, чтобы заговорил я
о том, что присуще всемилостивому! Или ты хочешь, чтобы я вошел в огонь
из-за гнева владыки всесильного? Купи невольницу". - "Знай, о везирь, -
отвечал ему царь, - что когда царь купит невольницу, не зная ее родами
по ведая ее племени - неизвестно ему, низкого ли она происхождения, что-
бы ему отстранить ее, или она из почтенной среды и может стать его на-
ложницей. А когда он придет к обладанию ею, она может понести от пего, и
окажется дитя лицемером, притеснителем и кровопроливцем. И невольница
будет подобна болотистой земле: если посадить на ней растение, оно
скверно вырастет и плохо укрепится. И такое дитя подвергнется гневу сво-
его владыки, не делая того, что он повелевает и не сторонясь того, что
он запрещает. И не буду я никогда этому причиной, купив невольницу, а
желаю, чтобы ты посватал мне девушку из царских дочерей, род которой был
бы известен и красота прославлена. Если ты укажешь мне знатную родом и
благочестивую девушку, дочь мусульманских владык, я к ней посватаюсь и
женюсь на ней в присутствии свидетелей, чтобы досталось мне благоволение
господа рабов". "Поистине, Аллах исполнил твою нужду и привел тебя к же-
лаемому, - отвечал везирь. - Знай, о царь, - сказал он, - до меня дошло,
что у царя Зар-шаха, владыки Белой земли, есть дочь превосходной красо-
ты, описать которую бессильны слова и речи. И не найти ей подобия в наше
время, так как она совершенна до пределов - со стройным станом, на-
сурьмленными глазами, длинными полосами, тонкими боками и тяжелыми бед-
рами, и, приближаясь, она искушает, а отворачиваясь, - убивает. И она
захватывает сердце и око, как сказал о ней поэт:
О стройная! Стан ее ветвь ивы смутит всегда.
Ни солнце, ни серп лупы не сходны с лицом ее.
Слюна ее - словно мед, что смешан с пьянящим был
Вином, и в устах ее жемчужин нанизан ряд.
И станом стройна она, как гурия райская,
Прекрасно лицо ее, и темны глаза ее.
И сколько убитых есть, погибших в тоске по ной!
Кто любит ее, тех путь опасен и страха поли.
Живу я - она мне смерть - назвать не хочу ее! [173] -
Умру без нее, так жизнь не будет щедра ко мне".
И, окончив описание этой девушки, везирь сказал царю Сулейман-шаху:
"По-моему, о царь, тебе следует послать к отцу ее посланца, понятливого,
сведущего в делах и испытанного превратностями судьбы, чтобы он уговорил
со отца выдать ее за тебя замуж, ибо ей нет соперниц и в дальних землях,
ни в ближних, и подлинно достанется тебе ее красивое лицо и будет дово-
лен тобою великий господь. Дошло ведь, что пророк - да благословит его
Аллах и да приветствует! - сказал: "Нет монашества в исламе".
И тут пришла к царю полная радость, и грудь его расширилась и распра-
вилась, и прекратилась его забота и горе, и он обратился к везирю и ска-
зал: "Знай, о везирь, что никто не отправится для этого дела, кроме те-
бя, из-за совершенства твоего ума и твоей благовоспитанности. Пойди же в
твое жилище, закончи твои дела и соберись завтра, чтобы посватать за ме-
ня эту девушку, которой ты занял мой ум. И не возвращайся ко мне иначе,
как с нею!" И везирь отвечал: "Слушаю и повинуюсь!"
А затем везирь отправился в свое жилище и приказал принести подарки,
подходящие для царей: дорогие камни, пенные сокровища и другое из того,
что легко на вес, по тяжко по цене, и арабских копиий, и давидовы
кольчуги [174], и сундуки с богатствами, описать которые бессильны слова.
И их нагрузили на мулов и верблюдов, и везирь поехал, а с ним сто бе-
лых рабов и сто черных рабов и сотня рабынь, и развернулись над его го-
ловой знамена и стяги. А царь повелел ему приехать обратно через малый
срок времени. И после отъезда везиря царь Сулейман-шах был как на огне-
вых сковородках, захваченный любовью к царевне и ночью и днем.
А везирь днем и ночью свивал под собою землю, в степях и пустынях,
пока между ним и тем городом, куда он направился, не остался один лишь
день. И тогда он остановился на берегу реки и, призвав одного из своих
приближенных, велел ему отправиться скорее к царю Захр-шаху и уведомить
царя о его приезде.
И приближенный ответил: "Слушаю и повинуюсь!" И поспешно отправился в
тот город, и, когда он прибыл туда, случилось так, что во время его при-
бытия царь Захр-шах сидел в одном из мест для прогулок перед воротами
города. И царь увидел гонца входящим и понял, что это чужеземец. Он при-
казал привести его пред лицо свое, И, явившись, посланец рассказал ему о
прибытия везиря величайшего царя Сулейман-шаха, владыки зеленой земли и
гор Испаханских. И царь Захр-шах обрадовался и сказал посланному: "Добро
пожаловать!" И взял его и отправился во дворец. "Где ты покинул везиря?"
- спросил он его, и гонец сказал: "Я покинул везиря в начале дня на бе-
регу такой-то реки, и завтра он прибудет к тебе, - да продлит Аллах тебе
навсегда свою милость и да помилует твоих родителей!" И царь Захршах
приказал одному из своих везирей взять большую часть его приближенных,
царедворцев, наместников и вельмож царства и выйти с ними навстречу при-
бывшему, в знак уважения к царю Сулейман-шаху, так как приказ его испол-
нялся по всей земле.
Вот что было с царем Захр-шахом. Что же касается везиря, то он оста-
вался на месте до полуночи, а потом тронулся, направляясь к городу, и,
когда заблистало утро и засияло солнце над холмами и равнинами, он не
успел опомниться, как везирь царя Захр-шаха, его царедворцы, вельможи
правления и избранные сановники царства явились к нему и встретились с
ним на расстоянии нескольких фарсахов от города. И везирь убедился, что
его нужда будет исполнена, и приветствовал тех, кто встретил его, а они
непрестанно шли впереди него, пока не прибыли ко дворцу царя и не дошли,
предшествуя ему, до седьмого прохода, - а это было место, куда не въез-
жал верховой, так как оно было близко от царя. И везирь спешился и шест-
вовал на ногах, пока не дошел до высокого портика, а на возвышении под
этим портиком было мраморное ложе, украшенное жемчугом и драгоценными
камнями, и стояло оно на четырех ножках из слоновых клыков. И на ложе
этом была атласная зеленая подушка, обшитая червонным золотом, а над ло-
жем возвышался шатер, расшитый жемчугом и драгоценными камнями, и царь
Захр-шах сидел на этом ложе, и вельможи стояли перед ним.
И когда везирь вошел к нему и оказался пред лицом его, он укрепил
свою душу и освободил свой язык, проявив красноречие везирей и заговорив
словами велеречивых..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто восьмая ночь
Когда же настала сто восьмая ночь, она сказала:
"Дошло до меня, о счастливый царь, что когда везирь царя Сулейман-ша-
ха вошел к дарю Захр-шаху, он укрепил свою душу, освободил свой язык и
проявил красноречие везирей и заговорил словами велеречивых и указал на
царя тонким указанием, произнеся такие стихи:
"Он явился к нам, изгибая нежно в одеждах стан,
И росой щедрот омочил он плод и сорвавших плод.
Он чарует пас, и бессильны чары и ладанки
Против взглядов глаз, нам колдующих волшебством своим.
Не корите же - ты скажи хулящим, - поистине,
Во всю жизнь мою я любви к нему не могу забыть,
И душа моя, обманув меня, лишь ему верна,
И ночной покой тяготится мною, любя его,
Только ты, о сердце, со мной теперь из сочувствия, -
Пребывай же с ним и оставь меня в одиночестве.
Ничего ушам неохота слышать теперь моим;
Лишь хвалам Захр-шаху стремлюсь внимать я со всех сторон.
Этот царь таков, что когда всю жизнь ты истратил бы
За один лишь взгляд на лицо его, ты богат бы был,
А когда б решил помолиться ты за царя того,
Ты увидел бы, что с тобою все говорят: "Аминь!"
Обитатели всех земель его! Правоверными
Не сочту я тех, кто покинет их, в край другой стремясь",
Когда везирь окончил эти нанизанные стихи, царь Захр-шах приблизил
его к себе и оказал ему крайнее уважение. Он посадил его с собою рядом,
улыбнулся ему в лицо и почтил его ласковыми речами, и они просидели так
до утренней поры, и потом подали трапезу в этом же портике, и они ели,
пока не насытились, а затем трапезу убрали, и все, кто был в этом покое,
вышли и остались только приближенные. И когда везирь увидел, что покой
опустел, он поднялся на ноги и восхвалил царя и поцеловал землю меж его
рук, а потом сказал: "О великий царь и грозный господин, я направился к
тебе и явился ради дела, которое даст тебе мир, добро и счастье. Я при-
шел к тебе как посланный и сват и хочу получить твою дочь, знатную родом
и племенем, для царя Сулейманшаха, справедливого, прямодушного, милости-
вого и благодетеля, владыки этой земли и гор Испаханских. Он прислал те-
бе многочисленные дары и дорогие редкости и желает стать твоим зятем. А
ты, стремишься ли ты также к этому?"
И он умолк, ожидая ответа. И когда царь Захр-шах услышал эти слова,
он поднялся на ноги и облобызал чинно землю, и присутствующие удивились
смирению паря перед послом, и ошеломлен был их разум. А потом царь восх-
валил высокого и милостивого, и сказал, продолжая стоять: "О великий ве-
зирь и благородный господин, послушай, что я скажу. Мы - царя Сулей-
ман-шаха подданные, и породниться с ним для нас почетно, и мы жаждем
этого. Моя дочь - служанка из служанок его, и величайшее желание мое,
чтобы стал он моей поддержкой в нужде и опорой". И потом он призвал су-
дей и свидетелей, и они засвидетельствовали, что царь Сулейман-шах упол-
номочил своего везиря заключить брак. И царь Захр-шах Заключил договор
своей дочери, предовольный.
А потом судьи утвердили брачный договор и пожелали супругам успеха и
удачи, и тогда везирь поднялся и велел принести доставленные им подарки
и дорогие редкости и дары и поднес все это царю Захр-шаху, а после того
царь принялся снаряжать свою дочь, оказывая везирю уважение, и собрал на
свои пиры и великих и низких.
И он устраивал торжества два месяца, не упустив ни чего, что радует
сердце и око. И когда все нужное для невесты было полностью готово, царь
приказал выставки шатры.
Их разбили вне города и сложили материи в сундуки и приготовили ру-
мийских невольниц и прислужниц-турчанок, а царь отослал вместе с невес-
той ценные сокровища и дорогие камни. И, кроме того, он сделал ей носил-
ки из червонного золота, вышитые жемчугом и драгоценностями, и назначил
для одних этих носилок двадцать мулов, чтобы их везти. И стали эти но-
силки подобны горнице среди горниц, и владелица их была точно гурия из
прекрасных гурий, а купол над ними напоминал светлицу из райских свет-
лиц. И сокровища и богатства увязали, и они были нагружены на мулов и
верблюдов. И царь Захршах проехал с отъезжающими расстояние в три фарса-
ха, а потом он простился с везирем и с теми, кто был с ним, и вернулся в
родной город, радостный и спокойный. А везирь поехал с царской дочерью и
непрестанно проезжал остановки и пустыни..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто девятая ночь
Когда же настала сто девятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что везирь отправился с дочерью царя и поехал, непрес-
танно проезжая остановки и пустыни и ускоряя ход и ночью и днем, пока
между ним и его страною не осталось три дня пути. И тогда он послал че-
ловека, чтобы известить царя Сулейман-шаха о прибытии невесты. И гонец
поспешно поехал и, прибывши к царю, сообщил ему, что невеста прибыла. И
царь обрадовался и наградил посланца и велел войскам выходить в велико-
лепном шествии навстречу невесте и тем, кто с нею, в знак уважения, и
чтобы они были в лучших одеяниях и развернули бы над головам знамена.
И войска исполнили его приказание. И глашатай закричал, чтобы в горо-
де не оставалось ни девушки-затворницы, ни почитаемой госпожи, ни разби-
той старухи, которая бы не вышла встречать невесту. И они все вышли
навстречу ей, и знатные среди них старались ей услужить. Они сговорились
отвести ее к ночи в царский дворец, а вельможи царства решили украсить
дорогу и стояли, пока невеста не проследовала мимо, в предшествии евну-
хов, и невольницы шли перед нею. И одета она была в платье, которое дал
ей отец. Когда она приблизилась, войска окружили ее, справа и слева, и
носилки с нею двигались до тех пор, пока не достигли дворца. И никого не
осталось, кто бы не вышел посмотреть на нее, и начали бить в барабаны,
играть копьями и трубить и трубы. И вокруг веял аромат благовоний, и
трепетали знамена, и кони неслись вперегонку, пока шествие не прибыло к
воротам дворца.
И слуги поднесли носилки к потайной двери, и местность осветилась
блеском царевны, и во все стороны засияли драгоценности, украшавшие ее.
А когда подошла ночь, евнухи открыли вход в палатку и встали вокруг вхо-
да, а потом пришла невеста, и она, среди рабынь, была как месяц среди
звезд, или бесподобная жемчужина между нанизанным жемчугом.
И она вошла внутрь шатра, где ей поставили мраморное ложе, украшенное
жемчугом и драгоценными камнями, и села на это ложе, и тогда вошел к ней
царь (а Аллах заронил в его сердце любовь к девушке) и уничтожил ее
девственность, и прошло тогда его волнение и угнетенность.
И он пробыл подле нее около месяца, и она понесла от него в первую же
ночь, а когда месяц окончился, царь вышел и сел на престол своего
царства и справедливо судил своих подданных, пока не исполнились ее ме-
сяцы.
А в конце последней ночи девятого месяца, на заре, пришли к ней поту-
ги, и она села на кресло разрешения. И Аллах облегчил ей роды, и она ро-
дила мальчика, на котором блестели признаки счастья. И когда царь услы-
шал о сыне, он обрадовался великой радостью и подарил возвестившему об
этом большие деньги и, счастливый, отправился к мальчику и поцеловал его
меж глаз, радуясь его чудной красоте. И на нем оправдались слова поэта:
Крепостям величия послал Аллах в этом юноше
Льва сурового, и звезду послал небесам властей.
Его видеть рад и престол царя, и копья зубец,
И толпа людей, и войска в рядах, и лань быстрая.
Не сажай его на грудь женщины - ведь поистине
Он найдет потом спину лошади более легкою.
Отлучи его от груди ее - он найдет потом
Кровь врагов своих самым сладостным из напитков всех.
И затем няньки взяли этого младенца, обрезали ему пуповину, насурьми-
ли ему глаза и назвали его Тадж-альМулук-Харан [175]. И был он вскормлен
сосцом изнеженности и воспитан в лоне счастья.
И дни беспрестанно бежали, и годы шли, пока не стало ему семь лет, и
тогда царь Сулейман-шах призвал ученых и мудрецов и повелел им обучать
своего сына чистописанию, мудрости и вежеству. И они провели за этим
несколько лет, пока мальчик не научился тому, что было нужно. И когда он
узнал все, что требовал царь, тот взял его от законоведов и учителей и
привел ему наставника, чтобы тот научил его ездить на коне. И наставник
обучал его этому, пока ему не стало четырнадцать лет. И когда юноша вы-
езжал за каким-нибудь делом, все, кто его видели, были очарованы..."
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Сто десятая ночь
Когда же настала сто десятая ночь, она сказала: "Дошло до меня, о
счастливый царь, что Тадж-аль-Мулук-Харан, сын царя Сулейман-шаха, стал
искусен в езде на коне и превзошел людей своего времени крайней пре-
лестью, и он был так прекрасен, что когда он выезжал по какому-нибудь
делу, все, кто его видели, очаровывались им. И о нем слагали стихи и
благородные люди позорились, влюбляясь в него, такою он отличался сияю-
щей красотой, и сказал о нем поэт:
Обнялись мы с ним, и упился я его запахом:
Он - младая ветвь, что напоена ветром веющим.
Точно пьяный он, что вина не выпил, а только лишь
От пьянящей влаги слюны его охмелел он вдруг.
Оказалась прелесть, вся полностью, им плененною,
И поэтому все сердца пленил этот юноша.
Я клянусь Аллахом, забвение не придет на ум,
Пока жизни цепь тяготит меня, да и позже нет.
Если жив я буду-то буду жив, лишь любя его,
А умру - так смерть от любви придет, - как прекрасна смерть!
А когда ему стало восемнадцать лет, зеленый пушок пополз по родинке
на его румяной щеке и украсило ее родимое пятно, подобное точке амбры, и
юноша похищал умы и взгляды, как сказал о нем поэт:
Он преемником по красе своей стал Иосифу
И влюбленных всех устрашает он, появившиеся.
О, постой со мной и взгляни, - быть может, увидишь ты
На щеке его халифата знак - знамя черное [176],
Или, как сказал другой:
Не увидят очи прекраснее твои зрелища,
Среди всех вещей, что увидеть могут люди,
Чем то пятнышко, еще юное, на щеке его
Разрумяненной, ниже глаз его столь черных.
Или, как сказал другой:
Дивлюсь я на роднику - огню она молится.
Как маг, во щеки не жжет, в неверье упорная.
Еще удивительней посланник в глазах его,
Что знаменья подтвердит, хоть, право, волшебник он.
Но вовсе не свежим пухом блещет щека его,
А желчью из лопнувших с тоски по нем печеней.
Или, как сказал другой:
Я дивлюсь вопросам людей разумных, в какой земле
Вода жизни пьется и где течет поток ее.
Ее вижу я: на устах газели изнеженной,
Чьи так сладки губы и свеж пушок, на них выросший.
И дивлюся я, если б встретил Муса на месте том,
Этих струй поток он не вытерпел бы наверное.
И когда он сделался таким и достиг возраста мужей, его красота еще
увеличилась. А затем у Тадж-аль-МулукаХарана появились любимцы и друзья,
и всякий, кто стремился к нему приблизиться, надеялся, что юноша станет
султаном после смерти отца, а он будет у него эмиром.
Тадж-аль-Мулук привязался к охоте и ловле и не прекращал ее ни на
один час. И его отец Сулейман-шах запрещал ему это, боясь бедствий пус-
тыни и диких зверей, но юноша не слушался его. И случилось, что он ска-
зал своим слугам: "Возьмите корму на десять дней", - и они последовали
его приказанию.
|
